Неточные совпадения
Он
представил себя богатым, живущим где-то в маленькой уютной
стране, может быть, в одной из республик Южной Америки или — как доктор Руссель — на островах Гаити. Он знает столько слов чужого языка, сколько необходимо знать их для неизбежного общения с туземцами. Нет надобности говорить обо всем и так много, как это принято в России. У него обширная библиотека, он выписывает наиболее интересные русские книги и пишет свою книгу.
Торжество той или другой идеи производит известные изменения в политических сферах и в то же время
представляет собой торжество журналистики соответствующего оттенка. Журналистика не стоит в стороне от жизни
страны, считая подписчиков и рассчитывая лишь на то, чтобы журнальные воротилы были сыты, а принимает действительное участие в жизни. Стоит вспомнить июльскую монархию и ее представителя, Луи-Филиппа, чтобы убедиться в этом.
Всегда эта
страна представляла собой грудь, о которую разбивались удары истории. Вынесла она и удельную поножовщину, и татарщину, и московские идеалы государственности, и петербургское просветительное озорство и закрепощение. Все выстрадала и за всем тем осталась загадочною, не выработав самостоятельных форм общежития. А между тем самый поверхностный взгляд на карту удостоверяет, что без этих форм в будущем предстоит только мучительное умирание…
Он
представлял себе, как подхватят эту фигуру газеты, враждебные рабочему движению: «Первым явился какой-то дикарь в фантастическом костюме. Наша
страна существует не для таких субъектов…»
Не раз указывал я, что путей сообщения у нас, можно сказать, не существует, что судоходство наше
представляет зрелище в высшей степени прискорбное для сердца всякого истинного патриота, что в торговле главным двигателем является не благородная и вполне согласная с предписаниями политико-экономической науки потребность быть посредником между потребителем и производителем, а гнусное желание наживы, что земледелие, этот главный источник благосостояния
стран, именующих себя земледельческими, не радует земледельца, а землевладельцу даже приносит чувствительное огорчение.
С грустным чувством оставил я эту
страну, убедившись, что даже относительно взыскания недоимок она не
представляет ничего нового и поучительного для нашего любезного отечества.
Печальный, бродил он по чудным берегам своего озера, негодующий на свою судьбу, негодующий на Европу, и вдруг воображение указало ему на север — на новую
страну, которая, как Австралия в физическом отношении,
представляла в нравственном что-то слагающееся в огромных размерах, что-то иное, новое, возникающее…
— В том-то и дело, что ничего не знает… ха-ха!.. Хочу умереть за братьев и хоть этим искупить свои прегрешения. Да… Серьезно тебе говорю… У меня это клином засело в башку. Ты только
представь себе картину: порабощенная
страна, с одной стороны, а с другой — наш исторический враг… Сколько там пролито русской крови, сколько положено голов, а идея все-таки не достигнута. Умереть со знаменем в руках, умереть за святое дело — да разве может быть счастье выше?
Или начинает Серафим о Кавказе говорить —
представит нам
страну мрачную и прекрасную, место, сказке подобное, где ад и рай обнялись, помирились и красуются, братски равные, гордые величием своим.
Уже любопытные из отдаленных земель приезжают видеть сию чудесную
страну, которая
представляет взору и гранитные горы Швейцарии, и плодоносные долины Пьемонтские;
страну, где творческая Натура с нежными красотами соединила величественные; где в одно время и зима свирепствует, и весна улыбается; где мудрый наблюдатель Природы находит для себя разнообразные богатства, и где чувствительное сердце, наскучив светом, может насладиться самым приятнейшим уединением.
Российское государство
представляло взору Монархини многие обширные
страны, обогащенные Натурою, но пустые, ненаселенные.
Я воображаю сии едва вообразимые пространства со всеми их жителями, и думаю: «Екатерина, подобно Божеству, согласила все словом Своим; отдаленные берега Ледовитого моря
представляют тот же государственный порядок, которому на берегах величественной Волги или Невы удивляемся; народы столь различные правятся единым уставом; части, столь несходные, всеобщим «Учреждением» Монархини приведены в целое, и бесчисленные
страны Российские составили разные семейства единого отечества!» Сия мысль восхищает дух мой!
Видя, что мексиканское правительство не может хорошенько уладить религиозный вопрос в границах, предположенных Овэном, и понимая, что положение Мексики не
представляло достаточных гарантий для спокойного и последовательного осуществления его идей, Овэн отказался от общинных опытов в чужих
странах и обратился к своей родине, которая нуждалась в его преобразованиях не менее или еще больше, чем всякая другая
страна.
Тут можно было видеть, так сказать, пульс всей торговой деятельности Лондона и
представить себе до известной степени колоссальность этого обмена товаров со всеми
странами мира.
С разными"барами", какие и тогда водились в известном количестве, я почти что не встречался и не искал их. А русских обывателей Латинской
страны было мало, и они также мало интересного
представляли собою. У Вырубова не было своего"кружка". Два-три корреспондента, несколько врачей и магистрантов, да и то разрозненно, — вот и все, что тогда можно было иметь. Ничего похожего на ту массу русской молодежи — и эмигрантской и общей, какая завелась с конца 90-х годов и держится и посейчас.
По-своему я (как и герой романа Телепнев) был прав. Я ожидал совсем не того и, без всякого сомнения, видел, что казанский третьекурсник
представлял собою нечто другое, хотя и явился из варварских, полутатарских
стран.
На случай вопроса, почему избрал я сценой для русского исторического романа Лифляндию, которой одно имя звучит уже иноземным, скажу, что ни одна
страна в России не
представляет народному романисту приятнейшего и выгоднейшего места действия.
Владимир, мало-помалу, незаметно, подстрекал самолюбие Глика,
представляя ему, сколько бы он полезен был преобразователю России знанием языка русского и других, какую важную роль мог бы он играть в этой
стране и какое великое имя приобрел бы в потомстве своими ей заслугами.
Когда он вошел в гостиную, насмешливый шепот пробежал по ней: красный нос так изумил всех, что должники Фюренгофа забыли изъяснить ему свое глубочайшее почтение и преданность и баронесса не могла выговорить полновесного приветствия тому, от кого тяжеловесные дукаты должны были поступить в ее род. Рингенский помещик, немного запинаясь,
представил своего спутника под именем господина фон Зибенбюргера как ученого, путешествующего по разным
странам света и теперь возвращающегося из России.
Страна ровная, с открытыми границами со всех сторон, Пруссия не
представляла даже в середине таких преград, за которыми после уничтожения армии, можно было укрыться на время и организовать народное восстание, к тому же французская армия была почти у границ Пруссии и Наполеону не нужно было в войне с нею побеждать даже расстояния.
Все это, вместе взятое,
представляло упадок
страны и, разумеется, препятствовало развитию в ней просвещения, которое, доставаясь с трудом местному благородному юношеству, не могло быть уделом детей капитана Бирона.
Московия сделалась для нее дороже ее отечества:
страну эту, которую доселе почитала варварскою, начала она
представлять себе каким-то эдемом — одно имя ее приводило ее в сладкий трепет; все слухи о ней собирала она с жадностию, отыскивая в них хоть малейший след милого сына.
Впрочем, чтобы отвечать от лица школы целой
страны, надо, чтобы дело имело надлежащую санкцию, и потому автор решил
представить свой труд самому герцогу.