Неточные совпадения
«Вы можете затоптать в грязь», слышал он слова Алексея Александровича и видел его пред собой, и видел с горячечным
румянцем и блестящими глазами лицо Анны, с нежностью и любовью смотрящее не на него, а на Алексея Александровича; он видел свою, как ему казалось, глупую и смешную фигуру, го когда Алексей Александрович отнял ему от лица руки. Он опять вытянул ноги и бросился на диван в
прежней позе и закрыл глаза.
Как случится.
Однако, кто, смотря на вас, не подивится?
Полнее
прежнего, похорошели страх;
Моложе вы, свежее стали;
Огонь,
румянец, смех, игра во всех чертах.
Бойкость выглядывала из ее позы, глаз, всей фигуры. А глаза по-прежнему мечут искры, тот же у ней пунцовый
румянец, веснушки, тот же веселый, беспечный взгляд и, кажется, та же девическая резвость!
Дубровский затрепетал, бледное лицо покрылось багровым
румянцем и в ту же минуту стало бледнее
прежнего. Он долго молчал, потупя голову.
На плечах накинута соболья шуба редчайшей воды (в"своем месте"он носит желтую лисью шубу, а в дорогу так и волчьей не брезгает), на голове надет самого новейшего фасона цилиндр, из-под которого высыпались наружу серебряные кудри; борода расчесана, мягка, как пух, и разит духами;
румянец на щеках даже приятнее
прежнего; глаза блестят…
Статный, стройный рост, приятные, немного расплывчатые черты, ласковые голубоватые глазки, золотистые волосы, белизна и
румянец кожи — а главное: то простодушно-веселое, доверчивое, откровенное, на первых порах несколько глуповатое выражение, по которому в
прежние времена тотчас можно было признать детей степенных дворянских семей, «отецких» сыновей, хороших баричей, родившихся и утучненных в наших привольных полустепных краях; походочка с запинкой, голос с пришепеткой, улыбка, как у ребенка, чуть только взглянешь на него… наконец, свежесть, здоровье — и мягкость, мягкость, мягкость, — вот вам весь Санин.
У самых дверей храма виднелись Терхов (гегелианец) и Антип Ильич, на щеках которого тени не оставалось
прежнего старческого
румянца.
Даже лицо его как будто износилось заодно с картузом и рубашкой; оно, конечно, могло бы точно так же пленять серпуховских мещанок и фабричных девок, но не отличалось уже
прежней полнотой и
румянцем.
— Нет, он приедет! — отвечала та, продолжая по-прежнему ни на кого не смотреть, и в то же время лицо ее горело ярким
румянцем.
— И, сударь!
Румянцев, Суворов — все едино: не тот, так другой; дело в том, что тогда умели бить и турок и поляков. Конечно, мы и теперь пожаловаться не можем, — у нас есть и генералы и генерал-аншефы… гм, гм!.. Впрочем, и то сказать, нынешние турки не
прежние — что грех таить! Учители-то у них хороши! — примолвил рассказчик, взглянув значительно на французского учителя, который улыбнулся и гордо поправил свой галстук.
Румянец по-прежнему горел на его щеках.
Но особенно он любил играть английским матросам с коммерческих судов. Они приходили гурьбой, держась рука об руку, — все как бы на подбор грудастые, широкоплечие, молодые, белозубые, со здоровым
румянцем, с веселыми, смелыми, голубыми глазами. Крепкие мышцы распирали их куртки, а из глубоко вырезанных воротников возвышались прямые, могучие, стройные шеи. Некоторые знали Сашку по
прежним стоянкам в этом порту. Они узнавали его и, приветливо скаля белые зубы, приветствовали его по-русски...
Уже
Румянцев не был главным, деятельным начальником; но дух его в Российских армиях — и неверные, увидев их, вострепетали; они узнали
прежних своих разителей, узнали по их быстрым движениям, смертоносным громам, сокрушительным ударам; бежали с полей открытых, милых геройству, страшных робости и заключились в крепких оградах.
В таком приятном провождении времени я, как-то прохаживаясь по комнате, начал против зеркала себя рассматривать и нашел, что я против
прежнего крепко похорошел: сделался лицом бел,
румянец во всю щеку, в комплекции плотен, одним словом… я себе очень понравился.
Зато Оня Лихарева подросла, сравнялась, похудела и не кажется
прежней толстушкой. Оня как и была, так и осталась
прежней шалуньей. Так и искрятся, так и бегают ее щелочки-глазки. А
прежний яркий
румянец не сходит с лица.
Ее обычно маленькие теперь расширенные восторгом глаза впились в лицо Дуняши…
Румянец ярче и гуще
прежнего заиграл на щеках.
Одетая в нарядное «домашнее» платьице Наташа казалась старше и красивее. Нелепо выстриженную головку прикрывал бархатный берет. Черные глаза сверкали оживлением. Яркий
румянец не сходил с пылающих щек девочки. Это была
прежняя Наташа, живая, беззаботная птичка, почуявшая «волю», довольство и
прежнюю богатую, радостную жизнь, по которым бессознательно тосковала ее маленькая душа. Дуня, едва удерживая слезы, стояла перед нею.
Куртку из козьего пуха фон Зайниц заменил коротким драповым пальто на вате. Его сапоги потеряли свой блеск и покрылись грязью…На бледном лице его появился
румянец от свежего, влажного ветра. Отношения его и Терезы не вылились еще в определенную форму. Беседы еще не окончились…Тереза чувствовала, что еще «не досказала», и ездила в лес по-прежнему.
Нежно-прозрачное лицо ее теперь было желто — и его робко оживлял лихорадочный
румянец, вызванный тревогою чувств, возбужденных моим прибытием; златокудрые ее волосы, каких я не видал ни у кого, кроме путеводного ангела Товии на картине Ари Шефера, — волосы легкие, нежные и в то же время какие-то смиренномудрые, подернулись сединою, которая покрыла их точно прозрачною дымкой; они были по-старому зачесаны в локоны, но этих локонов было уже немного — они уже не волновались вокруг всей головы, как это было встарь, а только напоминали
прежнюю прическу спереди, вокруг висков и лба, меж тем как всю остальную часть головы покрывала черная кружевная косынка, красиво завязанная двумя широкими лопастями у подбородка.
Она читала великолепным грудным голосом, с чувством, на лице у нее загорелся живой
румянец, и на глазах показались слезы. Это была
прежняя Варя, Варя-курсистка, и, слушая ее, Подгорин думал о прошлом и вспоминал, что и сам он, когда был студентом, знал наизусть много хороших стихов и любил читать их.
В описываемое нами время это уже была не та стройненькая, смуглая хорошенькая девочка, какою мы знали ее семь лет тому назад, а вполне и роскошно развившаяся девушка с черной как смоль косою, с матовым цветом лица, с ярким
румянцем на щеках, покрытых нежным пушком, но с
прежними красиво разрезанными глубокими темно-коричневыми глазами, полузакрытыми длинными ресницами и украшенными дугами соболиных бровей.