Мой мир. Малкольм Тернер. Книга первая

Ольга Лущинская

Кто сказал Вам, что сказки нет? Найти что-то необычное проще, чем кажется на первый взгляд – оно всегда есть вокруг нас. Поверьте мне, я знаю это наверняка. Отправьтесь в это путешествие со мной, и я покажу Вам, чего стоит добро и насколько необычен мир вокруг Вас. Измениться никогда не поздно, друзья. Просто дайте мне руку, и мы вместе отправимся туда, где сбываются самые заветные мечты. Добро пожаловать в мой мир. Мир, в котором возможно все.

Глава II. Дорога к звездам

Да, всех людей грызет тревога.

Своей пугаться нет причин.

Таких как я, возможно, много,

А ты такой — один.

К тому времени как я проснулся, за окном сияло закатное солнце. Ощущение было ошеломительное. Мысли путались, я не знал, что мне делать и куда идти. Вдруг мою голову посетило недавнее обещание, я должен был зайти к миссис Висси. Солнце уже почти полностью закатилось в просторные морские воды, при всем желании, я бы не успел. Старушка закрывалась с таким расчетом, чтобы успеть домой до темноты.

В голове мелькнула последняя картинка, увиденная мной во сне. Яркое пятно на водянистом оконце. Не знаю зачем, но я кинулся на пляж. Может, что-то подскажет мне. Может, последний луч заходящего солнца мелькнет именно так, как нужно. Какие-то слепые желания и надежды оказаться там еще раз, но не во сне, а наяву. К счастью, во время заката улицы были практически пусты. Не нужно было пробиваться сквозь толпу, чтобы успеть и оказаться у воды в нужный момент.

Как я и ожидал, пляж был совсем пуст, если не считать ночных моллийских светящихся крабов⁴, которые выползали в это время на охоту. Они терпеливо поджидали темноты и морского прибоя, который выносил на берег моллию⁵.

Я успел как раз вовремя. Солнце достигло нужной точки на небе и на волнующейся морской глади заиграли яркие световые пятна, образуя затейливые узоры. Удивительно, что я раньше никогда не замечал этого. Хотя чему тут удивляться. Моя дорога чаще всего была одной и той же: на работу и обратно. Я не часто выбирался куда-то. К тому же заканчивал всегда до заката, а им самим любовался из окна своего дома. На таком большом расстоянии от моря пятен совсем не было видно. Я внезапно осознал, почему именно этот город получил свое название. Или нет? Интересно, кто-нибудь вообще знает об этом? Хоть кто-нибудь. Неужели никто и никогда не выбирался в это время суток на пляж? Это же так… восхитительно. Это захватывает дух. Как и то самое место, в котором я был еще недавно. Ха, как глупо… я столько времени сидел взаперти, как и жители этого города, оградил себя от мира. А зачем? В мире столько интересного и необычного. Нет, я больше не буду так глупо тратить свою жизнь на обыденности. Сидеть дома, пить чай, играть на гитаре, читать книги… это все, конечно, здорово, но ЭТО… это стоит всех вечеров, потраченных впустую. Всех и каждого в отдельности.

Последний луч ушел за горизонт, но тут моему взору открылась не менее обворожительная картина. Блики солнечных пятен исчезли, но им на замену пришли яркие светящиеся моллии. Они выбрасывались на берег и замирали там. Крабы радостно защелкали клешнями и попятились к ним. Весь берег был усеян этой невероятной ночной радугой. Потрясающе. Неповторимый блеск огней, похожий… да ни на что не похожий! Такое невозможно ни с чем сравнить! Я замер. Меня охватило невероятное чувство полета. Я был счастлив. Вдруг я ощутил какое-то холодное шевеление у ног. Меня недовольно хватали за ноги крабы, спешившие полакомиться травами. Удивительно. А ведь я и не заметил, как подошел практически вплотную к этому манящему свету растений. Несколько огоньков зашевелились где-то неподалеку, словно затанцевали. Это были уже начавшие трапезу крабы. Они поглотили несколько моллий и обрели замечательные окрасы. Красные, синие, желтые, зеленые… их так много, они все такие разные. Маленькие, шевелящиеся огоньки. А прибой все приносил новые травы, все мешал крабам питаться, смывал их и переворачивал. И тут мой взор упал на луну.

Она так мягко светила в небе, большая и круглая. Казалось, что она вот-вот спустится вниз и упадет за горизонт, как солнце. Она одарила морскую воду белой волнующейся дорожкой, тянущейся к самому берегу. А как же волшебно таяли звезды в потемневших водах. Они то загорались, то скрывались в морской ряби. Те же маленькие разноцветные огоньки. Я вдруг подумал, как же интересно три стихии разлились яркими цветами. Берег в ярких крабах и травах, небо в блеске луны и звезд и море, сочетающее в себе их всех. Благодать, спокойствие, счастье. Все это разом. Я присел чуть дальше крабов, чтобы не попасться под их клешни, и любовался этой живой картиной. Я даже не чувствовал холода.

Не знаю, что привело меня сюда, почему мне приснился этот сон, но я был уверен, что это не случайность. Столько лет я прожил в своем мире, огражденный от всего, привыкший к такой жизни с самого детства. Теперь же я ясно видел мир. Таким, какой он есть. Живой, настоящий, неповторимый.

Сидеть там до самого утра я не мог, осознавая, что завтра мне нужно снова идти на работу. Отряхнувшись от песка, я направился домой. Не спеша, прогулочным шагом. В окнах жителей свет уже не горел (разве что из детских падали слабые лучи ночников, чтобы малыши не боялись темноты, если вдруг проснутся посреди ночи). Я невольно задумался и о том, как интересно был устроен город. Дома местных жителей имели существенную разницу в сравнении со зданиями общего пользования: они были живыми. Весь дом полностью был выращен (не построен) из деревьев. Стены, потолки — вся оболочка состояла из домунуса⁶. Это дерево вызывало уважение у всех живущих. Оно было для них особенным живым организмом, так щедро дарившим всем крышу над головой. Его прочная структура позволяла ему хорошо сопротивляться даже самой лютой непогоде, бережно сохраняя тепло внутри жилища благодаря смоле, которая текла внутри него. Смола домунуса поддерживала в нем оптимальную для растения температуру в любое время года. Она согревала зимой и охлаждала летом. В нашем городе зима как таковая никогда не наступала. Иногда выпадал снег, но он достаточно быстро таял. Льда жители города (те, что никогда не уезжали отсюда) в природе никогда не видели. Они любовались им лишь на картинках.

Общественные здания напротив создавались иным способом. Эту «фишку» привезли из дальних земель: в целом, здания так же были деревянными (а иногда и каменными), но дерево было мертвым. Как это? Да очень просто, его срубали и выпиливали из него различные конструкции для постройки. Чаще всего использовали несгораемое лавовое дерево⁷. Его любили все строители за его необычное свойство: помимо несгораемости, оно замечательно работало в конструкции. А именно все трещины, которые образовывались в процессе эксплуатации, зарастали корой дерева, несмотря на то, что оно было мертвым. Правда, мертвым — это сильно сказано. Это было одно из немногих деревьев, продолжающих регенерироваться даже после срубания и многочисленных повреждений (из него вырезали конструкции разных форм и толщин). Я не очень понимал, как строители все это рассчитывают, пока не узнал, что это «у них в крови», как мне сказал один из них. И правда, это казалось даром. Они строили по наитию, полагаясь только на интуицию. И, надо признать, никогда еще не ошибались, насколько мне известно.

Наконец, я добрался и до своего жилища. Мой дом, как и прочие, тоже был выращен из домунуса. Он отличался от других тем, что у меня ветер не гулял. Почему? Все просто, у меня были закрыты окна. Я, когда только приехал сюда, раздобыл в южных лесах прозрачные листья хрустального папоротника⁸ и установил их в круглые оконные проемы. Они благополучно обволоклись домунусом и служат мне верой и правдой до сих пор. Правда, я обработал края листьев, чтобы можно было открывать окна и впускать свежий воздух, а чтобы ветер не открывал их сам, прирастил к домунусу гибкие веточки ламаны⁹. Закрепил я их так, чтобы иметь возможность открывать окна как внутрь, так и наружу. Чтобы листья не сгибались под собственным весом, их я обработал прозрачной смолой и обжег ее, чтобы она затвердела. Все в комнатах (кроме потолков, их я трогать не стал) я окрасил краской из бутонов ламанарии. Жесткого различия стен от потолков не было, ведь их образовывал один ствол, тянущийся до самого верха. Чтобы создать это самое различие, пришлось еще прирастить к ним несколько длинных веток (кажется, в строительстве это называют плинтусом). Пол у себя дома я просто обожал. Он был застлан мягким мхом. К тому же, благодаря одной хитрости, мне удалось сделать так, чтобы в разных комнатах его цвет отличался. Мох рос, подпитываясь водой из земли. Я всего лишь окрасил воду с помощью той же ламанарии и поливал ей мох. У меня была мысль сделать узор таким способом, но я отказался от нее. Однотонный пол мне больше был по душе. Дом мне достался совсем новым, как вы уже поняли. Не окрашенный, без пола и мебели, без светильников и водоорганизации (так у нас называют водопровод).

Все теми же листами хрустального папоротника я смастерил себе люстры, которые обсыпал светящимся порошком. Его делали дроблением горных камней — ночных самоцветов. Они светились только тогда, когда вокруг темнело. Потушить их было не очень сложно, достаточно было немного намочить водой (поэтому находили их только в сухих пещерах). Хотя у меня было несколько и целых самоцветов. Я установил их как небольшие настольные и напольные лампы. Водоорганизация была у нас очень необычная. Вместо кранов росли большие тонкие трубчатые цветы, высасывающие воду из-под земли. Когда их бутоны смотрели отверстием вверх, то вода не бежала. Для этого было нужно опустить бутон вниз. Он легко занимал и сохранял то положение, которое ему придавали. Для того, чтобы вода была теплой, стволы цветка располагали между стволами домунуса, чтобы он своей смолой нагревал воду. К тому же, вода, проходящая через ствол цветка, очищалась и была пригодна для питья каждому живому существу, поскольку остальным питался сам цветок. Такие замечательные растения всегда обитали на берегу озер, образовывая маленькие водопады, бьющие струей вниз. К сожалению, названия этого растения я так и не знаю.

Двери в разных жилищах обитатели выбирали сами. Кто-то вытачивал их из горной породы, кто-то из дерева. Я же выточил себе двери из породы иллюзорного камня¹⁰, внешне очень напоминающего дерево (от настоящего внешне не отличить), но более прочного. Двери я организовал практически так же как и окна, только сделал во входной двери замок: выточил отверстие под выращенный в домунусе живой камень¹¹, а из камня-паразита¹² выточил себе ключ. В этом городе никто ни к кому не заходил без спроса, но с целью защиты от путников, проходящих свой маршрут через город (мало ли что у них на уме), замки все же ставили.

Я бросил ключ на полочку возле входа и добрался до подоконника в гостиной. День выдался богатым на события. Ну как на события… День-то был обычным, а вот мое мировоззрение значительно пострадало. Или напротив, очень обогатилось. Интересно, а как много всего на свете такого, о чем я знал, но не обращал внимания? Всего необыкновенного, такого, что не поддается спешному разуму, а отдает предпочтение спокойной бесконечности и отсутствию времени. Сколько всего способно потрясти, удивить, восхитить и врезаться в память. Впервые за долгое время мне захотелось вырваться из этого города и отправиться еще куда-то, устроить себе маленькое приключение, попутешествовать по миру. Мне никогда не хотелось этого после того случая в мегаполисе… Нет, что за глупости. Мало ли что может случиться во время странствий по миру. Хотя… это было так давно. К тому же сейчас мне и некого терять. А стоит ли? Мой взгляд застыл на ночном небе. На этой бесконечности. Звезды… а что это, в самом деле? Это всего лишь маленькие мерцающие огоньки в ночном небе. Но мы только видим их такими, не так ли? Как жаль, что я не могу до них дотянуться и узнать, что же это такое! И никто никогда не говорил мне об этом. А ведь я всегда хотел узнать. И будучи ребенком, всегда думал, что когда-нибудь обязательно узнаю. Спрошу кого-нибудь или прочитаю в книге. Или… если бы только они сами могли мне сказать… но они молчат. А чего еще я мог ожидать? Может, они и вовсе не живые. Не знаю. Уже достаточно поздно, а завтра нужно работать. Работа… ах, сейчас она кажется такой рутиной! Ощущение такое, что я все время жил на автопилоте, а сейчас очнулся. Надо бы всерьез подумать о том, чтобы что-то изменить в своей жизни. Переехать? Нет, не вариант, пожалуй. Менять одну рутину на другую? Глупости. Путешествовать? Это вариант, да. Но для этого нужно иметь хоть какое-то более менее хорошее представление о мире: как выжить, куда отправиться и что делать. Об этом следует подумать. Завтра. Сейчас я слишком устал.

За окном внезапно поднялся сильный ветер. Это странно, таких порывов в наших краях никогда не бывало. Надо бы проверить, что там случилось. Вдруг это не просто капризы погоды, а нечто большее, чем просто ветер. Я взял ключ и вышел за порог. Дверь тут же захлопнулась от порывов шквалистого ветра. Он дул в сторону моря, унося с собой листья и уличную пыль. Вопрос был только в одном: узнать, откуда он дует или куда? Будет очень неудобно идти против ветра, закрывая глаза от грязи, летящей прямо в лицо. К тому же, кто знает, как далеко придется идти в ту сторону, откуда он дует. Там лишь большая равнина и едва виднеется лес. До моря идти значительно меньше, сперва проверю, куда рвется поток холодного воздуха.

Подгоняемый ветром, я быстро добежал к песчаному берегу. Видимость была ужасная, так как песок взмывал высоко вверх, и разглядеть что-то было практически невозможно. Но я оказался прав, он дул именно сюда и не уходил в море. Он кружил на берегу, создавая воронку из мелкого белого песка. Я понял это, потому что у самой воды ветра не было абсолютно. На подходе к берегу это было хорошо заметно, вода не была встревожена. Даже рябь не колебала ровный след луны. Особого выбора я не видел: не для того я сюда добирался, чтобы просто развернуться и уйти. Мне необходимо пробраться внутрь воронки. Пусть даже с закрытыми глазами, медленно переступая, но я хочу знать, что внутри, а разглядеть со стороны просто невозможно: песок слишком густо спутался с ветром. Так я и поступил. Медленно шагал вперед, пытаясь устоять на ногах. Уши пришлось как можно ближе прижать к голове, чтобы в них не забился песок. Я ощутил, что он больше не бьет по телу. Сперва подумал, что прошел мимо, потом, что внутри ничего не было. Открыв глаза, я понял, что очутился в самом центре песчаного бурана. Но там было пусто. Я обернулся и тут же отпрянул в сторону. Передо мной стояло высокое существо в длинном черном балахоне. На его лицо был сильно надвинут капюшон, чуть ли не до самого подбородка, поэтому разглядеть даже вид этого животного (если это было животное) было невозможно. Оно пару секунд постояло на одном месте, а затем медленно попятилось назад, прямо в буран, и исчезло в нем так же внезапно, как и появилось. Оно хотело что-то сказать мне, но как-то без слов. Возможно, что на том месте, где оно стояло, что-то зарыто. Сейчас проверим.

Так и есть. В песке находился маленький серый каменный сундучок. Как только я достал его из ямы, ветер улегся в одно мгновение, и песок ссыпался наземь, словно просыпанный сахар. Открывать сундучок я не стал, да и не смог бы, как я понял это позже: крышка намертво пристала к основанию. Мне не оставалось ничего другого, кроме как взять сундук с собой и отправиться домой. Возвращаться по безветрию значительно проще. Хоть я и не думал, как пойду обратно, если ветер не стихнет.

Добравшись до дома, я оставил сундучок на журнальном столике, упал на диван и тут же заснул.

Примечания

4

Моллийский краб⁴ — морской обитатель, ракообразное. Получил свое название за счет главного источника пищи для своего вида — моллии.

5

Моллия — морская трава, выбрасывающаяся на берег пляжа в ночное время. Содержит различные светящиеся пигменты. Животные, поедающие моллию, светятся в темноте тем светом, который предпочитают употреблять в пищу. Свечение длится 15 часов — до полного разложения светящегося пигмента в клетках живого организма.

6

Домунус — дерево, способное расти в несколько стволов, расширяя свои корни. Листьев не имеет, но способно утапливать в свою кору листья других деревьев и различные травы. При правильном обращении, домунусу можно придать любые формы и очертания, изменять толщину и направление роста стволов, переплетать их между собой, образовывать расстояния между стволами или плотно прижимать их друг другу (когда один ствол врастает в другой). Выращивать такие дома способны только профессиональные строители-садоводы.

7

Лавовове дерево — дерево без листьев с толстой и прочной корой, обрастающей ствол обхватом в среднем в 20 рук. Лавовое дерево растет на склонах внутри жерла вулкана, обращаясь верхушкой к магме. Это дерево не горит и листвы не имеет.

8

Хрустальный папоротник — растение с крупными прозрачными, сплошными и прочными круглыми листьями.

9

Ламана — цветочный куст с гибкими тонкими ветками, образующие завитки на конце, на которых растут бутоны ламанарии, из которых добывают пигменты для красок. Бутоны ламанарии шарообразной формы, мягкие и пушистые, помещаются в ладонь.

10

Иллюзорный камень — горная порода, находящаяся на холмах и горных массивах. Иллюзорный камень обретает внешний вид того материала, рядом с которым он образовался. На приобретение окраски у породы уходило не меньше 134 веш, после чего окрашивание прекращалось.

11

Живой камень — горная порода, способная сжиматься, когда к нему прикасается камень-паразит, вросший в него при образовании породы. Работает и при отмершем камне-паразите.

12

Камень-паразит — горная порода, прирастающая к другим породам с целью выживания. Без камня-хозяина он не разрастается и отмирает, прекращая рост.