Неточные совпадения
— Ну что
за охота спать! — сказал Степан Аркадьич, после выпитых
за ужином нескольких стаканов вина пришедший в свое самое милое и поэтическое настроение. — Смотри, Кити, — говорил он, указывая на поднимавшуюся из-за лип луну, — что
за прелесть! Весловский, вот когда серенаду. Ты знаешь, у него славный голос, мы с ним спелись дорогой. Он
привез с
собою прекрасные романсы, новые два. С Варварой Андреевной бы спеть.
Но это говорили его вещи, другой же голос в душе говорил, что не надо подчиняться прошедшему и что с
собой сделать всё возможно. И, слушаясь этого голоса, он подошел к углу, где у него стояли две пудовые гири, и стал гимнастически поднимать их, стараясь
привести себя в состояние бодрости.
За дверью заскрипели шаги. Он поспешно поставил гири.
Левин ничего не ответил. Выйдя в коридор, он остановился. Он сказал, что
приведет жену, но теперь, дав
себе отчет в том чувстве, которое он испытывал, он решил, что, напротив, постарается уговорить ее, чтоб она не ходила к больному. «
За что ей мучаться, как я?» подумал он.
И я, в закон
себе вменяя
Страстей единый произвол,
С толпою чувства разделяя,
Я музу резвую
привелНа шум пиров и буйных споров,
Грозы полуночных дозоров;
И к ним в безумные пиры
Она несла свои дары
И как вакханочка резвилась,
За чашей пела для гостей,
И молодежь минувших дней
За нею буйно волочилась,
А я гордился меж друзей
Подругой ветреной моей.
Минуты две они молчали,
Но к ней Онегин подошел
И молвил: «Вы ко мне писали,
Не отпирайтесь. Я прочел
Души доверчивой признанья,
Любви невинной излиянья;
Мне ваша искренность мила;
Она в волненье
привелаДавно умолкнувшие чувства;
Но вас хвалить я не хочу;
Я
за нее вам отплачу
Признаньем также без искусства;
Примите исповедь мою:
Себя на суд вам отдаю.
Тихо склонился он на руки подхватившим его козакам, и хлынула ручьем молодая кровь, подобно дорогому вину, которое несли в склянном сосуде из погреба неосторожные слуги, поскользнулись тут же у входа и разбили дорогую сулею: все разлилось на землю вино, и схватил
себя за голову прибежавший хозяин, сберегавший его про лучший случай в жизни, чтобы если
приведет Бог на старости лет встретиться с товарищем юности, то чтобы помянуть бы вместе с ним прежнее, иное время, когда иначе и лучше веселился человек…
Но, когда пришла Варвара и, взглянув на него, обеспокоенно спросила: что с ним? — он, взяв ее
за руку, усадил на диван и стал рассказывать в тоне шутливом, как бы не о
себе. Он даже
привел несколько фраз своей речи, обычных фраз, какие говорятся на студенческих митингах, но тотчас же смутился, замолчал.
— Думаю поехать
за границу, пожить там до весны, полечиться и вообще
привести себя в порядок. Я верю, что Дума создаст широкие возможности культурной работы. Не повысив уровня культуры народа, мы будем бесплодно тратить интеллектуальные силы — вот что внушил мне истекший год, и, прощая ему все ужасы, я благодарю его.
В Париже он остановился в том же отеле, где и Марина, заботливо
привел себя в порядок, и вот он — с досадой на
себя за волнение, которое испытывал, — у двери в ее комнату, а
за дверью отчетливо звучит знакомый, сильный голос...
Они поселились в тихом уголке, на морском берегу. Скромен и невелик был их дом. Внутреннее устройство его имело так же свой стиль, как наружная архитектура, как все убранство носило печать мысли и личного вкуса хозяев. Много сами они
привезли с
собой всякого добра, много присылали им из России и из-за границы тюков, чемоданов, возов.
Райский съездил
за Титом Никонычем и
привез его чуть живого. Он похудел, пожелтел, еле двигался и, только увидев Татьяну Марковну, всю ее обстановку и
себя самого среди этой картины,
за столом, с заткнутой
за галстук салфеткой, или у окна на табурете, подле ее кресел, с налитой ею чашкой чаю, — мало-помалу пришел в
себя и стал радоваться, как ребенок, у которого отняли и вдруг опять отдали игрушки.
Вот тогда и поставил он тоже этот микроскоп, тоже
привез с
собой, и повелел всей дворне одному
за другим подходить, как мужскому, так и женскому полу, и смотреть, и тоже показывали блоху и вошь, и конец иголки, и волосок, и каплю воды.
Даже на наши вопросы, можно ли
привезти к ним товары на обмен, они отвечали утвердительно. Сказали ли бы все это японцы, ликейцы, китайцы? — ни
за что. Видно, корейцы еще не научены опытом, не жили внешнею жизнью и не успели выработать
себе политики. Да лучше если б и не выработали: скорее и легче переступили бы неизбежный шаг к сближению с европейцами и к перевоспитанию
себя.
— Понимаю, слишком понимаю! — воскликнул Фетюкович, как бы сам сконфуженный и как бы стремительно спеша извиниться, — вы, как и всякий другой, могли быть в свою очередь заинтересованы знакомством молодой и красивой женщины, охотно принимавшей к
себе цвет здешней молодежи, но… я хотел лишь осведомиться: нам известно, что Светлова месяца два назад чрезвычайно желала познакомиться с младшим Карамазовым, Алексеем Федоровичем, и только
за то, чтобы вы
привели его к ней, и именно в его тогдашнем монастырском костюме, она пообещала вам выдать двадцать пять рублей, только что вы его к ней
приведете.
Ее резвость и поминутные проказы восхищали отца и
приводили в отчаянье ее мадам мисс Жаксон, сорокалетнюю чопорную девицу, которая белилась и сурьмила
себе брови, два раза в год перечитывала «Памелу», получала
за то две тысячи рублей и умирала со скуки в этой варварской России.
— И мальца с
собой привезла… ну, обрадовала! Это который? — обратилась она ко мне и, взяв меня
за плечи, поцеловала тонкими, запекшимися губами.
Недели
за три перед тем, как матушке приходилось родить, послали в город
за бабушкой-повитухой, Ульяной Ивановной, которая
привезла с
собой мыльца от раки преподобного (в городском соборе почивали мощи) да банку моренковской мази.
В пансионе Окрашевской учились одни дети, и я чувствовал
себя там ребенком. Меня
привозили туда по утрам, и по окончании урока я сидел и ждал, пока
за мной заедет кучер или зайдет горничная. У Рыхлинскогс учились не только маленькие мальчики, но и великовозрастные молодые люди, умевшие уже иной раз закрутить порядочные усики. Часть из них училась в самом пансионе, другие ходили в гимназию. Таким образом я с гордостью сознавал, что впервые становлюсь членом некоторой корпорации.
Газета у Замараева вывалилась из рук сама
собой, точно дунуло вихрем. Знакомый голос сразу
привел его в сознание. Он выскочил из-за своей конторки и бросился отнимать странника из рук услужающего.
Крошечная детская с одним окном и двумя кроватями
привела мисс Дудль еще раз в ужас, а потом она уже перестала удивляться. Гости произвели в детской что-то вроде обыска. Мисс Дудль держала
себя, как опытный сыщик: осмотрела игрушки, книги, детскую кровать, заглянула под кровать, отодвинула все комоды и даже пересчитала белье и платья. Стабровский с большим вниманием следил
за ней и тоже рассматривал детские лифчики, рубашки и кофточки.
Епиходов. Несомненно, может, вы и правы. (Вздыхает.) Но, конечно, если взглянуть с точки зрения, то вы, позволю
себе так выразиться, извините
за откровенность, совершенно
привели меня в состояние духа. Я знаю свою фортуну, каждый день со мной случается какое-нибудь несчастье, и к этому я давно уже привык, так что с улыбкой гляжу на свою судьбу. Вы дали мне слово, и хотя я…
Каждый раз, когда она с пестрой ватагой гостей уходила
за ворота, дом точно в землю погружался, везде становилось тихо, тревожно-скучно. Старой гусыней плавала по комнатам бабушка,
приводя всё в порядок, дед стоял, прижавшись спиной к теплым изразцам печи, и говорил сам
себе...
В субботу, перед всенощной, кто-то
привел меня в кухню; там было темно и тихо. Помню плотно прикрытые двери в сени и в комнаты, а
за окнами серую муть осеннего вечера, шорох дождя. Перед черным челом печи на широкой скамье сидел сердитый, непохожий на
себя Цыганок; дедушка, стоя в углу у лохани, выбирал из ведра с водою длинные прутья, мерял их, складывая один с другим, и со свистом размахивал ими по воздуху. Бабушка, стоя где-то в темноте, громко нюхала табак и ворчала...
Но, к сожалению, это
приводило к неискренности и притворству: должны были выдавать
себя за православных те, которые ими уже не были.
Приехав из-за границы, он
привез с
собой религию Диониса, о которой написал замечательную и очень ученую книгу.
Некоторые приезжают уже больными или
привозят с
собой зародыш болезни; так, в метрической книге записан умершим от прогрессивного паралича каторжный Городов, осужденный
за заранее обдуманное убийство, которое, быть может, совершил он, уже будучи больным.
В рапорте врача окружного лазарета г. Перлина от 24 марта 1888 г., копию которого я
привез с
собой, между прочим сказано: «Меня постоянно ужасала большая заболеваемость ссыльнокаторжных рабочих острым воспалением легких»; и вот, по мнению д-ра Перлина, причины: «доставка
за восемь верст бревен от 6 до 8 вершков в диаметре четырехсаженной длины производится тремя рабочими; предполагая тяжесть бревна в 25–35 пуд., в снежную дорогу, при теплом одеянии, ускоренной деятельности дыхательной и кровеносной систем» и т. д.
К пароходу подошел катер, таща
за собою на буксире баржу. Это
привезли каторжных для разгрузки парохода. Слышались татарский говор и брань.
Человек, потерпевший от собственного злостного банкротства, не находит в этом обстоятельстве другого нравственного урока, кроме сентенции, что «не нужно гнаться
за большим, чтобы своего не потерять!» И через минуту к этой сентенции он прибавляет сожаление, что не умел ловко обделать дельце,
приводит пословицу: «Сама
себя раба бьет, коль не чисто жнет».
Комизм этой тирады возвышается еще более предыдущим и дальнейшим разговором, в котором Подхалюзин равнодушно и ласково отказывается платить
за Большова более десяти копеек, а Большов — то попрекает его неблагодарностью, то грозит ему Сибирью, напоминая, что им обоим один конец, то спрашивает его и дочь, есть ли в них христианство, то выражает досаду на
себя за то, что опростоволосился, и
приводит пословицу: «Сама
себя раба бьет, коль ее чисто жнет», — то, наконец, делает юродивое обращение к дочери: «Ну, вот вы теперь будете богаты, заживете по-барски; по гуляньям это, по балам, — дьявола тешить!
Он разом вспомнил и давешний Павловский воксал, и давешний Николаевский воксал, и вопрос Рогожину прямо в лицо о глазах, и крест Рогожина, который теперь на нем, и благословение его матери, к которой он же его сам
привел, и последнее судорожное объятие, последнее отречение Рогожина, давеча, на лестнице, — и после этого всего поймать
себя на беспрерывном искании чего-то кругом
себя, и эта лавка, и этот предмет… что
за низость!
Райнер приехал в Дом часа
за два до сбора граждан и
привез с
собою редкость, китайца Фи-ю-фи, с которым он был знаком, живя в Англии.
Вслед
за певчими приехал нанятый Тамарой катафалк о двух лошадях, черный, с белыми султанами, и при нем пять факельщиков. Они же
привезли с
собой глазетовый белый гроб и пьедестал для него, обтянутый черным коленкором. Не спеша, привычно-ловкими движениями, они уложили покойницу в гроб, покрыли ее лицо кисеей, занавесили труп парчой и зажгли свечи: одну в изголовье и две в ногах.
Но воображение мое снова начинало работать, и я представлял
себя выгнанным
за мое упрямство из дому, бродящим ночью по улицам: никто не пускает меня к
себе в дом; на меня нападают злые, бешеные собаки, которых я очень боялся, и начинают меня кусать; вдруг является Волков, спасает меня от смерти и
приводит к отцу и матери; я прощаю Волкова и чувствую какое-то удовольствие.
Симонов был человек неглупый; но, тем не менее, идя к Рожественскому попу, всю дорогу думал — какой это табак мог у них расти в деревне. Поручение свое он исполнил очень скоро и чрез какие-нибудь полчаса
привел с
собой высокого, стройненького и заметно начинающего франтить, гимназиста; волосы у него были завиты; из-за борта вицмундирчика виднелась бронзовая цепочка; сапоги светло вычищены.
— А вот я сейчас схожу
за сельским старостой, — сказал священник и, уходя, плотно-плотно притворил дверь в сенях, а затем в весьма недолгом времени возвратился,
приведя с
собой старосту.
Тот благим матом побежал и
привел с
собой за руку старого воина.
— А ты не верь! — перебила старушка. — Что
за очаровательная? Для вас, щелкоперов, всякая очаровательная, только бы юбка болталась. А что Наташа ее хвалит, так это она по благородству души делает. Не умеет она удержать его, все ему прощает, а сама страдает. Сколько уж раз он ей изменял! Злодеи жестокосердые! А на меня, Иван Петрович, просто ужас находит. Гордость всех обуяла. Смирил бы хоть мой-то
себя, простил бы ее, мою голубку, да и
привел бы сюда. Обняла б ее, посмотрела б на нее! Похудела она?
Наконец я решаюсь, так сказать, замереть, чтобы не слышать этот разговор; но едва я намереваюсь
привести это решение в исполнение, как
за спиной у меня слышу два старушечьих голоса, разговаривающих между
собою.
С силой, каким-то винтовым приводом, я наконец оторвал глаза от стекла под ногами — вдруг в лицо мне брызнули золотые буквы «Медицинское»… Почему он
привел меня сюда, а не в Операционное, почему он пощадил меня — об этом я в тот момент даже и не подумал: одним скачком — через ступени, плотно захлопнул
за собой дверь — и вздохнул. Так: будто с самого утра я не дышал, не билось сердце — и только сейчас вздохнул первый раз, только сейчас раскрылся шлюз в груди…
Колени у человека, — говорит, — первый инструмент: как на них падешь, душа сейчас так и порхнет вверх, а ты тут, в сем возвышении, и бей поклонов земных елико мощно, до изнеможения, и изнуряй
себя постом, чтобы заморить, и дьявол как увидит твое протягновение на подвиг, ни
за что этого не стерпит и сейчас отбежит, потому что он опасается, как бы такого человека своими кознями еще прямее ко Христу не
привести, и помыслит: «Лучше его оставить и не искушать, авось-де он скорее забудется».
Сюда приехал приглашенный И.Д. Сытиным редактировать «Русское слово» В.М. Дорошевич, после закрытия «России»
за амфитеатровский фельетон «Обмановы», и
привез с
собой своего товарища по Одессе Розенштейна.
Я же и обошел всех, по его просьбе, и всем наговорил, что Варвара Петровна поручила нашему «старику» (так все мы между
собою звали Степана Трофимовича) какую-то экстренную работу,
привести в порядок какую-то переписку
за несколько лет; что он заперся, а я ему помогаю, и пр., и пр.
В комнате этой все оставалось по-прежнему; только портрет Юнга Сусанна Николаевна заменила мастерским портретом Егора Егорыча, который она упросила его снять с
себя за границей и в этом случае опять-таки помог ей Терхов, который нарочно съездил из Бадена в Мюнхен и
привез художника, еще молодого, но причисляющегося к первоклассным портретистам.
— Не замедлю-с, — повторил Тулузов и действительно не замедлил: через два же дня он лично
привез объяснение частному приставу, а вместе с этим Савелий Власьев
привел и приисканных им трех свидетелей, которые действительно оказались все людьми пожилыми и по платью своему имели довольно приличный вид, но физиономии у всех были весьма странные: старейший из них, видимо, бывший чиновник, так как на груди его красовалась пряжка
за тридцатипятилетнюю беспорочную службу, отличался необыкновенно загорелым, сморщенным и лупившимся лицом; происходило это, вероятно, оттого, что он целые дни стоял у Иверских ворот в ожидании клиентов, с которыми и проделывал маленькие делишки; другой, более молодой и, вероятно, очень опытный в даче всякого рода свидетельских показаний, держал
себя с некоторым апломбом; но жалчее обоих своих товарищей был по своей наружности отставной поручик.
— Не нужно, — возразила ей резко адмиральша, — докторов менять нельзя: там в Москве будут лечить Людмилу другие доктора, а ты лучше съезди
за тетей, скажи ей, чтобы она приехала к вам пожить без меня, и
привези ее с
собой.
Однажды, правда, она чуть было не увлеклась, и именно когда к ней
привели на показ графа Ломпопо, который отрекомендовал
себя камергером Дона Карлоса, состоящим, в ожидании торжества своего повелителя, на службе распорядителем танцев в Пале-де-Кристаль (рюмка водки 5 к., бутылка пива 8 к.); но Ломпопо с первого же раза выказал алчность, попросив заплатить
за него извозчику, так что Фаинушка заплатить заплатила, но от дальнейших переговоров отказалась.
Всего замечательнее, что мы не только не знали имени и фамилии его, но и никакой надобности не видели узнавать. Глумов совершенно случайно прозвал его Кшепшицюльским, и, к удивлению, он сразу начал откликаться на этот зов. Даже познакомились мы с ним как-то необычно. Шел я однажды по двору нашего дома и услышал, как он расспрашивает у дворника: «скоро ли в 4-м нумере (это — моя квартира) руволюция буде». Сейчас же взял его я
за шиворот и
привел к
себе...
Балалайкина, наконец,
привезли, и мы могли приступить к обеду. Жених и невеста, по обычаю, сели рядом, Глумов поместился подле невесты (он даже изумления не выказая, когда я ему сообщил о желании Фаинушки), я — подле жениха. Против нас сел злополучный меняло, имея по бокам посаженых отцов. Прочие гости разместились как попало, только Редедя отвел
себе место на самом конце стола и почти не сидел, а стоял и, распростерши руки, командовал армией менял, прислуживавших
за столом.
Это разом всех
привело в нормальное настроение. Тайные советники забыли об уфимских землях и, плавно откидывая ногами, двинулись
за хозяйкой; Иван Тимофеич бросился вперед расчищать гостям дорогу; Очищенный вытянул шею, как боевой конь, и щелкнул
себя по галстуху; даже"наш собственный корреспондент" — и тот сделал движение языком, как будто собрался его пососать. В тылу, неслышно ступая ногами, шел злополучный меняло.