Австрийские войска были разобщены, разбросаны в разных местах, дрались вообще дурно, а Пруссия,
по мнению Наполеона, не могла скоро начать неприятельские действия против него, поэтому он поспешил к Вене, чтобы этим еще более парализовать деятельность Пруссии.
Неточные совпадения
На другой день он, с одною мыслию не жалеть себя и не отставать ни в чем от них, ходил за Трехгорную заставу. Но когда он вернулся домой, убедившись, что Москву защищать не будут, он вдруг почувствовал что то, что̀ ему прежде представлялось только возможностью, теперь сделалось необходимостью и неизбежностью. Он должен был, скрывая имя свое, остаться в Москве, встретить
Наполеона и убить его, чтоб или погибнуть, или прекратить несчастье всей Европы, происходившее,
по мнению Пьера, от одного
Наполеона.
Описывая деятельность этих исторических лиц, бывших,
по их
мнению, причиною того, чтò они называют реакцией, историки строго осуждают их. Все известные люди того времени, от Александра и
Наполеона до m-me Staël, Фотия, Шеллинга, Фихте, Шатобриана и проч., проходят перед их строгим судом и оправдываются или осуждаются, смотря
по тому, содействовали ли они прогрессу или реакции.
Мужчины, по-английски, остались за столом и за портвейном. В середине начавшегося разговора об испанских делах
Наполеона, одобряя которые, все были одного и того же
мнения, князь Андрей стал противоречить им. Сперанский улыбнулся и, очевидно желая отклонить разговор от принятого направления, рассказал анекдот, не имеющий отношения к разговору. На несколько мгновений все замолкли.
Тихая жизнь и спокойное семейное счастие в Лысых Горах представлялись ему. Он уже наслаждался этим счастием, когда вдруг являлся маленький
Наполеон с своим безучастным, ограниченным и счастливым от несчастия других взглядом, и начинались сомнения, муки, и только небо обещало успокоение. К утру все мечтания смешались и слились в хаос и мрак беспамятства и забвения, которые гораздо вероятнее,
по мнению самого Ларрея, доктора Наполеонова, должны были разрешиться смертью, чем выздоровлением.
«C’est grand!» [Это величественно!] — говорят историки, и тогда уже нет ни хорошего, ни дурного, а есть «grand», и «не grand». Grand — хорошо, не grand — дурно. Grand есть свойство,
по их понятиям, каких-то особенных существ, называемых ими героями. И
Наполеон, убираясь в теплой шубе домой от гибнущих не только товарищей, но (
по его
мнению) людей, им приведенных сюда, чувствует que c’est grand, и душа его покойна.
Власть эта не может быть основана на преобладании нравственной силы, ибо, не говоря о людях-героях, как
Наполеоны, о нравственных достоинствах которых
мнения весьма разноречивы, история показывает нам, что ни Людовики ХІ-е, ни Метернихи, управлявшие миллионами людей, не имели никаких особенных свойств силы душевной, а напротив, были
по бòльшей части нравственно слабее каждого из миллионов людей, которыми они управляли.