Неточные совпадения
Она послала к нему просить его прийти к ней сейчас же; с замиранием сердца,
придумывая слова, которыми она скажет ему всё, и те выражения его
любви, которые утешат ее, она ждала его.
Ведь вот теперь надо в
любви открываться, а я ничего не
придумал, никаких слов не прибрал.
«А любовь-то, в самом деле, не на уважении держится… Так на чем же? Он свою жену любит. Вздор! Он ее… жалеет. Где любить такую эгоистичную, бессердечную женщину. Он материалист, даже… черт его знает, слова не
придумаешь, чтό он такое… все отрицает… Впрочем, черт бы меня взял совсем, если я что-нибудь понимаю… А скука-то, скука-то! Хоть бы и удавиться так в ту же пору».
Сколько я с помощью романов
придумал различных французских фраз для Колпикова, ежели бы я когда-нибудь с ним встретился, и для нее, когда я ее, наконец, встречу и буду открываться ей в
любви!
Остроумно
придумывая разные фигуры, он вместе с тем сейчас же принялся зубоскалить над Марфиным и его восторженным обожанием Людмилы, на что она не без досады возражала: «Ну, да, влюблена, умираю от
любви к нему!» — и в то же время взглядывала и на стоявшего у дверей Марфина, который, опершись на косяк, со сложенными, как Наполеон, накрест руками, и подняв, по своей манере, глаза вверх, весь был погружен в какое-то созерцательное состояние; вылетавшие по временам из груди его вздохи говорили, что у него невесело на душе; по-видимому, его более всего возмущал часто раздававшийся громкий смех Ченцова, так как каждый раз Марфина при этом даже подергивало.
Ах ты, симпатичный китаец! Разве может быть такой случай на свете, чтобы Гусь не имел денег! Но вот одного не может голова
придумать, как эти деньги превратить в
любовь! Ах, китаец мой. На, смотри.
Она
придумала взять с собою Петицкую чисто с целью иметь в ней оплот и защиту свою против
любви к Миклакову.
Перед обедом Лиза пришла к нему и, всё
придумывая, что бы могло быть причиною его неудовольствия, стала говорить ему, что она боится, что ему неприятно, что ее хотят везти в Москву родить, и что она решила, что останется здесь. И ни за что не поедет в Москву. Он знал, как она боялась и самих родов и того, чтобы не родить [не]хорошего ребенка, и потому не мог не умилиться, видя, как легко она всем жертвовала из
любви к нему.
В эту ночь, под шорох и свист метели, он, вместе с углубившимся сознанием своего одиночества,
придумал нечто, освещающее убийство, объясняющее его: он убил испорченного мальчика, опасного товарища Илье, по силе
любви своей к сыну, из страха за него.
Герой мой
придумывал, как начать ему объяснение в
любви: сказать ли, что прежде любил ее, признаться ли ей, что Вера была одним предлогом для того только, чтобы сблизиться с нею?..
Затейливый дух Петруся этим не удовольствовался: он еще
придумал новое нам огорчение. Утром очень рано, на другой день свадьбы, когда я еще в"храме
любви", то есть в парадной спальне покоился на роскошной постели и погружен был в сладкий сон, вдруг услышал я страшный стук в дверь, запертую от нас. Испуганный, бросился я к дверям и, не отпирая, спрашивал: кто стучит и зачем?
Он
придумал и учредил, сообразно с началами разумной системы общества, детские школы, в которых новая, высшая система внешней обстановки, действуя на образование юных характеров, производила в них привычки и наклонности мирно-благожелательные и одушевляла их
любовью ко всем.
Таким образом, Леонид раскрыл предо мною всю семейную драму. Мы долго еще с ним толковали,
придумывали различные способы, как бы поправить дело, и ничего не
придумали. Он ушел. Я остался в грустном раздумье. Начинавшаяся в сердце моем
любовь к Лидии Николаевне была сильно поражена мыслию, что она должна выйти замуж, и выйти скоро. Мне сделалось грустно и досадно на Лиду.
— Значит, в
любви ему везет! — засмеялся Дегтярев. — Вот, мамочка, какой фортель я
придумал… Завтра, ровно в шесть часов вечера, я, возвращаясь из конторы, буду проходить через городской сад, где мне нужно повидаться со смотрителем. Так вот ты, душа моя, постарайся непременно к шести часам, не позже, положить записочку в ту мраморную вазу, которая, знаешь, стоит налево от виноградной беседки…
—
Придумать не могу, чем мы ему не угодили, — обиженным голосом говорила она. — Кажись бы, опричь ласки да привета от нас ничего он не видел, обо всякую пору были ему рады, а он хоть бы плюнул на прощанье… Вот и выходит, что своего спасиба не жалей, а чужого и ждать не смей… Вот тебе и благодарность за
любовь да за ласки… Ну да Господь с ним, вольному воля, ходячему путь, нам не в убыток, что ни с того ни с сего отшатился от нас. Ни сладко, ни горько, ни солоно, ни кисло… А все-таки обидно…
Этим кончилась беседа. Зуда решился прибегнуть еще к одному средству: письмом объяснить княжне Лелемико затруднительное положение, в каком находился человек, ей столько драгоценный.
Любовь изобретательна: не
придумает ли чего к спасению его?
Ошеломленная переданным ей сыном известием о его
любви к той женщине, от которой она его, казалось, так искусно устранила, княгиня решила сообщить завтра же все мужу и вместе с ним
придумать способ спасти своего любимца из рук этой злодейки. На другой день ее ожидал новый сюрприз. Князь Василий, которого она только что думала пригласить к себе для переговоров, бледный, расстроенный явился в ее кабинет.
«Необходимо возможно более и гуще позолотить пилюлю, возможно более смягчить силу удара, надо
придумать развязку наиболее романическую, где бы мы оба являлись жертвами нашей взаимной
любви, надо придать себе в этой истории все качества героя и таким образом подстрекнуть ее на своего рода геройство, на жертвы, на примирение с совершившимся фактом».
Если бы граф Владимир Петрович знал, что его друг хранит в тайнике своего сердца
любовь к его жене, то он не мог бы
придумать более меткого удара, чтобы поразить его в это сердце.