Неточные совпадения
— Возвращаясь к Толстому — добавлю: он учил думать, если можно назвать учением его мысли вслух о себе самом. Но он никогда не учил жить, не учил этому даже и
в так называемых произведениях художественных,
в словесной игре, именуемой искусством… Высшее искусство — это искусство жить
в благолепии единства плоти и
духа. Не отрывай чувства от ума, иначе жизнь твоя
превратится в цепь неосмысленных случайностей и — погибнешь!
«Боже мой! — думал он, внутренне содрогаясь, — полчаса назад я был честен, чист, горд; полчаса позже этот святой ребенок
превратился бы
в жалкое создание, а „честный и гордый“ человек
в величайшего негодяя! Гордый
дух уступил бы всемогущей плоти; кровь и нервы посмеялись бы над философией, нравственностью, развитием! Однако
дух устоял, кровь и нервы не одолели: честь, честность спасены…»
Но народ опускается и погибает, когда материальное могущество
превращается для него
в кумира и целиком захватывает его
дух.
Эпиграфом своей книги «Смысл творчества» я взял из Ангелуса Силезиуса: «Ich weiss dass ohne mich Gott nicht ein Nu kann leben, werd ich zu nicht, er muss von Noth den Geist aufgeben» [«Я знаю, что без меня Бог не может прожить ни одного мгновения,
превратись я
в ничто, он, лишившись меня, испустит
дух» (нем.).].
Благородство же его природы, серьезность его и католические истоки
духа не допустили его
превратиться в декадента пошлого,
в самодовольного скептика, охранили
в нем богочувствие и возвратили его к вере.
Борьба рационалистического
духа с иконой, лампадой и ладаном роковым образом
превращается в борьбу с культурой, с культурной символикой, с мистическими истоками культуры.
Вихрову ужасно скучно было все это видеть. Он сидел, потупив голову. Юлия тоже не обращала никакого внимания на фокусника и,
в свою очередь, глядела на Вихрова и потом, когда все другие лица очень заинтересовались фокусником (он производил
в это время магию с морскими свинками, которые
превращались у него
в голубей, а голуби —
в морских свинок), Юлия, собравшись со всеми силами своего
духа, но по наружности веселым и даже смеющимся голосом, проговорила Вихрову...
Вся эта немногосложная и ничтожная по содержанию сцена произошла на расстоянии каких-нибудь двух минут, но мне показалось, что это была сама вечность, что я уже не я, что все люди
превратились в каких-то жалких букашек, что общая зала «Розы» ужасная мерзость, что со мной под руку идет все прошедшее, настоящее и будущее, что пол под ногами немного колеблется, что пахнет какими-то удивительными
духами, что ножки Шуры отбивают пульс моего собственного сердца.
Общечеловеческие образцы, конечно, остаются всегда, хотя и те
превращаются в неузнаваемые от временных перемен типы, так что, на смену старому, художникам иногда приходится обновлять, по прошествии долгих периодов, являвшиеся уже когда-то
в образах основные черты нравов и вообще людской натуры, облекая их
в новую плоть и кровь
в духе своего времени.
В христианской культуре эти духи-демоны
превратились в злых лихорадок; это случилось под влиянием представлений средневековой церкви об Иродиаде, считавшейся орудием дьявола.
С того времени пышный дом его
превратился в гроб, тоска снедала сердце, растерзанное сомнениями; он не знал о измене и не понимал причину бегства; худой, убитый, он больше походил на вызванного
духа, нежели на человека.
Ввиду трагической двойственности, обрекавшей язычество на двусмысленность и вырождение, становится понятным, почему оно делается жертвой демонического одержания: оргиазм сменяется бесноватостью, а стихийные
духи превращаются в демонов.
Причинные связи природы
превращаются в смысловые связи
духа.
На более высокой ступени она теряет это нейтральное значение и может
превратиться в магию, магию черную, если
дух не подчинит ее высшей цели.
Если я
превращусь в ничто, он вынужден будет испустить
дух» (нем.).]
Дух умерщвляется таким определением, он
превращается в объект,
в то время как он есть субъект.
— Ах, полно! Где же — скажи ты мне, пожалуйста, — может женщина так жить, чтобы
дух захватывало? Выше не может быть наслаждения: увлекать публику. И самой забывать все,
превращаться в то лицо, которое создаешь!
Революционный
дух аскетики
превратился в окостенение,
в инерцию.
Народничество дает санкцию той вражде к культуре, к образованным, к людям
духа, которая
в нынешний день может
превратиться в великое национальное бедствие, не меньшее, чем глад, мор и нашествие иноплеменников.