Вот как это было: пировал Тимур-бек в
прекрасной долине Канигула, покрытой облаками роз и жасмина, в долине, которую поэты Самарканда назвали «Любовь цветов» и откуда видны голубые минареты великого города, голубые купола мечетей.
Неточные совпадения
В
прекрасный летний день,
Бросая по
долине тень,
Листы на дереве с зефирами шептали,
Хвалились густотой, зелёностью своей
И вот как о себе зефирам толковали:
«Не правда ли, что мы краса
долины всей?
Долина Цимухе кажется как бы продолжением
долины Такемы. Из зелени леса около ее устья поднимается одинокая скала без названия, которая может служить
прекрасным ориентировочным пунктом. Вдали виднеется высокий горный хребет, окаймляющий бассейн Такемы с северо-восточной стороны и совершенно оголенный от леса.
Скромная, кроткая, нежная,
прекрасная, —
прекраснее Астарты,
прекраснее самой Афродиты, но задумчивая, грустная, скорбящая. Перед нею преклоняют колена, ей подносят венки роз. Она говорит: «Печальная до смертной скорби душа моя. Меч пронзил сердце мое. Скорбите и вы. Вы несчастны. Земля —
долина плача».
Сотни свежих окровавленных тел людей, за 2 часа тому назад полных разнообразных, высоких и мелких надежд и желаний, с окоченелыми членами, лежали на росистой цветущей
долине, отделяющей бастион от траншеи, и на ровном полу часовни Мертвых в Севастополе; сотни людей с проклятиями и молитвами на пересохших устах — ползали, ворочались и стонали, — одни между трупами на цветущей
долине, другие на носилках, на койках и на окровавленном полу перевязочного пункта; а всё так же, как и в прежние дни, загорелась зарница над Сапун-горою, побледнели мерцающие звезды, потянул белый туман с шумящего темного моря, зажглась алая заря на востоке, разбежались багровые длинные тучки по светло-лазурному горизонту, и всё так же, как и в прежние дни, обещая радость, любовь и счастье всему ожившему миру, выплыло могучее,
прекрасное светило.
Да, на бастионе и на траншее выставлены белые флаги, цветущая
долина наполнена смрадными телами,
прекрасное солнце спускается с прозрачного неба к синему морю, и синее море, колыхаясь, блестит на золотых лучах солнца.
И ярко-ярко, точно откуда-то из глубины моей мысли, обрисовываются два стройные образа двух девушек: одной, кроткой, нежной и печальной, немного Елочки, немного Сани Орловой, немного Елены Гордской, моей институтской подруги, и другой — вольнолюбивой, гордой и свободной кавказской княжны, получеркешенки, полугрузинки, смелой и
прекрасной дочери гор и
долин, погибшей в юную пору.
Сама природа будто радовалась; утро было
прекрасное; солнце, выступив на небосклон, заиграло, как говорят у нас в простонародии, и сдернуло с
долин туманное покрывало, носившееся доселе над ними.
Прекрасный цвет подснежник, рос ты один в неге родной
долины!
Надо вам объяснить, что, по милости его величества царя и бывшей моей Кете, в этой
долине устроена ныне
прекрасная мыза Катариненгоф, принадлежащая вашему покорнейшему слуге.
Младой и
прекрасный,
Как свежая роза — утеха
долин,
Певец сладкогласный…
Но родом не знатный, не княжеский сын:
Минвана забыла
О сане своем
И сердцем любила,
Невинная, сердце невинное в нем.