Неточные совпадения
Но
это не помешало тому, чтобы столкновения
эти не повторялись и даже особенно часто,
по самым неожиданным и ничтожным
поводам.
— Я хочу предостеречь тебя в том, — сказал он тихим голосом, — что
по неосмотрительности и легкомыслию ты можешь подать в свете
повод говорить о тебе. Твой слишком оживленный разговор сегодня с графом Вронским (он твердо и с спокойною расстановкой выговорил
это имя) обратил на себя внимание.
Дамы на водах еще верят нападениям черкесов среди белого дня; вероятно, поэтому Грушницкий сверх солдатской шинели повесил шашку и пару пистолетов: он был довольно смешон в
этом геройском облачении. Высокий куст закрывал меня от них, но сквозь листья его я мог видеть все и отгадать
по выражениям их лиц, что разговор был сентиментальный. Наконец они приблизились к спуску; Грушницкий взял за
повод лошадь княжны, и тогда я услышал конец их разговора...
К довершению
этого, кричал кричмя дворовый ребятишка, получивший от матери затрещину; визжал борзой кобель, присев задом к земле,
по поводу горячего кипятка, которым обкатил его, выглянувши из кухни, повар. Словом, все голосило и верещало невыносимо. Барин все видел и слышал. И только тогда, когда
это делалось до такой степени несносно, что даже мешало барину ничем не заниматься, высылал он сказать, чтоб шумели потише.
Заметим кстати одну особенность
по поводу всех окончательных решений, уже принятых им в
этом деле.
О том, какие
это были слухи и от кого и когда… и
по какому
поводу, собственно, до вас дело дошло, — тоже, я думаю, лишнее.
— А вы думали нет? Подождите, я и вас проведу, — ха, ха, ха! Нет, видите ли-с, я вам всю правду скажу.
По поводу всех
этих вопросов, преступлений, среды, девочек мне вспомнилась теперь, — а впрочем, и всегда интересовала меня, — одна ваша статейка. «О преступлении»… или как там у вас, забыл название, не помню. Два месяца назад имел удовольствие в «Периодической речи» прочесть.
Одинцова произнесла весь
этот маленький спич [Спич (англ.) — речь, обычно застольная,
по поводу какого-либо торжества.] с особенною отчетливостью, словно она наизусть его выучила; потом она обратилась к Аркадию. Оказалось, что мать ее знавала Аркадиеву мать и была даже поверенною ее любви к Николаю Петровичу. Аркадий с жаром заговорил о покойнице; а Базаров между тем принялся рассматривать альбомы. «Какой я смирненький стал», — думал он про себя.
Самгину действительность изредка напоминала о себе неприятно: в очередном списке повешенных он прочитал фамилию Судакова, а среди арестованных в городе анархистов — Вараксина, «жившего под фамилиями Лосева и Ефремова». Да,
это было неприятно читать, но, в сравнении с другими,
это были мелкие факты, и память недолго удерживала их. Марина
по поводу казней сказала...
Клим догадался, что при Инокове она не хочет говорить
по поводу обыска. Он продолжал шагать
по двору, прислушиваясь, думая, что к
этой женщине не привыкнуть, так резко изменяется она.
Говорил он мрачно, решительно, очень ударяя на о и переводя угрюмые глаза с дяди Миши на Сомову, с нее на Клима. Клим подумал, что возражать
этому человеку не следует, он, пожалуй, начнет ругаться, но все-таки попробовал осторожно спросить его
по поводу цинизма; Гусаров грубовато буркнул...
Это были люди, ограниченные определенной системой фраз, их возглавлял Кутузов, и заранее можно было знать, что́ каждый из них скажет
по тому или иному данному
поводу.
— К добру
эта привычка не приведет меня. Я уже человек скомпрометированный, — высказал несколько неосторожных замечаний
по поводу намерения Столыпина арестовать рабочих — депутатов Думы. В нашем министерстве искали, как бы придать беззаконию окраску законности. Получил внушение с предупреждением.
— Тут маленькое собрание
по поводу этого Гапона, черт!..
— Странно? — переспросила она, заглянув на часы, ее подарок, стоявшие на столе Клима. — Ты хорошо сделаешь, если дашь себе труд подумать над
этим. Мне кажется, что мы живем… не так, как могли бы! Я иду разговаривать
по поводу книгоиздательства. Думаю,
это — часа на два, на три.
Самгин замолчал. Стратонов опрокинул себя в его глазах
этим глупым жестом и огорчением
по поводу брюк. Выходя из вагона, он простился со Стратоновым пренебрежительно, а сидя в пролетке извозчика, думал с презрением: «Бык. Идиот. На что же ты годишься в борьбе против людей, которые, стремясь к своим целям, способны жертвовать свободой, жизнью?»
—
Эти молодые люди очень спешат освободиться от гуманитарной традиции русской литературы. В сущности, они пока только переводят и переписывают парижских поэтов, затем доброжелательно критикуют друг друга, говоря
по поводу мелких литературных краж о великих событиях русской литературы. Мне кажется, что после Тютчева несколько невежественно восхищаться декадентами с Монмартра.
— Что же вы намерены делать с вашим сахаром? Ой, извините,
это — не вы. То есть вы — не тот… Вы —
по какому
поводу? Ага! Беженцы. Ну вот и я тоже. Командирован из Орла. Беженцев надо к нам направлять, вообще — в центр страны. Но — вагонов не дают, а пешком они, я думаю, перемерзнут, как гуси. Что же мы будем делать?
—
Это вы
по поводу Корвина, что ли?
— Вас игемон
этот по поводу Любаши о чем спрашивал? — осведомился Гогин.
Подавая ей портсигар, Самгин заметил, что рука его дрожит. В нем разрасталось негодование против
этой непонятно маскированной женщины. Сейчас он скажет ей кое-что
по поводу идиотских «Размышлений» и
этой операции с документами. Но Марина опередила его намерение. Закурив, выдувая в потолок струю дыма и следя за ним, она заговорила вполголоса, медленно...
Раза два его поднимали ночью и заставляли писать «записки», — несколько раз добывали посредством курьера из гостей — все
по поводу этих же записок. Все
это навело на него страх и скуку великую. «Когда же жить? Когда жить?» — твердил он.
— Вы даже не понимаете, я вижу, как
это оскорбительно! Осмелились бы вы глядеть на меня
этими «жадными» глазами, если б около меня был зоркий муж, заботливый отец, строгий брат? Нет, вы не гонялись бы за мной, не дулись бы на меня
по целым дням без причины, не подсматривали бы, как шпион, и не посягали бы на мой покой и свободу! Скажите, чем я подала вам
повод смотреть на меня иначе, нежели как бы смотрели вы на всякую другую, хорошо защищенную женщину?
«Должно быть,
это правда: я угадал!» — подумал он и разбирал, отчего угадал он, что подало
повод ему к догадке? Он видел один раз Милари у ней, а только когда заговорил о нем — у ней пробежала какая-то тень
по лицу, да пересела она спиной к свету.
Маленький поляк, очевидно, показался ему фигурой комическою, и он тотчас возненавидел его
по примеру всех желчных и печеночных людей, у которых
это всегда вдруг происходит безо всякого даже
повода.
Никак не запомню,
по какому
поводу был у нас
этот памятный для меня разговор; но он даже раздражился, чего с ним почти никогда не случалось. Говорил страстно и без насмешки, как бы и не мне говорил. Но я опять-таки не поверил ему: не мог же он с таким, как я, говорить о таких вещах серьезно?
Впрочем, вовсе не
по поводу князя
это пишу, и даже не
по поводу тогдашнего разговора.
— Ба! какой у вас бодрый вид. Скажите, вы не знали ничего о некотором письме, сохранявшемся у Крафта и доставшемся вчера Версилову, именно нечто
по поводу выигранного им наследства? В письме
этом завещатель разъясняет волю свою в смысле, обратном вчерашнему решению суда. Письмо еще давно писано. Одним словом, я не знаю, что именно в точности, но не знаете ли чего-нибудь вы?
— Упрекаю себя тоже в одном смешном обстоятельстве, — продолжал Версилов, не торопясь и по-прежнему растягивая слова, — кажется, я,
по скверному моему обычаю, позволил себе тогда с нею некоторого рода веселость, легкомысленный смешок
этот — одним словом, был недостаточно резок, сух и мрачен, три качества, которые, кажется, также в чрезвычайной цене у современного молодого поколения… Одним словом, дал ей
повод принять меня за странствующего селадона.
Макар Иванович
по поводу этого дня почему-то вдруг ударился в воспоминания и припомнил детство мамы и то время, когда она еще «на ножках не стояла».
Это обстоятельство подало кафрам первый и главный
повод к открытой вражде с европейцами, которая усилилась еще более, когда, вскоре после того, англичане расстреляли одного из значительных вождей, дядю Гаики,
по имени Секо, оказавшего сопротивление при отнятии европейцами у его племени украденного скота.
Другое дело «опасные» минуты: они нечасты, и даже иногда вовсе незаметны, пока опасность не превратится в прямую беду. И мне случалось забывать или,
по неведению, прозевать испугаться там, где бы к
этому было больше
повода, нежели при падении посуды из шкафа, иногда самого шкафа или дивана.
Всякий раз, при сильном ударе того или другого петуха, раздавались отрывистые восклицания зрителей; но когда побежденный побежал, толпа завыла дико, неистово, продолжительно, так что стало страшно. Все привстали с мест, все кричали. Какие лица, какие страсти на них! и все
это по поводу петушьей драки! «Нет,
этого у нас не увидите», — сказал барон. Действительно,
этот момент был самый замечательный для постороннего зрителя.
— С той разницей, что вы и Костя совершенно иначе высказались
по поводу приисков: вы не хотите быть золотопромышленником потому, что считаете такую деятельность совершенно непроизводительной; Костя, наоборот, считает золотопромышленность вполне производительным трудом и разошелся с отцом только
по вопросу о приисковых рабочих… Он рассказывает ужасные вещи про положение
этих рабочих на золотых промыслах и прямо сравнил их с каторгой, когда отец настаивал, чтобы он ехал с ним на прииски.
Обозначив в порядке все, что известно было судебному следствию об имущественных спорах и семейных отношениях отца с сыном, и еще, и еще раз выведя заключение, что,
по известным данным, нет ни малейшей возможности определить в
этом вопросе о дележе наследства, кто кого обсчитал или кто на кого насчитал, Ипполит Кириллович
по поводу этих трех тысяч рублей, засевших в уме Мити как неподвижная идея, упомянул об медицинской экспертизе.
Да и не подозрение только — какие уж теперь подозрения, обман явен, очевиден: она тут, вот в
этой комнате, откуда свет, она у него там, за ширмами, — и вот несчастный подкрадывается к окну, почтительно в него заглядывает, благонравно смиряется и благоразумно уходит, поскорее вон от беды, чтобы чего не произошло, опасного и безнравственного, — и нас в
этом хотят уверить, нас, знающих характер подсудимого, понимающих, в каком он был состоянии духа, в состоянии, нам известном
по фактам, а главное, обладая знаками, которыми тотчас же мог отпереть дом и войти!“ Здесь
по поводу „знаков“ Ипполит Кириллович оставил на время свое обвинение и нашел необходимым распространиться о Смердякове, с тем чтоб уж совершенно исчерпать весь
этот вводный эпизод о подозрении Смердякова в убийстве и покончить с
этою мыслию раз навсегда.
— Я решился обеспокоить вас, сударыня,
по поводу общего знакомого нашего Дмитрия Федоровича Карамазова, — начал было Перхотин, но только что произнес
это имя, как вдруг в лице хозяйки изобразилось сильнейшее раздражение. Она чуть не взвизгнула и с яростью прервала его.
— Вот именно
по поводу этой отворенной двери, о которой вы сейчас упомянули, мы, и как раз кстати, можем сообщить вам, именно теперь, одно чрезвычайно любопытное и в высшей степени важное, для вас и для нас, показание раненного вами старика Григория Васильева.
„Нет, дескать, может ли быть такая чувствительность в такую минуту; это-де неестественно, а соскочил он именно для того, чтоб убедиться: жив или убит единственный свидетель его злодеяния, а стало быть, тем и засвидетельствовал, что он совершил
это злодеяние, так как не мог соскочить в сад
по какому-нибудь другому
поводу, влечению или чувству“.
Тем не менее, может быть, можно найти несравненно ближайшую точку зрения, чтоб объяснить
это всегдашнее исступление подсудимого
по поводу этих денег, чем наклонность его к помешательству.
— О,
это все
по поводу Дмитрия Федоровича и… всех
этих последних происшествий, — бегло пояснила мамаша. — Катерина Ивановна остановилась теперь на одном решении… но для
этого ей непременно надо вас видеть… зачем? Конечно не знаю, но она просила как можно скорей. И вы
это сделаете, наверно сделаете, тут даже христианское чувство велит.
— Да в английском парламенте уж один член вставал на прошлой неделе,
по поводу нигилистов, и спрашивал министерство: не пора ли ввязаться в варварскую нацию, чтобы нас образовать. Ипполит
это про него, я знаю, что про него. Он на прошлой неделе об
этом говорил.
Если бы, например, он стал объяснять, что такое «выгода», о которой он толкует с Верочкою, быть может, Марья Алексевна поморщилась бы, увидев, что выгода
этой выгоды не совсем сходна с ее выгодою, но Лопухов не объяснял
этого Марье Алексевне, а в разговоре с Верочкою также не было такого объяснения, потому что Верочка знала, каков смысл
этого слова в тех книгах,
по поводу которых они вели свой разговор.
Я на другой день поехал за ответом. Князь Голицын сказал, что Огарев арестован
по высочайшему повелению, что назначена следственная комиссия и что матерьяльным
поводом был какой-то пир 24 июня, на котором пели возмутительные песни. Я ничего не мог понять. В
этот день были именины моего отца; я весь день был дома, и Огарев был у нас.
Об
этом Фигнере и Сеславине ходили целые легенды в Вятке. Он чудеса делал. Раз, не помню
по какому
поводу, приезжал ли генерал-адъютант какой или министр, полицмейстеру хотелось показать, что он недаром носил уланский мундир и что кольнет шпорой не хуже другого свою лошадь. Для
этого он адресовался с просьбой к одному из Машковцевых, богатых купцов того края, чтоб он ему дал свою серую дорогую верховую лошадь. Машковцев не дал.
Это не столько записки, сколько исповедь, около которой,
по поводу которой собрались там-сям схваченные воспоминания из былого, там-сям остановленные мысли из дум. Впрочем, в совокупности
этих пристроек, надстроек, флигелей единство есть,
по крайней мере мне так кажется.
Судорожно натянутые нервы в Петербурге и Новгороде — отдали, внутренние непогоды улеглись. Мучительные разборы нас самих и друг друга,
эти ненужные разбереживания словами недавних ран,
эти беспрерывные возвращения к одним и тем же наболевшим предметам миновали; а потрясенная вера в нашу непогрешительность придавала больше серьезный и истинный характер нашей жизни. Моя статья «
По поводу одной драмы» была заключительным словом прожитой болезни.
По поводу этих наблюдений носились слухи, что вдова не очень разборчива на средства, лишь бы «рассовать» дочерей, но соседи относились к
этому снисходительно, понимая, что с такой обузой справиться не легко.
Происшествие
это случилось у всех на знати. И странное дело! — тем же самым соседям, которые
по поводу Улитиных истязаний кричали: «Каторги на него, изверга, мало!» — вдруг стало обидно за Николая Абрамыча.
Эта фраза была сказана
по поводу моего доклада, в котором я высказал мысль, что в основание человеческого общения должна быть положена евангельская категория ближнего.