Неточные совпадения
Но меня мигом остановили. Повторяю: я не знал об их уговоре насчет
мамы и Макара Ивановича; меня же по
прежним делам, уж конечно, они считали способным на всякий скандал в этом роде.
О, это — только половина
прежнего Версилова; от
мамы он уже не отходит и уж никогда не отойдет более.
Про
маму же с Лизой мне давно уже стало известно, что они обе (для моего же спокойствия, думал я) перебрались наверх, в бывший мой «гроб», и даже подумал раз про себя: «Как это могли они там вдвоем поместиться?» И вдруг теперь оказывается, что в ихней
прежней комнате живет какой-то человек и что человек этот — совсем не Версилов.
Она по-прежнему молчалива с нами и задумчива, но с
мамой начала понемногу говорить.
— Хорошо, — сказала Джемма. — Если вы, как друг, советуете мне изменить мое решение… то есть не менять моего
прежнего решения, — я подумаю. — Она, сама не замечая, что делает, начала перекладывать вишни обратно из тарелки в корзину… —
Мама надеется, что я вас послушаюсь… Что ж? Я, быть может, точно послушаюсь вас…
Елена.
Мама, я скоро буду богатой, независимой женщиной; твои заботы, твоя опека надо мной кончились; но я хочу, чтобы мы с тобой любили друг друга по-прежнему… ну, по-прежнему, как тогда, когда я была еще ребенком! И потому я прошу тебя, чтоб ни одного упрека, ни одного косого взгляда, если…
— Прощай, — произнесла
мама, и Тасе показалось миг, что она слышит
прежние мягкие и ласковые нотки в голосе матери, — прощай, моя девочка, — снова ласково проговорила Нина Владимировна, обнимая Тасю, — старайся вести себя хорошенько и хорошо учиться.
Эта неожиданная ласка и этот добрый голосок странно напомнили маленькой Тасе что-то милое, родное — напомнили ей её
маму,
прежнюю, добрую, ласковую
маму, a не строгую и взыскательную, какой она казалась Тасе со дня падения Леночки в пруд. Что-то екнуло в сердечке Таси. Какая-то теплая волна прихлынула к горлу девочки и сдавила его. Ей захотелось плакать. Дуся сумела пробудить в ней и затронуть лучшие струны её далеко не испорченного, но взбалмошного сердечка.
Веру Степановну она стала называть «
мамой» несколько позже, когда образ ее настоящей
прежней «
мамы», видимо, совершенно стушевался в ее детском воображении.