Неточные совпадения
— Вы, по обыкновению, глумитесь, Харламов, — печально, однако как будто и сердито сказал хозяин. — Вы — запоздалый нигилист, вот кто вы, — добавил он и пригласил
ужинать, но Елена отказалась. Самгин пошел провожать ее. Было уже поздно и пустынно,
город глухо ворчал, засыпая. Нагретые за день дома, остывая, дышали тяжелыми запахами из каждых ворот. На одной улице луна освещала только верхние этажи домов на левой стороне, а
в следующей улице только мостовую, и это раздражало Самгина.
Чай он пил с ромом, за
ужином опять пил мадеру, и когда все гости ушли домой, а Вера с Марфенькой по своим комнатам, Опенкин все еще томил Бережкову рассказами о прежнем житье-бытье
в городе, о многих стариках, которых все забыли, кроме его, о разных событиях доброго старого времени, наконец, о своих домашних несчастиях, и все прихлебывал холодный чай с ромом или просил рюмочку мадеры.
После охоты я чувствовал усталость. За
ужином я рассказывал Дерсу о России, советовал ему бросить жизнь
в тайге, полную опасности и лишений, и поселиться вместе со мной
в городе, но он по-прежнему молчал и о чем-то крепко думал.
На этом месте разговор по необходимости должен был прерваться, потому что мои путники въехали
в город и были прямо подвезены к почтовой станции, где Аггей Никитич думал было угостить Мартына Степаныча чайком,
ужином, чтобы с ним еще побеседовать; но Пилецкий решительно воспротивился тому и, объяснив снова, что он спешит
в Петербург для успокоения Егора Егорыча, просил об одном, чтобы ему дали скорее лошадей, которые вслед за громогласным приказанием Аггея Никитича: «Лошадей, тройку!» — мгновенно же были заложены, и Мартын Степаныч отправился
в свой неблизкий вояж, а Аггей Никитич, забыв о существовании всевозможных контор и о том, что их следует ревизовать, прилег на постель, дабы сообразить все слышанное им от Пилецкого; но это ему не удалось, потому что дверь почтовой станции осторожно отворилась, и пред очи своего начальника предстал уездный почтмейстер
в мундире и с лицом крайне оробелым.
После
ужина, когда работа кончена и душная ночь, обнимая
город и людей липким, потным объятием, безнадёжно стонала о чём-то тысячами тонких и унылых комариных голосов, — сидели впятером на крыльце или
в саду. Шакир разводил небольшой дымник и, помахивая над ним веткой полыни, нагонял на хозяина и постоялку синие струйки едкого курева. Люди морщились, кашляли, а комары, пронизывая кисейные ткани дыма, неугомонно кусались и ныли.
Веселый наш
ужин приближался к концу, как вдруг прибежали доложить, что
в конце
города вспыхнул пожар.
В Тамбов я попал из Воронежа с нашим цирком, ехавшим
в Саратов. Цирк с лошадьми и возами обстановки грузился
в товарный поезд, который должен был отойти
в два часа ночи. Окончив погрузку часов около десяти вечера, я пошел
в город поужинать и зашел
в маленький ресторанчик Пустовалова
в нижнем этаже большого кирпичного неоштукатуренного здания театра.
Она привезла из
города новые иллюстрированные журналы, и мы вместе рассматривали их после
ужина. Попадались приложения с модными картинками и выкройками. Маша оглядывала их мельком и откладывала
в сторону, чтобы потом рассмотреть особо, как следует; но одно платье с широкою, как колокол, гладкой юбкой и с большими рукавами заинтересовало ее, и она минуту смотрела на него серьезно и внимательно.
Воодушевясь, он рассказал несколько случаев удачной охоты и через неделю пошёл с Пётром и Алексеем
в лес, убил матёрого медведя, старика. Потом пошли одни братья и подняли матку, она оборвала Алексею полушубок, оцарапала бедро, братья всё-таки одолели её и принесли
в город пару медвежат, оставив убитого зверя
в лесу, волкам на
ужин.
Коврин приехал к Песоцким вечером,
в десятом часу. Таню и ее отца, Егора Семеныча, он застал
в большой тревоге. Ясное, звездное небо и термометр пророчили мороз к утру, а между тем садовник Иван Карлыч уехал
в город, и положиться было не на кого. За
ужином говорили только об утреннике, и было решено, что Таня не ляжет спать и
в первом часу пройдется по саду и посмотрит, все ли
в порядке, а Егор Семеныч встанет
в три часа и даже раньше.
Наблюдатель. Не заметите, мы плохие физиономисты. Читают
в газетах: такой-то уличен
в подделке векселей, такой-то скрылся, а
в кассе недочету тысяч двести; такой-то застрелился. Кто прежде всего удивляется? Знакомые: «Помилуйте, говорят, я вчера с ним
ужинал, а я играл
в преферанс по две копейки. А я ездил с ним за
город, и ничего не было заметно». Нет, пока физиономика не сделалась точной наукой, от таких компаний лучше подальше.
После
ужина Андрей Андреич играл на скрипке, а Нина Ивановна аккомпанировала на рояли. Он десять лет назад кончил
в университете по филологическому факультету, но нигде не служил, определенного дела не имел и лишь изредка принимал участие
в концертах с благотворительною целью; и
в городе называли его артистом.
Сидя за чаем, а потом за
ужином, битый час протолковал Патап Максимыч с Никитишной, какие припасы и напитки искупить надо. И про Настю кой-что еще потолковали. Наконец, когда все было переговорено и записано, Патап Максимыч поехал из Ключова, чтоб с рассветом быть
в городе.
— Теперь, господа особы, недурно бы
поужинать, — сказал воинский начальник Ребротесов, высокий и тонкий, как телеграфный столб, подполковник, выходя с компанией
в одну темную августовскую ночь из клуба. —
В хороших
городах,
в Саратове, например,
в клубах всегда
ужин получить можно, а у нас,
в нашем вонючем Червянске, кроме водки да чая с мухами, ни бельмеса не получишь. Хуже нет ничего, ежели ты выпивши и закусить нечем!
Приехали мы вечером, к
ужину. Я расспрашивал Николая Ивановича о холере. Она серпом окружила нашу губернию, и кое-где были уже единичные случаи заболевания.
В самом Пожарске во врачах не нуждаются, но
в уездах недостаток;
в уездном
городе Слесарске не могут найти врача для зареченской стороны, Чемеровки, заселенной мастеровщиной. Завтра пошлю туда заявление.
Тогда
в Петербурге процветали маскарады. На них ездил весь
город, не исключая и двора. Всего бойчее считались те, которые бывали
в Большом театре и
в Купеческом клубе, где теперь Учетно-ссудный банк. Тогда можно было целую зиму вести"интригу"с какой-нибудь маской, без всяких чувственных замыслов, без
ужинов в ресторанных кабинетах.
Жирков находился
в благодушном состоянии человека, который недавно
поужинал, хорошо выпил и отлично знает, что завтра ему не нужно рано вставать. К тому же после полуторачасовой езды из
города по грязи и под дождем его ожидали тепло и молодая женщина… Приятно озябнуть и промокнуть, если знаешь, что сейчас согреешься.
Кузьма. Я и так потихоньку… Не велит, ничего не поделаешь… Да и рассказывать больше нечего. Повенчались — вот и всё… Больше ничего и не было. Налей-кась Кузьме бессребренику! (Пьет.) Не люблю пьянства! B самый раз, когда господам, после венца, за
ужин садиться, она возьми да и убеги
в карете… (Шепотом.) B
город к аблакату дернула, к полюбовнику… А? Какова? B самый настоящий момент! То-ись… убить мало!
Ужин, таким образом, состоялся en petit comite.
В нем приняли участие Лососинина, Дудкина, Крюковская,
Городов, Бабочкин, Петров-Курский и Вывих.
В восемь часов государь
ужинал и ложился спать.
В это время во всем
городе не было уже ни одной горящей свечки.
Одиннадцатилетний князек Владимир, зимой учившийся
в Москве (князь и княгиня безвыездно жили
в усадьбе, причем последняя, и то
в последние годы, изредка выезжала
в губернский
город и еще реже
в Москву), а летом отданный на попечение дядьки и приглашаемого студента, завтракал
в два часа, обедал со всеми и не
ужинал, так как
в одиннадцать часов ложился спать.
Месяца через три после его примирения с Гиршфельдом, последний захватил его с собой
в загородную поездку —
поужинать в холостой компании. Кроме Николая Леопольдовича и князя, поехали Арефьев и Неведомый. После
ужина, за которым было достаточно выпито, компания возвращалась
в город. Полупьяный князь повздорил за что-то с Дмитрием Вячеславовичем и назвал его прихлебателем. Взбешенный Неведомый моментально схватил князя за шиворот и несколько раз ударил лицом
в дверцу ландо,
в котором они ехали.
Сели
ужинать, но Петр и не прикоснулся к еде. Прошло пять дней. Петр совершенно осунулся и еле ходил. Отец и сестра с мужем начали за него беспокоиться. Стали поговаривать, что надо-де отвезти его
в город к доктору. «Не надо! И так пройдет!» — заметил Петр на предложение отца
в этом смысле.
Экономлю на том, что меньше ем и совсем перестал
ужинать под предлогом все этого же драгоценного желудка; впрочем, голода не ощущаю. А вчера вдруг сообразил, что своим мышиным беганьем по
городу быстро стираю дорогие подметки, и часа два сидел
в Румянцевском сквере, поджавши ноги, оберегая подметки. Надо бы еще голым раздеться, чтобы платья не изнашивать.