Неточные совпадения
По утрам они ездили осматривать достопримечательности,
по вечерам участвовали в
национальных удовольствиях.
Город уже проснулся, трещит, с недостроенного дома снимают леса, возвращается с работы пожарная команда, измятые, мокрые гасители огня равнодушно смотрят на людей, которых учат ходить
по земле плечо в плечо друг с другом, из-за угла выехал верхом на пестром коне офицер, за ним, перерезав дорогу пожарным, громыхая железом, поползли небольшие пушки, явились солдаты в железных шлемах и прошла небольшая толпа разнообразно одетых людей, впереди ее чернобородый великан нес икону, а рядом с ним подросток тащил на плече, как ружье, палку с
национальным флагом.
Празднуя масленицу, они не могли не вспомнить катанья
по льду и заменили его ездой друг на друге удачнее, нежели Петр Александрович икру заменил сардинами. Глядя, как забавляются, катаясь друг на друге, и молодые, и усачи с проседью, расхохочешься этому естественному,
национальному дурачеству: это лучше льняной бороды Нептуна и осыпанных мукой лиц.
— Мне не нравится в славянофильстве учение о
национальной исключительности, — заметил Привалов. — Русский человек, как мне кажется,
по своей славянской природе, чужд такого духа, а наоборот, он всегда страдал излишней наклонностью к сближению с другими народами и к слепому подражанию чужим обычаям… Да это и понятно, если взять нашу историю, которая есть длинный путь ассимиляции десятков других народностей. Навязывать народу то, чего у него нет, — и бесцельно и несправедливо.
Русский империализм имеет
национальную основу, но
по заданиям своим он превышает все чисто
национальные задания, перед ним стоят задачи широких объединений, быть может, невиданных еще объединений Запада и Востока, Европы и Азии.
Борьба рас, борьба
национальных достоинств, борьба великих империй за могущество и владычество
по существу сверхнациональна.
Вл. Соловьев смеялся над уверенностью русского
национального самомнения в том, что все святые говорили по-русски.
Розанов сейчас держится за христианство, за православную церковь
по посторонним, не религиозным соображениям и интересам,
по мотивам
национальным, житейско-бытовым, публицистическим.
Русское
национальное самосознание должно полностью вместить в себя эту антиномию: русский народ
по духу своему и
по призванию своему сверхгосударственный и сверхнациональный народ,
по идее своей не любящий «мира» и того, что в «мире», но ему дано могущественнейшее
национальное государство для того, чтобы жертва его и отречение были вольными, были от силы, а не от бессилия.
Славянофилы что-то почуяли в русской
национальной душе, по-своему выразили впервые это русское самочувствие, и в этом их огромная заслуга.
Машина, сама
по себе механически безобра́зная и безо́бразная, интернациональная, особенно привилась в Германии и стала орудием
национальной воли.
Все великие
национальные культуры — всечеловечны
по своему значению.
Империализм
по природе своей выходит за пределы замкнутого
национального существования, империалистическая воля есть всегда воля к мировому существованию.
Но наша
национальная мысль очень мало об этом думает или думает
по старым шаблонам,
по привычным категориям.
Также погружено в тьму сознание русской революционной интеллигенции, так часто отрицавшей национальность и Россию, и очень
национальной, очень русской
по своей стихии.
Это прежде всего внутреннее движение, повышение сознания и рост соборной
национальной энергии в каждом русском человеке
по всей земле русской.
Но либеральный империализм слишком уж создается
по образцам западноевропейским, слишком уж мало русский и
национальный по духу.
Все народы, все страны проходят известную стадию развития и роста, они вооружаются орудиями техники научной и социальной, в которой самой
по себе нет ничего индивидуального и
национального, ибо в конце концов индивидуален и национален лишь дух жизни.
Существование человечества в формах
национального бытия его частей совсем не означает непременно зоологического и низшего состояния взаимной вражды и потребления, которое исчезает
по мере роста гуманности и единства.
Тут я нашел одну старуху, которая еще помнила свой родной язык. Я уговорил ее поделиться со мной своими знаниями. С трудом она могла вспомнить только 11 слов. Я записал их, они оказались принадлежащими удэгейцам. 50 лет тому назад старуха (ей тогда было 20 лет) ни одного слова не знала по-китайски, а теперь она совершенно утратила все
национальное, самобытное, даже язык.
Мужчины были одеты по-китайски. Они носили куртку, сшитую из синей дабы, и такие же штаны. Костюм женщин более сохранил свой
национальный характер. Одежда их пестрела вышивками
по борту и
по краям подола была обвешана побрякушками. Выбежавшие из фанз грязные ребятишки испуганно смотрели на нас. Трудно сказать, какого цвета была у них кожа: на ней были и загар, и грязь, и копоть. Гольды эти еще знали свой язык, но предпочитали объясняться по-китайски. Дети же ни 1 слова не понимали по-гольдски.
При Людовике-Филиппе, при котором подкуп и нажива сделались одной из нравственных сил правительства, — половина мещанства сделалась его лазутчиками, полицейским хором, к чему особенно способствовала их служба, сама
по себе полицейская, — в
Национальной гвардии.
— Не
национальное; хоть и по-русски, но не
национальное; и либералы у нас не русские, и консерваторы не русские, всё… И будьте уверены, что нация ничего не признает из того, что сделано помещиками и семинаристами, ни теперь, ни после…
Кто из русских людей скажет, напишет или сделает что-нибудь свое, свое неотъемлемое и незаимствованное, тот неминуемо становится
национальным, хотя бы он и по-русски плохо говорил.
— О да! Всемерно так: все стушуемся, сгладимся и будем одного поля ягода. Не знаю, Николай Степанович, что на это ответит Гегель, а по-моему, нелепо это, не меньше теории крайнего
национального обособления.
«Гроза» не случится у француженки; ну, да это из того слоя, которому вы еще,
по его невежеству, позволяете иметь некоторые
национальные особенности характера, а я вот вам возьму драму из того слоя, который сравнен цивилизациею-то с Парижем и, пожалуй, с Лондоном.
Поляки бьются за
национальное обособление; они католики, следовательно не материалисты; они собственники, а ваш девиз — общность имущества; ваши женщины должны руководиться функциями, а у каждой польки сидит
по три ксендза во лбу, и, наконец, инициатива нынешних стремлений поляков аристократически-католическая, а не социально-демократическая.
«И веревочку подай!» — шутливо замечал наш поэт и серьезно доказывал, что в последнем он явно видит бережливость немца в противоположность первому (очевидно, и
по почерку), сбросившему с себя путы
национального характера, как всемирный гений.
Белградские соколы-душановцы, более пятисот человек, были в своей красивой форме, а провинциальные члены общества в своих
национальных костюмах: сербы-магометане — в фесках, сербы-горцы — в коричневых грубого сукна куртках, с кинжалами и пистолетами за строчеными поясами. Было несколько арнаутов. Один, бывавший в Батуме и на Кавказе, говорил по-русски.
— Да ведь пить-то — это веселие Руси есть, это
национальное, и водка все-таки полезнее веры: она
по крайней мере греет.
В Москве есть особая varietas [разновидность (лат.).] рода человеческого; мы говорим о тех полубогатых дворянских домах, которых обитатели совершенно сошли со сцены и скромно проживают целыми поколениями
по разным переулкам; однообразный порядок и какое-то затаенное озлобление против всего нового составляет главный характер обитателей этих домов, глубоко стоящих на дворе, с покривившимися колоннами и нечистыми сенями; они воображают себя представителями нашего
национального быта, потому что им «квас нужен, как воздух», потому что они в санях ездят, как в карете, берут за собой двух лакеев и целый год живут на запасах, привозимых из Пензы и Симбирска.
По его мнению, певца следовало непременно запрятать в глубину рощи и заставить его спеть
национальную песню.
Организовавшись как следует, мы заключили наш avantcongres, [предсъездовское собрание.] съевши
по порции ботвиньи и
по порции поросенка. При этом Прокоп очень любезно извинился, что на сей раз,
по множеству других организаторских занятий, еда ограничивается только двумя блюдами, а Левассер чрезвычайно польстил нашему
национальному самолюбию, сказав...
Бедная Радугина в простоте души своей была уверена, что высочайшая степень просвещения, до которой Россия могла достигнуть, состояла в совершенном отсутствии оригинальности, собственного характера и
национальной физиономии; одним словом: заслужить название обезьян Европы — была,
по мнению ее, одна возможная и достижимая цель для нас, несчастных северных варваров.
Плод многих годов, бесчисленных опытов — прекрасный плод не награжденных ни славою, ни почестьми бескорыстных трудов великих гениев — созревает; истинное просвещение разливается
по всей стране; мы не презираем и не боготворим иностранцев; мы сравнялись с ними; не желаем уже знать кое-как все, а стараемся изучить хорошо то, что знаем; народный характер и физиономия образуются, мы начинаем любить свой язык, уважать отечественные таланты и дорожить своей
национальной славою.
По ним можно было, казалось, читать всю жизнь их, ясную, спокойную жизнь, которую вели старые
национальные, простосердечные и вместе богатые фамилии, всегда составляющие противоположность тем низким малороссиянам, которые выдираются из дегтярей, торгашей, наполняют, как саранча, палаты и присутственные места, дерут последнюю копейку с своих же земляков, наводняют Петербург ябедниками, наживают наконец капитал и торжественно прибавляют к фамилии своей, оканчивающейся на о, слог въ.
Влияние ли это татарщины, или
национальное произрастение (как можно подумать, судя
по тому, что есть рьяные защитники и почитатели его, вроде г. Жеребцова и князя В. Черкасского, недавно прославившегося требованием восемнадцати (18) ударов, в «Сельском благоустройстве», — во всяком случае, кнут, плети, батоги были весьма знакомы спинам спесивых бояр древней Руси.
Ланской помещался один в карете и, несмотря на отличавшую его солидную важность, был, по-видимому, сильно заинтересован Рыжовым, который летел впереди его, стоя, в кургузом мундире, нимало не закрывавшем разводы
национальных цветов на его белых ретузах.
Рыжий глинистый обрыв городского берега был укреплен фашинником, а вдоль обрыва город устроил длинный бульвар, густо засадив его тополем, акациями, липой; в центре бульвара голова и Покивайко выстроили за свой счет красную беседку, с мачтой на крыше,
по праздникам на мачте трепался
национальный флаг.
Может быть, вина в нашем
национальном характере? Но ведь этим вопрос не решается, а только отдаляется: отчего же
национальный характер сложился такой,
по преимуществу инертный и слабый? Придется только решение, вместо настоящего времени, перенести на историческую почву.
Европа с удивлением смотрела на бегство Наполеона, на несущиеся за ним в погоню тучи казаков, на русские войска, идущие в Париж и подающие
по дороге немцам милостыню — их
национальной независимости.
Но если вы, как я предполагаю
по вашему замечанию, остались чужды этому стремлению века, объединяющему всех славян в объятиях нашей любви, то можете вместо термина «славянская идея» подставить «наша
национальная идея».
Словоизвержение одно, а чего-нибудь действующего мы все-таки никогда не составим, и эта недеятельность, эта апатия лежит в нашей
национальной глупости, потому что мы, русские, — рабы
по натуре своей и лучшего ничего не желаем!
Все встали и повернулись к образу, гости, начальство и воспитанницы. «Рождество твое Христе боже наш», — зазвучало соединенным хором молодых и детских голосов. За рождественским тропарем следовал
национальный гимн,
по окончании которого все приютки, как один человек, повернулись к Наруковой и проговорили тем же дружным хором...
С другой стороны, матушка, презирая ничтожный польский характер, отразившийся между прочим в поступках старого Пенькновского, всегда считала обязанностью относиться к полякам с бесконечною снисходительностию, «как к жалкому народу, потерявшему
национальную самостоятельность», что,
по ее мнению, влекло за собою и потерю лучших духовных доблестей; но чуть только Альтанский, питавший те же самые чувства, но скрывавший их, дал волю своему великодушию и с состраданием пожал руку молодому Пенькновскому, который кичился позором своего отца, — матери это стало противно, и она не могла скрывать своего презрения к молодому Кошуту.
Но «
национальное» лежит
по ту сторону
национальных государств и означает другую степень объективации.
«Сильный, Державный, царствуй на славу…» подхватили сотни дружных голосов, и могучей волной разлился
по улице хорошо знакомый каждому русскому сердцу
национальный гимн.
A толпа манифестантов все росла и росла с каждой минутой, с каждой секундой. Вдруг стройно и звонко запели молодые, сильные голоса. Их подхватили другие, и волной покатился
национальный гимн
по залитым знойным июльским солнцем улицам.
Юноша сильно жестикулирует левой рукой, тогда как правая крепко сжимает древко знамени, на котором выведено крупными буквами
по национальным цветам поля: «Боже, Царя храни».
По случаю
национальных празднеств — и большой съезд, вся чешская интеллигенция была в сборе.