Неточные совпадения
― Ну, так поедем
к Анне. Сейчас? А? Она
дома. Я давно обещал ей
привезти тебя. Ты куда собирался вечером?
Однажды мужичок соседней деревни
привез к Василию Ивановичу своего брата, больного тифом. Лежа ничком на связке соломы, несчастный умирал; темные пятна покрывали его тело, он давно потерял сознание. Василий Иванович изъявил сожаление о том, что никто раньше не вздумал обратиться
к помощи медицины, и объявил, что спасения нет. Действительно, мужичок не довез своего брата до
дома: он так и умер в телеге.
Клим не поверил. Но когда горели
дома на окраине города и Томилин
привел Клима смотреть на пожар, мальчик повторил свой вопрос. В густой толпе зрителей никто не хотел качать воду, полицейские выхватывали из толпы за шиворот людей, бедно одетых, и кулаками гнали их
к машинам.
Бальзаминов. А впрочем, маменька, коли правду сказать, я точно в тумане был; мне все казалось, что коли она меня полюбит и согласится бежать со мной, вдруг сама собой явится коляска; я ее
привезу в
дом к нам…
Штольц познакомил Обломова с Ольгой и ее теткой. Когда Штольц
привел Обломова в
дом к Ольгиной тетке в первый раз, там были гости. Обломову было тяжело и, по обыкновению, неловко.
Он уж перестал мечтать об устройстве имения и о поездке туда всем
домом. Поставленный Штольцем управляющий аккуратно присылал ему весьма порядочный доход
к Рождеству, мужики
привозили хлеба и живности, и
дом процветал обилием и весельем.
Райский следовал за ним из улицы в улицу, и, наконец, вожатый
привел его
к тому
дому, откуда звонко и дружно раздавались азы.
Идучи по улице, я заметил издали, что один из наших спутников вошел в какой-то
дом. Мы шли втроем. «Куда это он пошел? пойдемте и мы!» — предложил я. Мы пошли
к дому и вошли на маленький дворик, мощенный белыми каменными плитами. В углу, под навесом, привязан был осел, и тут же лежала свинья, но такая жирная, что не могла встать на ноги. Дальше бродили какие-то пестрые, красивые куры, еще прыгал маленький, с крупного воробья величиной, зеленый попугай, каких
привозят иногда на петербургскую биржу.
В окружном же суде он служил со времени открытия судов и очень гордился тем, что он
привел к присяге несколько десятков тысяч человек, и что в своих преклонных годах он продолжал трудиться на благо церкви, отечества и семьи, которой он оставит, кроме
дома, капитал не менее тридцати тысяч в процентных бумагах.
Привели его
к вашему
дому да под окнами и высекли.
Привели мне лошадь на
дом. На другой же день она оказалась запаленной и хромой. Вздумал я было ее заложить: пятится моя лошадь назад, а ударишь ее кнутом — заартачится, побрыкает, да и ляжет. Я тотчас отправился
к г-ну Чернобаю. Спрашиваю...
— Экая бешеная француженка, — сказал статский, потягиваясь и зевая, когда офицер и Жюли ушли. — Очень пикантная женщина, но это уж чересчур. Очень приятно видеть, когда хорошенькая женщина будирует, но с нею я не ужился бы четыре часа, не то что четыре года. Конечно, Сторешников, наш ужин не расстраивается от ее каприза. Я
привезу Поля с Матильдою вместо них. А теперь пора по
домам. Мне еще нужно заехать
к Берте и потом
к маленькой Лотхен, которая очень мила.
Наконец заметил он, что начало смеркаться; он встал и пошел искать дороги домой, но еще долго блуждал по незнакомому лесу, пока не попал на тропинку, которая и
привела его прямо
к воротам его
дома.
Отца моего
привезли прямо
к Аракчееву и у него в
доме задержали.
— Гаврило Семеныч! — вскрикнул я и бросился его обнимать. Это был первый человек из наших, из прежней жизни, которого я встретил после тюрьмы и ссылки. Я не мог насмотреться на умного старика и наговориться с ним. Он был для меня представителем близости
к Москве,
к дому,
к друзьям, он три дня тому назад всех видел, ото всех
привез поклоны… Стало, не так-то далеко!
Меня увезли
к обер-полицмейстеру, не знаю зачем — никто не говорил со мною ни слова, потом опять
привезли в частный
дом, где мне была приготовлена комната под самой каланчой.
Около того времени, как тверская кузина уехала в Корчеву, умерла бабушка Ника, матери он лишился в первом детстве. В их
доме была суета, и Зонненберг, которому нечего было делать, тоже хлопотал и представлял, что сбит с ног; он
привел Ника с утра
к нам и просил его на весь день оставить у нас. Ник был грустен, испуган; вероятно, он любил бабушку. Он так поэтически вспомнил ее потом...
— Было уже со мной это — неужто не помнишь? Строго-настрого запретила я в ту пору, чтоб и не пахло в
доме вином. Только пришло мое время, я кричу: вина! — а мне не дают. Так я из окна ночью выпрыгнула, убежала
к Троице, да целый день там в одной рубашке и чуделесила, покуда меня не связали да домой не
привезли. Нет, видно, мне с тем и умереть. Того гляди, сбегу опять ночью да где-нибудь либо в реке утоплюсь, либо в канаве закоченею.
Дешерт стал одеваться, крича, что он умрет в дороге, но не останется ни минуты в
доме, где смеются над умирающим родственником. Вскоре лошади Дешерта были поданы
к крыльцу, и он, обвязанный и закутанный, ни с кем не прощаясь, уселся в бричку и уехал. Весь
дом точно посветлел. На кухне говорили вечером, каково-то у такого пана «людям», и
приводили примеры панского бесчеловечья…
Каждый раз, когда она с пестрой ватагой гостей уходила за ворота,
дом точно в землю погружался, везде становилось тихо, тревожно-скучно. Старой гусыней плавала по комнатам бабушка,
приводя всё в порядок, дед стоял, прижавшись спиной
к теплым изразцам печи, и говорил сам себе...
Возница
привез меня в Александровскую слободку, предместье поста,
к крестьянину из ссыльных П. Мне показали квартиру. Небольшой дворик, мощенный по-сибирски бревнами, кругом навесы; в
доме пять просторных, чистых комнат, кухня, но ни следа мебели. Хозяйка, молодая бабенка, принесла стол, потом минут через пять табурет.
Англичанина как
привезли в посольский
дом, сейчас сразу позвали
к нему лекаря и аптекаря.
А Лаврецкий вернулся в
дом, вошел в столовую, приблизился
к фортепьяно и коснулся одной из клавиш: раздался слабый, но чистый звук и тайно задрожал у него в сердце: этой нотой начиналась та вдохновенная мелодия, которой, давно тому назад, в ту же самую счастливую ночь, Лемм, покойный Лемм,
привел его в такой восторг.
— Устроил… — коротко ответил он, опуская глаза. —
К себе-то в
дом совестно было ее
привезти, так я ее на Фотьянку,
к сродственнице определил. Баушка Лукерья… Она мне по первой жене своячиной приходится. Ну, я
к ней и опеределил Феню пока что…
В господский
дом для увещания в тот же день были вызваны оба ходока и волостные старички. С небольшими изменениями повторилась приблизительно та же сцена, как и тогда, когда ходоков
приводили «судиться
к приказчику». Каждый повторял свое и каждый стоял на своем. Особенно в этом случае выдвинулся упрямый Тит Горбатый.
Привожу его полностью как документ, чрезвычайно интересный для истории пребывания декабристов на поселении;
к тому же в нем несколько фактических сообщений, вносящих поправки в биографии отдельных декабристов: «По преданиям этот
дом построен в последних годах царствования Екатерины II Егором Прокопьевым Белоусовым.
Частые свертки не сбили Помаду: звезда любви безошибочно
привела его
к пяти часам утра в Богородицкое и остановилась над крылечком
дома крестьянина Шуркина, ярко освещенным ранним солнышком.
Оказалось, что Онички нет
дома. У маркизы сделалась лихорадка; феи уложили ее в постель, укутали и сели по сторонам кровати; Лиза поехала домой, Арапов пошел ночевать
к Бычкову, а Персиянцева упросил слетать завтра утром в Лефортово и
привезти ему, Арапову, оставленные им на столе корректуры.
Но Боря не мог оставить. У него была несчастная особенность!: опьянение не действовало ему ни на ноги, ни на язык но
приводило его в мрачное, обидчивое настроение и толкало на ссоры. А Платонов давно уже раздражал его своим небрежно-искренним, уверенным и серьезным тоном, так мало подходящим
к отдельному кабинету публичного
дома Но еще больше сердило Собашникова то кажущееся равнодушие, с которым репортер пропускал его злые вставки в разговор.
Но воображение мое снова начинало работать, и я представлял себя выгнанным за мое упрямство из
дому, бродящим ночью по улицам: никто не пускает меня
к себе в
дом; на меня нападают злые, бешеные собаки, которых я очень боялся, и начинают меня кусать; вдруг является Волков, спасает меня от смерти и
приводит к отцу и матери; я прощаю Волкова и чувствую какое-то удовольствие.
Кроме литературной работы, у Вихрова было много и других хлопот; прежде всего он решился перекрасить в
доме потолки, оклеить новыми обоями стены и перебить мебель. В местности, где находилось Воздвиженское, были всякого рода мастеровые. Вихров поручил их приискать Кирьяну, который прежде всего
привел к барину худенького, мозглявого, с редкими волосами, мастерового, с лицом почти помешанным и с длинными худыми руками, пальцы которых он держал немного согнутыми.
Дом Синельниковых стал часто посещаться юнкерами. Один
приводил и представлял своего приятеля, который в свою очередь тащил третьего.
К барышням приходили гимназические подруги и какие-то дальние московские кузины, все хорошенькие, страстные танцорки, шумные, задорные пересмешницы, бойкие на язык, с блестящими глазами, хохотушки. Эти субботние непринужденные вечера пользовались большим успехом.
Петр Степанович быстро обернулся. На пороге, из темноты, выступила новая фигура — Федька, в полушубке, но без шапки, как
дома. Он стоял и посмеивался, скаля свои ровные белые зубы. Черные с желтым отливом глаза его осторожно шмыгали по комнате, наблюдая господ. Он чего-то не понимал; его, очевидно, сейчас
привел Кириллов, и
к нему-то обращался его вопросительный взгляд; стоял он на пороге, но переходить в комнату не хотел.
Всего замечательнее, что мы не только не знали имени и фамилии его, но и никакой надобности не видели узнавать. Глумов совершенно случайно прозвал его Кшепшицюльским, и,
к удивлению, он сразу начал откликаться на этот зов. Даже познакомились мы с ним как-то необычно. Шел я однажды по двору нашего
дома и услышал, как он расспрашивает у дворника: «скоро ли в 4-м нумере (это — моя квартира) руволюция буде». Сейчас же взял его я за шиворот и
привел к себе...
С тех пор"молодой человек"неотлучно разделяет наше супружеское счастие. Он проводит время в праздности и обнаруживает склонность
к галантерейным вещам. Покуда он сидит
дома, Матрена Ивановна обходится со мной хорошо и снисходит
к закладчикам. Но по временам он пропадает недели на две и на три и непременно уносит при этом енотовую шубу. Тогда Матрена Ивановна выгоняет меня на розыски и не впускает в квартиру до тех пор, пока"молодого человека"не
приведут из участка… конечно, без шубы.
Прасковья Ивановна была очень довольна, бабушке ее стало сейчас лучше, угодник майор
привез ей из Москвы много игрушек и разных гостинцев, гостил у Бактеевой в
доме безвыездно, рассыпался перед ней мелким бесом и скоро так привязал
к себе девочку, что когда бабушка объявила ей, что он хочет на ней жениться, то она очень обрадовалась и, как совершенное дитя, начала бегать и прыгать по всему
дому, объявляя каждому встречному, что «она идет замуж за Михаила Максимовича, что как будет ей весело, что сколько получит она подарков, что она будет с утра до вечера кататься с ним на его чудесных рысаках, качаться на самых высоких качелях, петь песни или играть в куклы, не маленькие, а большие, которые сами умеют ходить и кланяться…» Вот в каком состоянии находилась голова бедной невесты.
Полумертвую от страха и усталости Сальме посадили в карету и
привезли в
дом к матери Тимашева.
Жена его находилась вовсе не в таком положении; она лет двадцать вела маленькую партизанскую войну в стенах
дома, редко делая небольшие вылазки за крестьянскими куриными яйцами и тальками; деятельная перестрелка с горничными, поваром и буфетчиком поддерживала ее в беспрестанно раздраженном состоянии; но
к чести ее должно сказать, что душа ее не могла совсем наполниться этими мелочными неприятельскими действиями — и она со слезами на глазах прижала
к своему сердцу семнадцатилетнюю Ваву, когда ее
привезла двоюродная тетка из Москвы, где она кончила свое ученье в институте или в пансионе.
— Уж недаром прилетела наша жар-птица, — ворчал старик про себя, приколачивая свои полочки
к покосившимся стенам флигелька. — Ишь, как она глазищами-то шмыгает по всему
дому… Ох, неладно, больно неладно!.. Какую-нибудь моду
привезла опять с собой наша Алена Евстратьевна.
Гордей Евстратыч хотел поднять
дом непременно в одно лето, чтобы на другое лето приступить
к его внутренней отделке, то есть выштукатурить, настлать полы, выкрасить, вообще
привести в форменный вид.
Раз нанялся он работником у одного смедовского мельника. Мельнику встретилась надобность отлучиться недели на две из
дому. Накануне отъезда
приводит он Акима
к плотине и говорит ему...
Тут была и оборванная, растрепанная и окровавленная крестьянская женщина, которая с плачем жаловалась на свекора, будто бы хотевшего убить ее; тут были два брата, уж второй год делившие между собой свое крестьянское хозяйство и с отчаянной злобой смотревшие друг на друга; тут был и небритый седой дворовый, с дрожащими от пьянства руками, которого сын его, садовник,
привел к барину, жалуясь на его беспутное поведение; тут был мужик, выгнавший свою бабу из
дома за то, что она целую весну не работала; тут была и эта больная баба, его жена, которая, всхлипывая и ничего не говоря, сидела на траве у крыльца и выказывала свою воспаленную, небрежно-обвязанную каким-то грязным тряпьем, распухшую ногу…
Какая-то незнакомая женщина долго объясняла ей и, видя, что она ничего не понимает,
привела ее за руку
к одноэтажному
дому с подъездом.
Когда все это было непререкаемым образом доказано и подтверждено, приступили с вопросом
к Ноздреву (он
привел Мижуева
к Грызуновым), на каком основании он дозволил себе ввести в порядочный
дом заведомого грабителя?
Князь бесновался, бесновался, наконец один раз, грозный и мрачный как градовая туча, вышел из
дома, взял за ворот зипуна первого попавшегося ему навстречу мужика, молча
привел его в
дом, молча же поставил его
к купели рядом со своей старшей дочерью и велел священнику крестить ребенка.
Николя забежал
к парикмахеру, чтобы
привести в порядок свою прическу, а князь до самого
дома продолжал идти пешком.
Кроме одного здешнего купца Сандерса, никто его не знает, и генерал Рапп стал было сомневаться, точно ли он итальянской купец; но когда его
привели при мне
к генералу, то все ответы его были так ясны, так положительны; он стал говорить с одним итальянским офицером таким чистым флорентийским наречием, описал ему с такою подробностию свой
дом и родственные свои связи, что добрый Рапп решился было выпустить его из-под ареста; но генерал Дерикур пошептал ему что-то на ухо, и купца отвели опять в тюрьму.
— Уж именно! — подтвердила Домна Осиповна. — Я не меньше Травиаты выстрадала: первые годы по выходе замуж я очень часто больна была, и в то время, как я в сильнейшей лихорадке лежу у себя в постели, у нас, слышу, музыка, танцы, маскарады затеваются, и в заключение супруг мой дошел до того, что возлюбленную свою
привез к себе в
дом…
В Москве составилось общество богатых игроков, под председательством славного Чекалинского, проведшего весь век за картами и нажившего некогда миллионы, выигрывая векселя и проигрывая чистые деньги. Долговременная опытность заслужила ему доверенность товарищей, а открытый
дом, славный повар, ласковость и веселость приобрели уважение публики. Он приехал в Петербург. Молодежь
к нему нахлынула, забывая балы для карт и предпочитая соблазны фараона обольщениям волокитства. Нарумов
привез к нему Германна.
Как пошла тут Настя рассказывать свою жизнь, так всю ее по ниточке перебрала; все рассказала Силе Иванычу до самого того дня, как
привезли ее
к нему в
дом. Старик слушал с большим вниманием и участием.