Неточные совпадения
А вы —
стоять на крыльце, и ни с
места! И никого не впускать в дом стороннего, особенно купцов! Если хоть
одного из них впустите, то… Только увидите, что идет кто-нибудь с просьбою, а хоть и не с просьбою, да похож
на такого человека, что хочет подать
на меня просьбу, взашей так прямо и толкайте! так его! хорошенько! (Показывает ногою.)Слышите? Чш… чш… (Уходит
на цыпочках вслед за квартальными.)
Крепость наша
стояла на высоком
месте, и вид был с вала прекрасный: с
одной стороны широкая поляна, изрытая несколькими балками, [овраги.
— Вот он вас проведет в присутствие! — сказал Иван Антонович, кивнув головою, и
один из священнодействующих, тут же находившихся, приносивший с таким усердием жертвы Фемиде, что оба рукава лопнули
на локтях и давно лезла оттуда подкладка, за что и получил в свое время коллежского регистратора, прислужился нашим приятелям, как некогда Виргилий прислужился Данту, [Древнеримский поэт Вергилий (70–19 гг. до н. э.) в поэме Данте Алигьери (1265–1321) «Божественная комедия» через Ад и Чистилище провожает автора до Рая.] и провел их в комнату присутствия, где
стояли одни только широкие кресла и в них перед столом, за зерцалом [Зерцало — трехгранная пирамида с указами Петра I, стоявшая
на столе во всех присутственных
местах.] и двумя толстыми книгами, сидел
один, как солнце, председатель.
Губернаторша, сказав два-три слова, наконец отошла с дочерью в другой конец залы к другим гостям, а Чичиков все еще
стоял неподвижно
на одном и том же
месте, как человек, который весело вышел
на улицу, с тем чтобы прогуляться, с глазами, расположенными глядеть
на все, и вдруг неподвижно остановился, вспомнив, что он позабыл что-то и уж тогда глупее ничего не может быть такого человека: вмиг беззаботное выражение слетает с лица его; он силится припомнить, что позабыл он, — не платок ли? но платок в кармане; не деньги ли? но деньги тоже в кармане, все, кажется, при нем, а между тем какой-то неведомый дух шепчет ему в уши, что он позабыл что-то.
Дамы наперерыв принялись сообщать ему все события, рассказали о покупке мертвых душ, о намерении увезти губернаторскую дочку и сбили его совершенно с толку, так что сколько ни продолжал он
стоять на одном и том же
месте, хлопать левым глазом и бить себя платком по бороде, сметая оттуда табак, но ничего решительно не мог понять.
Долго бы
стоял он бесчувственно
на одном месте, вперивши бессмысленно очи в даль, позабыв и дорогу, и все ожидающие впереди выговоры, и распеканья за промедление, позабыв и себя, и службу, и мир, и все, что ни есть в мире.
Оставшись в
одном белье, он тихо опустился
на кровать, окрестил ее со всех сторон и, как видно было, с усилием — потому что он поморщился — поправил под рубашкой вериги. Посидев немного и заботливо осмотрев прорванное в некоторых
местах белье, он встал, с молитвой поднял свечу в уровень с кивотом, в котором
стояло несколько образов, перекрестился
на них и перевернул свечу огнем вниз. Она с треском потухла.
Крепко задумался Бульба. Вспомнил он, что велика власть слабой женщины, что многих сильных погубляла она, что податлива с этой стороны природа Андрия; и
стоял он долго как вкопанный
на одном и том же
месте.
Тут вспомнил кстати и о — кове мосте, и о Малой Неве, и ему опять как бы стало холодно, как давеча, когда он
стоял над водой. «Никогда в жизнь мою не любил я воды, даже в пейзажах, — подумал он вновь и вдруг опять усмехнулся
на одну странную мысль: ведь вот, кажется, теперь бы должно быть все равно насчет этой эстетики и комфорта, а тут-то именно и разборчив стал, точно зверь, который непременно
место себе выбирает… в подобном же случае.
Самгин
стоял, защищая рукой в перчатке лицо от снега, ожидая какого-то молодого человека, ему казалось, что время ползет необыкновенно медленно и даже не ползет, а как бы кружится
на одном месте.
Он хорошо помнил опыт Москвы пятого года и не выходил
на улицу в день 27 февраля.
Один, в нетопленой комнате, освещенной жалким огоньком огарка стеариновой свечи, он
стоял у окна и смотрел во тьму позднего вечера, она в двух
местах зловеще, докрасна раскалена была заревами пожаров и как будто плавилась, зарева росли, растекались, угрожая раскалить весь воздух над городом. Где-то далеко не торопясь вползали вверх разноцветные огненные шарики ракет и так же медленно опускались за крыши домов.
Забор был высок, бесконечно длинен и уходил в темноту, в дым, но в
одном месте он переломился, образовал угол,
на углу
стоял Туробоев, протягивая руку, и кричал...
Обломов не мог опомниться; он все
стоял в
одном положении, с ужасом глядя
на то
место, где
стоял Захар, потом в отчаянье положил руки
на голову и сел в кресло.
Он не сидел, не
стоял на месте, то совался к бабушке, то бежал к Марфеньке и силился переговорить обеих. Почти в
одну и ту же минуту лицо его принимало серьезное выражение, и вдруг разливался по нем смех и показывались крупные белые зубы,
на которых, от торопливости его говора или от смеха, иногда вскакивал и пропадал пузырь.
Один только старый дом
стоял в глубине двора, как бельмо в глазу, мрачный, почти всегда в тени, серый, полинявший,
местами с забитыми окнами, с поросшим травой крыльцом, с тяжелыми дверьми, замкнутыми тяжелыми же задвижками, но прочно и массивно выстроенный. Зато
на маленький домик с утра до вечера жарко лились лучи солнца, деревья отступили от него, чтоб дать ему простора и воздуха. Только цветник, как гирлянда, обвивал его со стороны сада, и махровые розы, далии и другие цветы так и просились в окна.
— Ни с
места! — завопил он, рассвирепев от плевка, схватив ее за плечо и показывая револьвер, — разумеется для
одной лишь острастки. — Она вскрикнула и опустилась
на диван. Я ринулся в комнату; но в ту же минуту из двери в коридор выбежал и Версилов. (Он там
стоял и выжидал.) Не успел я мигнуть, как он выхватил револьвер у Ламберта и из всей силы ударил его револьвером по голове. Ламберт зашатался и упал без чувств; кровь хлынула из его головы
на ковер.
Вошли две дамы, обе девицы,
одна — падчерица
одного двоюродного брата покойной жены князя, или что-то в этом роде, воспитанница его, которой он уже выделил приданое и которая (замечу для будущего) и сама была с деньгами; вторая — Анна Андреевна Версилова, дочь Версилова, старше меня тремя годами, жившая с своим братом у Фанариотовой и которую я видел до этого времени всего только раз в моей жизни, мельком
на улице, хотя с братом ее, тоже мельком, уже имел в Москве стычку (очень может быть, и упомяну об этой стычке впоследствии, если
место будет, потому что в сущности не
стоит).
Постойте, я еще бокал выпью, — помните вы там
одно место в конце, когда они — сумасшедший этот старик и эта прелестная тринадцатилетняя девочка, внучка его, после фантастического их бегства и странствий, приютились наконец где-то
на краю Англии, близ какого-то готического средневекового собора, и эта девочка какую-то тут должность получила, собор посетителям показывала…
Пустыня имеет ту выгоду, что здесь нет воровства. Кибитка
стоит на улице, около нее толпа ямщиков, и ничего не пропадает. По дороге тоже все тихо. Нет даже волков или редко водятся где-то в
одном месте. Медведи зимой все почивают.
Вскоре мы подъехали к самому живописному
месту. Мы только спустились с
одной скалы, и перед нами представилась широкая расчищенная площадка, обнесенная валом.
На площадке выстроено несколько флигелей. Это другая тюрьма. В некотором расстоянии, особо от тюремных флигелей,
стоял маленький домик, где жил сын Бена, он же смотритель тюрьмы и помощник своего отца.
Лодки, с семействами,
стоят рядами
на одном месте или разъезжают по рейду, занимаясь рыбной ловлей, торгуют, не то так перевозят людей с судов
на берег и обратно. Все они с навесом, вроде кают. Везде увидишь семейные сцены: обедают, занимаются рукодельем, или мать кормит грудью ребенка.
Тебя удивляет и, может быть, оскорбляет моя стариковская откровенность, но войди в мое положение, деточка, поставь себя
на мое
место; вот я старик,
стою одной ногой в могиле, целый век прожил, как и другие, с грехом пополам, теперь у меня в руках громадный капитал…
— Она и теперь в конюшне
стоит, — флегматически отвечал Илья, трогая
одной рукой то
место, где у других людей бывает шея, а у него из-под ворота ситцевой рубашки выползала широкая жирная складка кожи, как у бегемота. — Мне
на што ее, вашу метлу.
Тигр не шел прямо, а выбирал такие
места, где было меньше снегу, где гуще были заросли и больше бурелома. В
одном месте он взобрался
на поваленное дерево и долго
стоял на нем, но вдруг чего-то испугался, прыгнул
на землю и несколько метров полз
на животе. Время от времени он останавливался и прислушивался; когда мы приближались, то уходил сперва прыжками, а потом шагом и рысью.
5 ноября, утром, был опять мороз (–14°С); барометр
стоял высоко (757). Небо было чистое; взошедшее солнце не давало тепла, зато давало много света. Холод всех подбадривал, всем придавал энергии. Раза два нам пришлось переходить с
одного берега реки
на другой. В этих
местах Холонку шириной около 6 м; русло ее загромождено валежником.
На месте яркого костра лежала груда золы; огня почти не было видно;
на земле валялись порожние банки из-под консервов; там, где
стояла палатка, торчали
одни жерди и лежала примятая трава.
Я вспомнил про самку и стал искать ее глазами. Она
стояла на том же
месте и равнодушно смотрела
на обоих своих поклонников, сцепившихся в смертельной схватке. Шум борьбы постепенно удалялся. Очевидно,
один олень гнал другого. Самка следовала сзади в некотором расстоянии.
— Рассказывая про завод, друг мой Верочка, я забыл сказать тебе
одну вещь о новом своем
месте, это, впрочем, неважно и говорить об этом не
стоило, а
на случай скажу; но только у меня просьба: мне хочется спать, тебе тоже; так если чего не договорю о заводе, поговорим завтра, а теперь скажу в двух словах.
Парламентское правление, не так, как оно истекает из народных основ англо-саксонского Common law, [Обычного права (англ.).] a так, как оно сложилось в государственный закон — самое колоссальное беличье колесо в мире. Можно ли величественнее
стоять на одном и том же
месте, придавая себе вид торжественного марша, как оба английские парламента?
При сем слове Левко не мог уже более удержать своего гнева. Подошедши
на три шага к нему, замахнулся он со всей силы, чтобы дать треуха, от которого незнакомец, несмотря
на свою видимую крепость, не устоял бы, может быть,
на месте; но в это время свет пал
на лицо его, и Левко остолбенел, увидевши, что перед ним
стоял отец его. Невольное покачивание головою и легкий сквозь зубы свист
одни только выразили его изумление. В стороне послышался шорох; Ганна поспешно влетела в хату, захлопнув за собою дверь.
Он забывал, присоединяясь к косарям, отведать их галушек, которые очень любил, и
стоял недвижимо
на одном месте, следя глазами пропадавшую в небе чайку или считая копы нажатого хлеба, унизывавшие поле.
Как вкопанный
стоял кузнец
на одном месте. «Нет, не могу; нет сил больше… — произнес он наконец. — Но боже ты мой, отчего она так чертовски хороша? Ее взгляд, и речи, и все, ну вот так и жжет, так и жжет… Нет, невмочь уже пересилить себя! Пора положить конец всему: пропадай душа, пойду утоплюсь в пролубе, и поминай как звали!»
На другом углу Певческого переулка, тогда выходившего
на огромный, пересеченный оврагами, заросший пустырь, постоянный притон бродяг, прозванный «вольным
местом», как крепость, обнесенная забором,
стоял большой дом со службами генерал-майора Николая Петровича Хитрова, владельца пустопорожнего «вольного
места» вплоть до нынешних Яузского и Покровского бульваров, тогда еще носивших
одно название: «бульвар Белого города».
В
одном месте сплошной забор сменился палисадником, за которым виднелся широкий двор с куртиной, посредине которой
стоял алюминиевый шар. В глубине виднелся барский дом с колонками, а влево — неотгороженный густой сад. Аллеи уходили в зеленый сумрак, и
на этом фоне мелькали фигуры двух девочек в коротких платьях.
Одна прыгала через веревочку, другая гоняла колесо.
На скамье под деревом, с книгой
на коленях, по — видимому, дремала гувернантка.
Когда собака или человек спугнет ее с гнезда, для чего надобно почти наступить
на него, то она притворяется какою-то хворою или неумеющею летать: трясется
на одном месте, беспрестанно падает, так что, кажется,
стоит только погнаться, чтобы ее поймать.
Обыкновенным образом стрелять журавлей очень трудно и мало убьешь их, а надобно употреблять для этого особенные приемы и хитрости, то есть подкрадываться к ним из-за кустов, скирдов хлеба, стогов сена и проч. и проч. также, узнав предварительно, куда летают журавли кормиться, где проводят полдень, где ночуют и чрез какие
места пролетают
на ночевку, приготовить заблаговременно скрытное
место и ожидать в нем журавлей
на перелете,
на корму или
на ночевке; ночевку журавли выбирают
на местах открытых, даже иногда близ проезжей дороги; обыкновенно все спят
стоя, заложив голову под крылья, вытянувшись в
один или два ряда и выставив по краям
одного или двух сторожей, которые только дремлют, не закладывая голов под крылья, дремлют чутко, и как скоро заметят опасность, то зычным, тревожным криком разбудят товарищей, и все улетят.
Долго приходилось иногда ждать и зябнуть,
стоя смирно
на одном месте; горы и овраги надобно было далеко обходить или объезжать, чтобы спугнуть глухих тетеревов, но зато мне удавалось из небольшой стаи убивать по две штуки.
Очевидно, что в одиночку такая охота не заманчива, хотя очень спокойна: курить, сидеть, прохаживаться, даже лежать, если угодно, но она уже слишком недобычлива и даже может быть скучновата, потому что иногда лет вальдшнепов располагается весьма неудачно: во всех направлениях слышны их голоса, а именно
на то
место, где
стоит охотник, не налетит в меру ни
один, и, простояв часа три, охотник принужден будет воротиться домой, не разрядив даже ружья.
Стоит только увидеть селезня или заслышать его призывное, впрочем весьма тихое, покрякиванье, — добыча верная: он непременно подпустит стрелка в меру или как-нибудь налетит
на него, кружась около
одного и того же
места.
Только князь Лев Николаевич остался
на одну секунду
на месте, как бы в нерешимости, да Евгений Павлович всё еще
стоял, не опомнившись.
Младшая сестра ее, разевавшая рот, заснула в следующей комнате,
на сундуке, но мальчик, сын Лебедева,
стоял подле Коли и Ипполита, и
один вид его одушевленного лица показывал, что он готов простоять здесь
на одном месте, наслаждаясь и слушая, хоть еще часов десять сряду.
Наступила тяжелая минута общего молчания. Всем было неловко. Казачок Тишка
стоял у стены, опустив глаза, и только побелевшие губы у него тряслись от страха: ловко скрутил Кирилл Самойлу Евтихыча…
Один Илюшка посматривал
на всех с скрытою во взгляде улыбкой: он был чужой здесь и понимал только
одну смешную сторону в унижении Груздева. Заболотский инок посмотрел кругом удивленными глазами, расслабленно опустился
на свое
место и, закрыв лицо руками, заплакал с какими-то детскими всхлипываниями.
Прошло два года.
На дворе
стояла сырая, ненастная осень; серые петербургские дни сменялись темными холодными ночами: столица была неопрятна, и вид ее не способен был пленять ничьего воображения. Но как ни безотрадны были в это время картины людных
мест города, они не могли дать и самого слабого понятия о впечатлениях, производимых
на свежего человека видами пустырей и бесконечных заборов, огораживающих болотистые улицы
одного из печальнейших углов Петербургской стороны.
Около того
места, где они только что сидели под каргиной, собрались все обитатели дома Анны Марковны и несколько посторонних людей. Они
стояли тесной кучкой, наклонившись вниз. Коля с любопытством подошел и, протиснувшись немного, заглянул между головами:
на полу, боком, как-то неестественно скорчившись, лежал Ванька-Встанька. Лицо у него было синее, почти черное. Он не двигался и лежал странно маленький, съежившись, с согнутыми ногами.
Одна рука была у него поджата под грудь, а другая откинута назад.
Евсеич не мог надивиться, что я не гуляю как следует, не играю, не прошусь
на мельницу, а все хожу и
стою на одних и тех же
местах.
Одни говорили, что беды никакой не будет, что только выкупаются, что холодная вода выгонит хмель, что везде мелко, что только около кухни в стари́це будет по горло, но что они мастера плавать; а другие утверждали, что,
стоя на берегу, хорошо растабарывать, что глубоких
мест много, а в стари́це и с руками уйдешь; что одежа
на них намокла, что этак и трезвый не выплывет, а пьяные пойдут как ключ ко дну.
Вот крестьянские мальчики и девочки в
одних рубашонках: широко раскрыв глаза и растопырив руки, неподвижно
стоят они
на одном месте или, быстро семеня в пыли босыми ножонками, несмотря
на угрожающие жесты Филиппа, бегут за экипажами и стараются взобраться
на чемоданы, привязанные сзади.
— Здесь ведь Учней много. Не
одно это село так называется — это вот Учня верхняя, а есть Учня нижняя и есть еще Учня в Полесье, смотря
на каком
месте селенье
стоит,
на горе или в лесу.
И она с яростию накинулась
на свое несчастное платьице. В
один миг она изорвала его чуть не в клочки. Когда она кончила, она была так бледна, что едва
стояла на месте. Я с удивлением смотрел
на такое ожесточение. Она же смотрела
на меня каким-то вызывающим взглядом, как будто и я был тоже в чем-нибудь виноват перед нею. Но я уже знал, что мне делать.
— Сибирян-то? Задаром взял. Десятин с тысячу
места здесь будет, только все лоскутками: в
одном месте клочок, в другом клочок. Ну, Павел Павлыч и видит, что возжаться тут не из чего. Взял да
на круг по двадцать рублей десятину и продал. Ан
одна усадьба кирпичом того
стоит. Леску тоже немало, покосы!