Неточные совпадения
Губернское
правление, председатели палат и инспектор врачебной управы, старик-немец, пользовавшийся большой любовью
народа и которого я лично знал, все нашли, что Петровский — сумасшедший.
Описываемая сцена происходила на улице, у крыльца суслонского волостного
правления. Летний вечер был на исходе, и возвращавшийся с покосов
народ не останавливался около волости: наработавшиеся за день рады были месту. Старика окружили только те мужики, которые привели его с покоса, да несколько других, страдавших неизлечимым любопытством. Село было громадное, дворов в пятьсот, как все сибирские села, но в страду оно безлюдело.
Волостное
правление помещалось всего в двух комнатах, и от набившегося
народа сделалось душно.
Как бы то ни было, но мы подоспели с своею деловою складкой совершенно ко времени, так что начальство всех возможных ведомств приняло нас с распростертыми объятиями. В его глазах уже то было важно, что мы до тонкости понимали прерогативы губернских
правлений и не смешивали городских дум с городовыми магистратами. Сверх того, предполагалось, что, прожив много лет в провинции, мы видели лицом к лицу
народ и, следовательно, знаем его матерьяльные нужды и его нравственный образ.
— Знания их, — продолжал Марфин, — более внешние. Наши — высшие и беспредельные. Учение наше — средняя линия между религией и законами… Мы не подкапыватели общественных порядков… для нас одинаковы все
народы, все образы
правления, все сословия и всех степеней образования умы… Как добрые сеятели, мы в бурю и при солнце на почву добрую и каменистую стараемся сеять…
«Тогда говорили: «Ах, если бы
народы могли избирать тех, которые имели бы право отказывать правительствам в солдатах и деньгах, пришел бы конец и военной политике». Теперь почти во всей Европе представительные
правления, и, несмотря на то, военные расходы и приготовления к войне увеличились в страшной пропорции.
Так это было и есть, независимо от тех форм
правления, в которых жили
народы.
На площади, перед станичным
правлением и около двух лавочек, — одной с закусками и семечками, другой с платками и ситцами, — больше всего стояло
народа.
Наступил тридцатый год царствования Михаила Феодоровича Романова. Под кротким и мудрым его
правлением Россия отдохнула от протекших бедствий, и гордящиеся своим просвещением
народы Западной Европы начинали уже с приметным беспокойством посматривать на этого северного исполина, которому недоставало только Великого Петра, чтоб удивить вселенную своим могуществом и славою.
В заключении
правления Ольги находим любопытную заметку: «Блаженная Ольга, будучи сама от рода князей славянских, паки
народ славянский возвысила.
Но кто думает, что темный, неизъяснимый случай решит судьбу государств и неразумная или безрассудная система
правления, тот по крайней мере не должен писать Историю
народов.
С Екатериною воссели на престол кроткая мудрость, божественная любовь к славе (источник всех дел великих), неутомимая деятельность, знание человеческого сердца, знание века, ревностное желание довершить начатое Петром, просветить
народ, образовать Россию, утвердить ее счастие на столпах незыблемых, согласить все части
правления, и купить бессмертие делами Матери Отечества. Сей обет произнесла Монархиня во глубине души Своей, и небесный Сердцеведец даровал Ей силу для исполнения.
Едва Монархиня успела привести в лучший порядок внутреннее
правление государства, уже дерзостный Мустафа оскорбил величие России; объявил себя союзником Польских мятежников; требовал, чтобы войско наше оставило Станислава им в жертву; и наконец, презирая священное право
народов, заключил в темницу того, кто при его Дворе был образом Екатерины!
Или людям надлежит быть Ангелами, или всякое многосложное
Правление, основанное на действии различных воль, будет вечным раздором, а
народ несчастным орудием некоторых властолюбивцев, жертвующих отечеством личной пользе своей.
Феодосии, по требованию
народа, отправил послов к Иоанну: Новгород отдавал ему все свои богатства, уступал наконец все области, желая единственно сохранить собственное внутреннее
правление.
Я не дерзну оправдывать вас, мужи, избранные общею доверенностию для
правления! Клевета в устах властолюбия и зависти недостойна опровержения. Где страна цветет и
народ ликует, там правители мудры и добродетельны. Как! Вы торгуете благом народным? Но могут ли все сокровища мира заменить вам любовь сограждан вольных? Кто узнал ее сладость, тому чего желать в мире? Разве последнего счастия умереть за отечество!
Славянский мир, в сущности, не так разнороден, как кажется. Под внешним слоем рыцарской, либеральной и католической Польши, императорской, порабощенной, византийской России, под демократическим
правлением сербского воеводы, под бюрократическим ярмом, которым Австрия подавляет Иллирию, Далмацию и Банат, под патриархальною властью Османлисов и под благословением черногорского владыки живет
народ, физиологически и этнографически тождественный.
Как скоро он поднимет оружие, русский
народ, страдающий под настоящим
правлением и вполне нам преданный, соединится с польскими войсками.
Время дорого. Пора энергически взяться за дело, иначе русский
народ погибнет. Сострадательное сердце наше не может оставаться покойным при виде его страданий. Не обладание короной побуждает нас к действию, но кровь, текущая в наших жилах. Наша жизнь, полная несчастий и страданий, да послужит тому доказательством. Впоследствии, делами
правления мы еще более докажем это. Ваш беспристрастный взгляд на вещи, граф, достойно оценит сии слова наши.
По его словам, они покрывали знахарей и ведуний, которые, под видом юродивых, беспрепятственно расхаживали по городу и предсказывали
народу, что под
правлением князя Владимира Андреевича и под покро-вительною сенью ляшского господства окончатся все беды новгородские, что всюду будет довольство и обилие, вместо теперешнего упадка и скудости, вызванных рядом неурожайных лет.
Она была, несомненно, тем идеалом «матушки-царицы», какой представляет себе русский
народ. До своего вступления на престол она жила среди этого
народа, радовалась его радостями и печалилась его горестями. После мрачных лет владычества «немца», как прозвал
народ время управления Анны Иоанновны, и краткого
правления Анны Леопольдовны императрица Елизавета Петровна, как сказал генерал Ганнибал, в лучах славы великого Петра появилась на русском престоле, достигнув его по ступеням народной любви.
Он вспомнил первую казнь, на которой присутствовал в качестве зрителя, в первые дни самостоятельного
правления Иоанна, царя-отрока. Он был тоже еще совсем юношей. Это была казнь князя Кубенского и Федора и Василия Воронцовых, обвиненных в подстрекательстве к мятежу новгородских пищальников [Стрелков.]. Им отрубили головы, и
народ бросился грабить дома казненных.
— Вот то-то и оно, великий государь, тебя спасаю, тебя берегу… для
народа… довольно он, сердешный, под боярским
правлением помаялся…
Видения мои сбываются:
народ волнуется, шумит, толкует об открытии заговора, о бегстве царя Петра Алексеевича с матерью и молодою супругою в Троицкий монастырь; войско, под предводительством Лефорта [Лефорт Франц Яковлевич (1656–1699) — швейцарец, с 1678 г. состоявший на службе в русской армии; играл активную роль в создании Преображенского и Семеновского «потешных» полков, впоследствии участвовал во всех военных походах начального периода
правления Петра I.] и Гордона, собирается в поход; сзывают верных Петру к защите его, проклинают Шакловитого [Шакловитый Федор Леонтьевич — управляющий Стрелецким приказом, сообщник царевны Софьи Алексеевны; казнен Петром I в 1689 г.], раздаются угрозы Софии.
Я положительно впился в него глазами, до того он мне сразу показался симпатичным, даже в его, безобразящем всех, костюме; но более всего меня поразило то обстоятельство, что при первом появлении его перед столом, где заседало начальство, лица, его составляющие: советник губернского
правления, полицеймейстер, инспектор пересылки арестантов и смотритель — все по большей части сибирские служаки-старожилы, пропустившие мимо себя не одну тысячу этих «несчастненьких», как симпатично окрестил русский
народ арестантов, и сердца которых от долгой привычки закрылись для пропуска какого-либо чувства сожаления или симпатии к этим, давно намозолившим им глаза варнакам, — сразу изменились…
Революционная социалистическая демократия до Учредительного собрания, т. е. без воли суверенного
народа, решает форму
правления, аграрный вопрос, областные автономии и т. п. основные вопросы.
Принудить
народ к монархии нельзя будет,
народ реально-жизненными путями сам будет решать формы
правления в зависимости от своих верований.
С тех пор как сказано и доказано, что количество рождений или преступлений подчиняется математическим законам, и что известные географические и политико-экономические условия определяют тот или другой образ
правления, что известные отношения населения к земле производят движения
народа, с тех пор уничтожились в сущности своей те основания, на которых строилась история.
Ибо если такой-то образ
правления установился, или такое-то движение
народа совершилось вследствие таких-то географических, этнографических или экономических условий, то воля тех людей, которые представляются нам установившими образ
правления, или возбудившими движение
народа, уже не может быть рассматриваема как причина.
Причины в том, что вследствие несчастного, случайного убийства царя, который освободил
народ, совершенного небольшой группой людей, ошибочно воображавших, что они этим служат всему
народу, правительство решило не только не идти вперед, отрешаясь все более и более от несвойственных условиям жизни деспотических форм
правления, но напротив, вообразив себе, что спасение именно в этих грубых отживших формах, в продолжение 20 лет не только не идет вперед, соответственно общему развитию и усложнению жизни, и даже не стоит на месте, а идет назад, этим обратным движением все более и более разделяясь с
народом и его требованиями.