Неточные совпадения
Городничий. Чш! (Закрывает ему рот.)Эк как каркнула ворона! (Дразнит его.)Был
по приказанию! Как из бочки, так рычит. (К Осипу.)Ну, друг, ты ступай приготовляй там, что нужно для барина. Все, что ни есть в
долге, требуй.
Так, схоронив покойника,
Родные и знакомые
О нем лишь говорят,
Покамест не управятся
С хозяйским угощением
И не начнут зевать, —
Так и галденье
долгоеЗа чарочкой, под ивою,
Все, почитай, сложилося
В поминки
по подрезанным
Помещичьим «крепям».
Мы весь родительский
долг исполнили, немца приняли и деньги
по третям наперед ему платим.
Сам Каренин был
по петербургской привычке на обеде с дамами во фраке и белом галстуке, и Степан Аркадьич
по его лицу понял, что он приехал, только чтоб исполнить данное слово, и, присутствуя в этом обществе, совершал тяжелый
долг.
Это были
долги преимущественно
по скаковой конюшне, поставщику овса и сена, Англичанину шорнику, и т. д.
Анна была хозяйкой только
по ведению разговора. И этот разговор, весьма трудный для хозяйки дома при небольшом столе, при лицах, как управляющий и архитектор, лицах совершенно другого мира, старающихся не робеть пред непривычною роскошью и не могущих принимать
долгого участия в общем разговоре, этот трудный разговор Анна вела со своим обычным тактом, естественностью и даже удовольствием, как замечала Дарья Александровна.
По этим
долгам надо было тоже раздать тысячи две, для того чтобы быть совершенно спокойным.
Но Алексей Александрович не чувствовал этого и, напротив того, будучи устранен от прямого участия в правительственной деятельности, яснее чем прежде видел теперь недостатки и ошибки в деятельности других и считал своим
долгом указывать на средства к исправлению их. Вскоре после своей разлуки с женой он начал писать свою первую записку о новом суде из бесчисленного ряда никому ненужных записок
по всем отраслям управления, которые было суждено написать ему.
Она знала тоже, что действительно его интересовали книги политические, философские, богословские, что искусство было
по его натуре совершенно чуждо ему, но что, несмотря на это, или лучше вследствие этого, Алексей Александрович не пропускал ничего из того, что делало шум в этой области, и считал своим
долгом всё читать.
После
долгих споров дело решили тем, чтобы мужикам принять эти одиннадцать стогов, считая
по пятидесяти возов, на свою долю, а на господскую долю выделять вновь.
«Неужели я нашел разрешение всего, неужели кончены теперь мои страдания?» думал Левин, шагая
по пыльной дороге, не замечая ни жару, ни усталости и испытывая чувство утоления
долгого страдания. Чувство это было так радостно, что оно казалось ему невероятным. Он задыхался от волнення и, не в силах итти дальше, сошел с дороги в лес и сел в тени осин на нескошенную траву. Он снял с потной головы шляпу и лег, облокотившись на руку, на сочную, лопушистую лесную траву.
Собрание открыл губернатор, который сказал речь дворянам, чтоб они выбирали должностных лиц не
по лицеприятию, а
по заслугам и для блага отечества, и что он надеется, что Кашинское благородное дворянство, как и в прежние выборы, свято исполнит свой
долг и оправдает высокое доверие Монарха.
— Двадцать раз тебе говорил, не входи в объяснения. Ты и так дура, а начнешь по-итальянски объясняться, то выйдешь тройная дура, — сказал он ей после
долгого спора.
«Есть еще одна фатера, — отвечал десятник, почесывая затылок, — только вашему благородию не понравится; там нечисто!» Не поняв точного значения последнего слова, я велел ему идти вперед, и после
долгого странствовия
по грязным переулкам, где
по сторонам я видел одни только ветхие заборы, мы подъехали к небольшой хате, на самом берегу моря.
— Да как вам сказать, Афанасий Васильевич? Я не знаю, лучше ли мои обстоятельства. Мне досталось всего пя<тьдесят> душ крестьян и тридцать тысяч денег, которыми я должен был расплатиться с частью моих
долгов, — и у меня вновь ровно ничего. А главное дело, что дело
по этому завещанью самое нечистое. Тут, Афанасий Васильевич, завелись такие мошенничества! Я вам сейчас расскажу, и вы подивитесь, что такое делается. Этот Чичиков…
Точно как бы после
долгих странствований приняла уже его родная крыша и,
по совершенье всего, он уже получил все желаемое и бросил скитальческий посох, сказавши: «Довольно!» Такое обаятельное расположенье навел ему на душу разумный разговор хозяина.
Гм! гм! Читатель благородный,
Здорова ль ваша вся родня?
Позвольте: может быть, угодно
Теперь узнать вам от меня,
Что значит именно родные.
Родные люди вот какие:
Мы их обязаны ласкать,
Любить, душевно уважать
И,
по обычаю народа,
О Рождестве их навещать
Или
по почте поздравлять,
Чтоб остальное время года
Не думали о нас они…
Итак, дай Бог им
долги дни!
Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног
по колена у выпущенных на свободу, — словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние
долги.
Я вижу, что вас тоже все это чрезвычайно интересует, и почту за
долг, при первом удобном случае,
по всем пунктам удовлетворить ваше любопытство.
— Что ж, и ты меня хочешь замучить! — вскричал он с таким горьким раздражением, с таким отчаянием во взгляде, что у Разумихина руки опустились. Несколько времени он стоял на крыльце и угрюмо смотрел, как тот быстро шагал
по направлению к своему переулку. Наконец, стиснув зубы и сжав кулаки, тут же поклявшись, что сегодня же выжмет всего Порфирия, как лимон, поднялся наверх успокоивать уже встревоженную
долгим их отсутствием Пульхерию Александровну.
Первая поездка
по делам Союза вызвала у Самгина достаточно неприятное впечатление, но все же он считал
долгом своим побывать ближе к фронту и, если возможно, посмотреть солдат в их деле, в бою.
— Я счел моим
долгом,
по симпатии,
по уважению…
Через минуту оттуда важно выступил небольшой человечек с растрепанной бородкой и серым, незначительным лицом. Он был одет в женскую ватную кофту, на ногах,
по колено, валяные сапоги, серые волосы на его голове были смазаны маслом и лежали гладко. В одной руке он держал узенькую и длинную книгу из тех, которыми пользуются лавочники для записи
долгов. Подойдя к столу, он сказал дьякону...
«Да, я
по натуре не революционер, но я честно исполняю
долг порядочного человека, я — революционер
по сознанию
долга. А — ты? Ты — кто?»
В ответ на этот плачевный крик Самгин пожал плечами, глядя вслед потемневшей, как все люди в этот час, фигуре бывшего агента полиции. Неприятная сценка с Митрофановым, скользнув
по настроению, не поколебала его. Холодный сумрак быстро разгонял людей, они шли во все стороны, наполняя воздух шумом своих голосов, и
по веселым голосам ясно было: люди довольны тем, что исполнили свой
долг.
—
По пьяному делу. Воюем, а? — спросил он, взмахнув стриженой, ежовой головой. — Кошмар! В 12-м году Ванновский говорил, что армия находится в положении бедственном: обмундирование плохое, и его недостаточно, ружья устарели, пушек — мало, пулеметов — нет, кормят солдат подрядчики, и — скверно, денег на улучшение продовольствия — не имеется, кредиты — запаздывают, полки — в
долгах. И при всем этом — втюрились в драку ради защиты Франции от второго разгрома немцами.
«Страшный человек», — думал Самгин, снова стоя у окна и прислушиваясь. В стекла точно невидимой подушкой били. Он совершенно твердо знал, что в этот час тысячи людей стоят так же, как он, у окошек и слушают, ждут конца. Иначе не может быть. Стоят и ждут. В доме
долгое время было непривычно тихо. Дом как будто пошатывался от мягких толчков воздуха, а на крыше точно снег шуршал, как шуршит он весною, подтаяв и скатываясь
по железу.
Самгин, находя, что он исполнил
долг вежливости
по отношению к Дьякону, отвернулся от него, рассматривая Диомидова.
Но отчего же так? Ведь она госпожа Обломова, помещица; она могла бы жить отдельно, независимо, ни в ком и ни в чем не нуждаясь? Что ж могло заставить ее взять на себя обузу чужого хозяйства, хлопот о чужих детях, обо всех этих мелочах, на которые женщина обрекает себя или
по влечению любви,
по святому
долгу семейных уз, или из-за куска насущного хлеба? Где же Захар, Анисья, ее слуги
по всем правам? Где, наконец, живой залог, оставленный ей мужем, маленький Андрюша? Где ее дети от прежнего мужа?
— Да, да, милая Ольга, — говорил он, пожимая ей обе руки, — и тем строже нам надо быть, тем осмотрительнее на каждом шагу. Я хочу с гордостью вести тебя под руку
по этой самой аллее, всенародно, а не тайком, чтоб взгляды склонялись перед тобой с уважением, а не устремлялись на тебя смело и лукаво, чтоб ни в чьей голове не смело родиться подозрение, что ты, гордая девушка, могла, очертя голову, забыв стыд и воспитание, увлечься и нарушить
долг…
— Купленный или украденный титул! — возражал он в пылу. — Это один из тех пройдох, что,
по словам Лермонтова, приезжают сюда «на ловлю счастья и чинов», втираются в большие дома, ищут протекции женщин, протираются в службу и потом делаются гран-сеньорами. Берегитесь, кузина, мой
долг оберечь вас! Я вам родственник!
Он сел и погрузился в свою задачу о «
долге», думал, с чего начать. Он видел, что мягкость тут не поможет: надо бросить «гром» на эту играющую позором женщину, назвать
по имени стыд, который она так щедро льет на голову его друга.
Ему предстояло — уже не в горячке страсти, не в припадке слепого мщения, а
по неизбежному сознанию
долга — нанести еще удар ножа другой, нежно любимой женщине!
Она опять походила на старый женский фамильный портрет в галерее, с суровой важностью, с величием и уверенностью в себе, с лицом, истерзанным пыткой, и с гордостью, осилившей пытку. Вера чувствовала себя жалкой девочкой перед ней и робко глядела ей в глаза, мысленно меряя свою молодую, только что вызванную на борьбу с жизнью силу — с этой старой, искушенной в
долгой жизненной борьбе, но еще крепкой, по-видимому, несокрушимой силой.
Но
по всем опытам, везде доселе (в Европе то есть) при уравнениях прав происходило понижение чувства чести, а стало быть, и
долга.
Ну, прощайте, прощайте, постараюсь как можно
дольше не приходить и знаю, что вам это будет чрезвычайно приятно, что вижу даже
по вашим глазам, а обоим нам даже будет выгодно…
Об нем родные публиковали даже в газетах, что не отвечают за его
долги, но он продолжал еще и теперь свой кутеж, доставая деньги
по десяти процентов в месяц, страшно играя в игорных обществах и проматываясь на одну известную француженку.
Мы думали, что бездействие ветра протянется
долгие дни, но опасения наши оправдались не здесь, а гораздо южнее,
по ту сторону экватора, где бы всего менее должно было ожидать штилей.
«Какое наслаждение, после
долгого странствования
по морю, лечь спать на берегу в постель, которая не качается, где со столика ничего не упадет, где над вашей головой не загремит ни бизань-шкот, ни грота-брас, где ничто не шелохнется!..» — думал я… и вдруг вспомнил, что здесь землетрясения — обыкновенное, ежегодное явление. Избави Боже от такой качки!
После
долгой беседы за ужином нас развели
по комнатам.
Хотя табак японский был нам уже известен, но мы сочли
долгом выкурить
по трубке, если только можно назвать трубкой эти наперстки, в которые не поместится щепоть нюхательного, не то что курительного табаку. Кажется, я выше сказал, что японский табак чрезвычайно мягок и крошится длинными волокнами. Он так мелок, что в пачке, с первого взгляда, похож на кучу какой-то темно-красной пыли.
Но и наши не оставались в
долгу. В то самое время, когда фрегат крутило и било об дно, на него нанесло напором воды две джонки. С одной из них сняли с большим трудом и приняли на фрегат двух японцев, которые неохотно дали себя спасти, под влиянием строгого еще тогда запрещения от правительства сноситься с иноземцами. Третий товарищ их решительно побоялся,
по этой причине, последовать примеру первых двух и тотчас же погиб вместе с джонкой. Сняли также с плывшей мимо крыши дома старуху.
Больше же всех была приятна Нехлюдову милая молодая чета дочери генерала с ее мужем. Дочь эта была некрасивая, простодушная молодая женщина, вся поглощенная своими первыми двумя детьми; муж ее, за которого она после
долгой борьбы с родителями вышла
по любви, либеральный кандидат московского университета, скромный и умный, служил и занимался статистикой, в особенности инородцами, которых он изучал, любил и старался спасти от вымирания.
Старый генерал и не позволял себе думать о таких делах, считая своим патриотическим, солдатским
долгом не думать для того, чтобы не ослабеть в исполнении этих,
по его мнению, очень важных своих обязанностей.
Член этот страдал катаром желудка и с нынешнего утра начал,
по совету доктора, новый режим, и этот новый режим задержал его нынче дома еще
дольше обыкновенного.
Нехлюдов вспомнил, что слышал, как этот Шенбок именно потому, что он прожил всё свое состояние и наделал неоплатных
долгов, был
по какой-то особенной протекции назначен опекуном над состоянием старого богача, проматывавшего свое состояние, и теперь, очевидно, жил этой опекой.
Это был тот самый Шенбок, который тогда заезжал к тетушкам. Нехлюдов давно потерял его из вида, но слышал про него, что он, несмотря на свои
долги, выйдя из полка и оставшись
по кавалерии, всё как-то держался какими-то средствами в мире богатых людей. Довольный, веселый вид подтверждал это.
Погода переменилась. Шел клочьями спорый снег и уже засыпал дорогу, и крышу, и деревья сада, и подъезд, и верх пролетки, и спину лошади. У англичанина был свой экипаж, и Нехлюдов велел кучеру англичанина ехать в острог, сел один в свою пролетку и с тяжелым чувством исполнения неприятного
долга поехал за ним в мягкой, трудно катившейся
по снегу пролетке.
— Заводы пошли
по цене казенного
долга, а наследникам дали отступных, кажется, тысяч сорок…
Вот и передняя, потом большая комната с какими-то столами посредине, а вот и сама Надя, вся в черном, бледная, со строгим взглядом… Она узнала отца и с радостным криком повисла у него на шее. Наступила
долгая пауза, мучительно счастливая для всех действующих лиц, Нагибин потихоньку плакал в холодных сенях, творя про себя молитву и торопливо вытирая бумажным платком катившиеся
по лицу слезы.