Неточные совпадения
Но Архипушко не слыхал и продолжал кружиться и кричать. Очевидно было, что у него уже начинало занимать дыхание. Наконец столбы, поддерживавшие соломенную крышу, подгорели. Целое облако пламени и дыма разом рухнуло на
землю, прикрыло человека и закрутилось. Рдеющая точка на время опять
превратилась в темную; все инстинктивно перекрестились…
Заслышали с вышины знакомую песню, дружно и разом напрягли медные груди и, почти не тронув копытами
земли,
превратились в одни вытянутые линии, летящие по воздуху, и мчится вся вдохновенная Богом!..
В Южно-Уссурийском крае опилки, зарытые
в землю, быстро сгнивают и
превращаются в удобрение, но на побережье моря они не гниют
в течение трех лет. Это можно объяснить тем, что летом вследствие холодных туманов
земля никогда не бывает парная.
Роса, выпавшая с вечера на
землю, замерзла и
превратилась в иней.
Под утро я немного задремал, и тотчас мне приснился странный сон: мы — я и Дерсу — были на каком-то биваке
в лесу. Дерсу увязывал свою котомку и собирался куда-то идти, а я уговаривал его остаться со мной. Когда все было готово, он сказал, что идет к жене, и вслед за этим быстро направился к лесу. Мне стало страшно; я побежал за ним и запутался
в багульнике. Появились пятипальчатые листья женьшеня. Они
превратились в руки, схватили меня и повалили на
землю.
Утром меня разбудил шум дождя. Одевшись, я вышел на улицу. Низко бегущие над
землей тучи, порывистый ветер и дождь живо напомнили мне бурю на реке Билимбе. За ночь барометр упал на 17 мм. Ветер несколько раз менял свое направление и к вечеру
превратился в настоящий шторм.
Лет через пятьдесят, много семьдесят, эти усадьбы, «дворянские гнезда», понемногу исчезали с лица
земли; дома сгнивали или продавались на своз, каменные службы
превращались в груды развалин, яблони вымирали и шли на дрова, заборы и плетни истреблялись.
Ущелье, по которому мы шли, было длинное и извилистое. Справа и слева к нему подходили другие такие же ущелья. Из них с шумом бежала вода. Распадок [Местное название узкой долины.] становился шире и постепенно
превращался в долину. Здесь на деревьях были старые затески, они привели нас на тропинку. Гольд шел впереди и все время внимательно смотрел под ноги. Порой он нагибался к
земле и разбирал листву руками.
Чем выше мы поднимались, тем больше иссякали ручьи и наконец пропали совсем. Однако глухой шум под камнями указывал, что источники эти еще богаты водой. Мало-помалу шум этот тоже начинал стихать. Слышно было, как под
землей бежала вода маленькими струйками, точно ее лили из чайника, потом струйки эти
превратились в капли, и затем все стихло.
26 августа дождь перестал, и небо немного очистилось. Утром солнце взошло во всей своей лучезарной красоте, но
земля еще хранила на себе следы непогоды. Отовсюду сбегала вода; все мелкие ручейки
превратились в бурные и пенящиеся потоки.
Хотя снега
в открытых степях и по скатам гор бывают мелки, потому что ветер, гуляя на просторе, сдирает снег с гладкой поверхности
земли и набивает им глубокие овраги, долины и лесные опушки, но тем не менее от такого скудного корма несчастные лошади к весне
превращаются в лошадиные остовы, едва передвигающие ноги, и многие колеют; если же пред выпаденьем снега случится гололедица и
земля покроется ледяною корою, которая под снегом не отойдет (как то иногда бывает) и которую разбивать копытами будет не возможно, то все конские табуны гибнут от голода на тюбеневке.
Я рассчитывал, что буря, захватившая нас
в дороге, скоро кончится, но ошибся. С рассветом ветер
превратился в настоящий шторм. Сильный ветер подымал тучи снегу с
земли и с ревом несся вниз по долине. По воздуху летели мелкие сучья деревьев, корье и клочки сухой травы. Берестяная юрточка вздрагивала и, казалось, вот-вот тоже подымется на воздух. На всякий случай мы привязали ее веревками от нарт за ближайшие корни и стволы деревьев.
— Это пары водяные, — отвечал тот: — из
земли выходит испарение и вверху, где холодно, оно
превращается в мелкие капли и пузырьки, которые и есть облака.
Возьми одно: с самого начала она мечтала только о чем-то вроде неба на
земле и об ангелах, влюбилась беззаветно, поверила безгранично и, я уверен, с ума сошла потом не оттого, что он ее разлюбил и бросил, а оттого, что
в нем она обманулась, что он способен былее обмануть и бросить; оттого, что ее ангел
превратился в грязь, оплевал и унизил ее.
От уменьшения, вероятно, Моховых озер, речка Майна поникла вверху и уже выходит из
земли несколько верст ниже селения, а прозрачное, длинное и глубокое озеро
превратилось в грязную вонючую лужу; песчаное дно, на сажень и более, затянуло тиной и всякой дрянью с крестьянских дворов...
— Мудреного нет, — продолжал рыбак, — того и жди «внучка за дедом придет» [Так говорится о позднем весеннем снеге, который, падая на старый снег и тотчас же
превращаясь в воду, просачивает его насквозь и уносит с
земли.
Приокские уезды, посреди которых происходит действие нашего романа,
превратились в последние десять лет
в миткалевые фабрики;
в этих же самых уездах существуют также, хотя изредка, деревушки, жители которых благодаря сносной почве занимаются хлебопашеством: мы можем, следовательно, свободно наблюдать над мужиком-фабричным, променявшим соху на челнок, ниву — на стан, и мужиком-пахарем, который остался верен земле-кормилице.
Снег валил густыми, липкими хлопьями; гонимые порывистым, влажным ветром, они падали на
землю,
превращаясь местами
в лужи, местами подымаясь мокрыми сугробами; клочки серых, тяжелых туч быстро бежали по небу, обливая окрестность сумрачным светом; печально смотрели обнаженные кусты; где-где дрожал одинокий листок, свернувшийся
в трубочку; еще печальнее вилась снежная дорога, пересеченная кое-где широкими пятнами почерневшей вязкой почвы; там синела холодною полосою Ока, дальше все застилалось снежными хлопьями, которые волновались как складки савана, готового упасть и окутать
землю…
— Раз я и то промахнулся, рассказал сдуру одному партийному, а он, партийный-то, оказалось, драмы, брат, писал, да и говорит мне: позвольте, я драму напишу… Др-р-раму, того-этого! Так он и сгинул,
превратился в пар и исчез. Да, голос… Но только с детства с самого тянуло меня к народу, сказано ведь: из
земли вышел и
в землю пойдешь…
Времени не стало, как бы
в пространство
превратилось оно, прозрачное, безвоздушное,
в огромную площадь, на которой все, и
земля, и жизнь, и люди; и все это видимо одним взглядом, все до самого конца, до загадочного обрыва — смерти.
Перепелки
превратятся в жир, отяжелеют и, пролетев несколько шагов, падают на
землю; даже не видя ястреба, поднимаются неохотно, а завидя его, лежат так плотно, что мне случалось брать их руками; невежливая и поваженная к тому собака переловит много таких перепелок.
Казалось, что такому напряжению радостно разъяренной силы ничто не может противостоять, она способна содеять чудеса на
земле, может покрыть всю
землю в одну ночь прекрасными дворцами и городами, как об этом говорят вещие сказки. Посмотрев минуту, две на труд людей, солнечный луч не одолел тяжкой толщи облаков и утонул среди них, как ребенок
в море, а дождь
превратился в ливень.
Все слилось, все смешалось:
земля, воздух, небо
превратились в пучину кипящего снежного праха, который слепил глаза, занимал дыханье, ревел, свистел, выл, стонал, бил, трепал, вертел со всех сторон, сверху и снизу обвивался, как змей, и душил все, что ему ни попадалось.
Глаз человека благодаря усовершенствованным стеклам будет различать комара за десять верст, будет видеть сквозь стены и
землю, а сам
превратится, подобно обонятельной части теперешнего носа,
в зачаточный, воспаленный орган, который ежедневно нужно будет спринцевать, чистить и промывать.
И опять на сцену выступил Кангей, который из целых бревен сложил много костров и хотел сжечь всю
землю, но ему не позволили Омоко и Атынига. Сам он
превратился в скалу, и костры его тоже окаменели.
Случайно я поднял глаза к небу и увидел двух орлов: они плавно описывали большие круги, поднимаясь все выше и выше, пока не
превратились в маленькие точки. Трудно допустить, чтобы они совершали такие заоблачные полеты
в поисках корма, трудно допустить, чтобы оттуда они могли разглядеть добычу на
земле. По-видимому, такие полеты являются их органической потребностью.
Начинало светать, но буря не унималась. Ветер с воем носился по лесу, поднимая с
земли целые облака снежной пыли. Они зарождались вихрями, потом
превращались в длинные белые языки, которые вдруг внезапно припадали к
земле и тотчас вновь появлялись где-нибудь
в стороне
в виде мечущихся туманных привидений.
…Есть еще один вопрос, на который ты ждешь ответа: зачем Я пришел на
землю и решился на такой невыгодный обмен — из Сатаны, «всемогущего, бессмертного, повелителя и властелина»,
превратился в… тебя? Я устал искать слова, которых нет, и я отвечу тебе по-английски, французски, итальянски и немецки, на языках, которые мы оба с тобою хорошо понимаем: мне стало скучно…
в аду, и Я пришел на
землю, чтобы лгать и играть.
Николай Иванович помогал мне своими советами и, как посредник, считался скорее сторонником крестьян; но ему хотелось бы видеть во мне молодого владельца, который"сел бы"на
землю и
превратился в рационального хозяина, а потом послужил бы земству, о чем уже начали поговаривать, как о ближайшей реформе.
Впоследствии времени, может быть, примешалось к нему чувство не столь бескорыстное — я человек, более десяти лет живу
в земле чужой; может быть, раскаяние мое, любовь к отечеству
превратились в одну тоску по родине.
Савелий пустился
в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москвы, что прадеду великого князя, Юрию Владимировичу Долгорукому подарил его на зубок задуманному им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от православных на Красном холме,
в конце Алексеевского леса, возле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут
в могиле, что
земля летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм по ночам
превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос вьются огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовываются жала и кивают проходящим, что пламя его видно издалека, и оттого он прозван «Красным».
Савелий пустился
в россказни о тереме, утверждая, что он более чем ровесник Москве, что прадеду великого князя, Юрию Владимировичу Долгорукому, подарил его на зубок замышляемому им городу какой-то пустынник-чародей, похороненный особо от православных на Красном холму,
в конце Алексеевского леса, подле ярославской дороги, что кости его будто и до сих пор так бьются о гроб и пляшут
в могиле, что
земля летит от нее вверх глыбами, что этот весь изрытый холм по ночам
превращается в страшную разгоревшуюся рожу, у которой вместо волос огненные змеиные хвосты, а вместо глаз высовываются жала и кивают проходящим; что пламя его видно издалека и оттого он называется Красным.
В эту самую минуту среди замка вспыхнул огненный язык, который, казалось, хотел слизать ходившие над ним тучи; дробный, сухой треск разорвал воздух, повторился
в окрестности тысячными перекатами и наконец
превратился в глухой, продолжительный стон, подобный тому, когда ураган гулит океан, качая его
в своих объятиях; остров обхватило облако густого дыма, испещренного черными пятнами, представлявшими неясные образы людей, оружий, камней;
земля задрожала; воды, закипев, отхлынули от берегов острова и, показав на миг дно свое, обрисовали около него вспененную окрайницу; по озеру начали ходить белые косы; мост разлетелся — и вскоре, когда этот ад закрылся, на месте, где стояли замок, кирка, дом коменданта и прочие здания, курились только груды щебня, разорванные стены и надломанные башни.