Неточные совпадения
Вслед
за доктором
приехала Долли. Она знала, что в этот день должен быть консилиум, и, несмотря на то, что недавно поднялась от родов (она родила девочку в конце зимы), несмотря на то, что у ней было много своего горя и забот, она, оставив грудного
ребенка и заболевшую девочку, заехала узнать об участи Кити, которая решалась нынче.
— И
дети здоровы… Но скажи, Илья: ты шутишь, что останешься здесь? А я
приехал за тобой, с тем чтоб увезти туда, к нам, в деревню…
— Что вы это ему говорите: он еще
дитя! — полугневно заметила бабушка и стала прощаться. Полина Карповна извинялась, что муж в палате, обещала
приехать сама, а в заключение взяла руками Райского
за обе щеки и поцеловала в лоб.
«А ведь я давно не
ребенок: мне идет четырнадцать аршин материи на платье: столько же, сколько бабушке, — нет, больше: бабушка не носит широких юбок, — успела она в это время подумать. — Но Боже мой! что это
за вздор у меня в голове? Что я ему скажу? Пусть бы Верочка поскорей
приехала на подмогу…»
Завтрак снова является на столе, после завтрака кофе. Иван Петрович
приехал на три дня с женой, с
детьми, и с гувернером, и с гувернанткой, с нянькой, с двумя кучерами и с двумя лакеями. Их привезли восемь лошадей: все это поступило на трехдневное содержание хозяина. Иван Петрович дальний родня ему по жене: не
приехать же ему
за пятьдесят верст — только пообедать! После объятий начался подробный рассказ о трудностях и опасностях этого полуторасуточного переезда.
В тот день, когда на выходе с этапа произошло столкновение конвойного офицера с арестантами из-за
ребенка, Нехлюдов, ночевавший на постоялом дворе, проснулся поздно и еще засиделся
за письмами, которые он готовил к губернскому городу, так что выехал с постоялого двора позднее обыкновенного и не обогнал партию дорогой, как это бывало прежде, а
приехал в село, возле которого был полуэтап, уже сумерками.
Ни одна женщина не
приехала помочь ей, показать участие, посмотреть
за детьми,
за домом. Витберг остался с нею; пророк-чиновник и я взялись
за хлопоты.
Но вот одним утром пришел в девичью Федот и сообщил Акулине, чтоб Матренка готовилась: из Украины
приехал жених. Распорядиться,
за отсутствием матушки, было некому, но общее любопытство было так возбуждено, что Федота упросили показать жениха, когда барин после обеда ляжет отдыхать. Даже мы,
дети, высыпали в девичью посмотреть на жениха, узнавши, что его привели.
Не успел я осмотреться на новом месте,
приехали бабушка и мать с
ребенком, вотчима прогнали с завода
за то, что он обирал рабочих, но он съездил куда-то, и его тотчас взяли на вокзал кассиром по продаже билетов.
Он сегодня только
приехал; здоровье его почти совершенно поправилось; никакая мать не могла бы так ухаживать
за своим
ребенком, как ухаживала
за ним в дороге Груша.
Мужик придет к нему
за требой — непременно требует, чтобы в телеге
приезжал и чтобы ковер ему в телеге был: «Ты, говорит, не меня, а сан мой почитать должен!» Кто теперь на улице встретится, хоть малый
ребенок, и шапки перед ним не снимет, он сейчас его в церковь — и на колени: у нас народ этого не любит!
Не любила она его
за гордость и неблагодарность и никак не могла простить ему, что он по изгнании из университета не
приехал к ней тотчас же; напротив, даже на тогдашнее нарочное письмо ее к нему ничего не ответил и предпочел закабалиться к какому-то цивилизованному купцу учить
детей.
— Тише вы, — говорит, — бисовы
дети! Мы же сюда не для драки
приехали. Надо молодых поздравлять, а потом, к вечеру, на болото охотиться. Айда
за мной!
— Перестанет!.. Не для тебя я сына родил. У вас тут дух тяжелый… скучно, ровно в монастыре. Это вредно
ребенку. А мне без него — нерадостно. Придешь домой — пусто. Не глядел бы ни на что. Не к вам же мне переселиться ради него, — не я для него, он для меня. Так-то. Сестра Анфиса
приехала — присмотр
за ним будет…
Тетушке Клеопатре Львовне как-то раз посчастливилось сообщить брату Валерию, что это не всегда так было; что когда был жив папа, то и мама с папою часто езжали к Якову Львовичу и его жена Софья Сергеевна
приезжала к нам, и не одна, а с
детьми, из которых уже два сына офицеры и одна дочь замужем, но с тех пор, как папа умер, все это переменилось, и Яков Львович стал посещать maman один, а она к нему ездила только в его городской дом, где он проводил довольно значительную часть своего времени, живучи здесь без семьи, которая жила частию в деревне, а еще более
за границей.
Княгиня уехала в Петербург с маленькими
детьми, с Ольгою Федотовною и с Патрикеем.
Дети и Ольга помещались вместе с бабушкою в карете, а Патрикей в устроенной сзади откидной коляске, где ему было очень покойно и откуда он с высоты мог далеко вперед видеть дорогу и наблюдать
за форейтором и
за кучером. Они
приехали так скоро, как только тогда было можно. В Протозаново от них никаких вестей еще не приходило.
Проходит весь вечер, ее нет, и два чувства сменяются в душе: злоба к ней
за то, что она мучает меня и всех
детей своим отсутствием, которое кончится же тем, что она
приедет, и страх того, что она не
приедет и что-нибудь сделает над собой.
Лупачев. Ты еще молод, чтоб меня учить. Уж поверь, что я ничего даром не делаю. Он москвич, клубный обыватель, знает все трактиры и рестораны, такие люди нужны.
Приедешь в Москву, он тебя такими обедами и закусками угостит, что целый год помнить будешь. А что мне
за дело, что он чудак! Мне с ним не
детей крестить. Поесть, выпить умеет и любит, вот и нашего поля ягода. Кто это? никак, Зоя Васильевна?
Теперь потомки отважных листригонов, легендарных разбойников-рыболовов, катают
за пятачок по заливу
детей и нянек и живут сдачей своих домиков внаймы
приезжим.
Тем не. менее через Елизавету Николаевну и горничных я знал обо всем, что происходило наверху: как ежедневно
приезжал туда доктор, как поставил
за уши
ребенку двенадцать пиявок и положил на голову пузырь со льдом.
Все вышли провожать Вельчанинова;
дети привели Лизу, с которой играли в саду. Они смотрели на нее теперь, казалось, еще с большим недоумением, чем давеча. Лиза задичилась совсем, когда Вельчанинов поцеловал ее при всех, прощаясь, и с жаром повторил обещание
приехать завтра с отцом. До последней минуты она молчала и на него не смотрела, но тут вдруг схватила его
за рукав и потянула куда-то в сторону, устремив на него умоляющий взгляд; ей хотелось что-то сказать ему. Он тотчас отвел ее в другую комнату.
Взгляд Бесприютного, который он поднял на полковника, стал как-то тяжел и мутен. Но полковник теперь не глядел на бродягу. Полковник знал про себя, что он добр, что его любят арестанты «
за простоту». Вот и теперь он
приехал сюда со своим мальчишкой, и семилетний
ребенок играет на дворе с собакой среди снующей по двору кандальной толпы. Прислушавшись, инспектор различил среди наступившей в камере тишины игривое урчание собаки во дворе и звонкий детский смех.
— Господин Полояров-с. Они все в Воспитательный желали, а ей этого ни
за что не хотелось. В первый-то раз как
приехали они брать его, так она, и Боже мой, как против этого! Вырвала
ребенка и не отдала… И вот от этого потрясенья-то больше и случилось… как видите.
Вслед
за чинными, выдержанными
детьми Извольцевыми, поглядывавшими на всех с некоторым высокомерием, прикатили
дети Раевы — брат и сестра, Тарочка и Митюша; она — пухлая, здоровая, румяная девочка — шалунья и хохотунья, любимая подруга Таси; он — толстый карапузик, большой забияка. С ними
приехала и их молоденькая француженка-гувернантка, не менее веселая и жизнерадостная, нежели они.
Было так. Папа считался лучшим в Туле детским врачом. Из Ясной Поляны
приехал Лев Толстой просить папу
приехать к больному
ребенку. Папа ответил, что у него много больных в городе и что
за город он не ездит. Толстой настаивал, папа решительно отказывался. Толстой рассердился, сказал, что папа как врач обязан поехать. Папа ответил, что по закону врачи, живущие в городе,
за город не обязаны ездить. Расстались они враждебно.
На Масленице старик
приехал в город
за деньгами. Купцова жена узнала, что Алексей задумал жениться на Устинье, и ей не понравилось это. «Забеременеет, с
ребенком куда она годится». Она сказала мужу.
У порога дома офицеров встретил сам фон Раббек, благообразный старик лет шестидесяти, одетый в штатское платье. Пожимая гостям руки, он сказал, что он очень рад и счастлив, но убедительно, ради бога, просит господ офицеров извинить его
за то, что он не пригласил их к себе ночевать; к нему
приехали две сестры с
детьми, братья и соседи, так что у него не осталось ни одной свободной комнаты.
Дети не заставили отца повторять приглашение и с большим аппетитом принялись
за еду. Старик Андрон, стоя у притолоки, рассказывал Волгину про хозяйственные дела на хуторе. Хутор был куплен Юрием Денисовичем этою весною в одном из прелестных уголков России, и он впервые с семьей
приехал сюда провести лето и отдохнуть на деревенском просторе.
— Вы уезжаете, вы хотите меня покинуть… Впрочем, вы правы, — перебила она сама себя. — Мы расстанемся, но эта разлука будет последней… Я свободна, у меня нет ни мужа, ни
детей… Время окончательно загладит раны, нанесенные прошлым… Вы сейчас сказали, что я ваше сокровище, что вы отвоевали меня у смерти… Если еще ваше сердце продолжает носить мой образ, поберегите его несколько месяцев и
приезжайте за мной, как
за женой, назначенной вам самим Богом,
за вами отвоеванным счастьем.
— Ты знаешь, Мари, — сказал он, — нынче
приехал Илья Митрофаныч (это был управляющий делами) из Тамбовской деревни и рассказывает, что
за лес уже дают 80 тысяч. — И Николай с оживленным лицом стал рассказывать о возможности в весьма скором времени выкупить Отрадное. — Еще десять годков жизни, и я оставлю
детям… в отличном положении.
На одной из своих командировок Ростов нашел в заброшенной разоренной деревне, куда он
приехал за провиантом, семейство старика-поляка и его дочери, с грудным
ребенком.