Неточные совпадения
Я взошел в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле
печи составляли всю ее мебель.
На стене ни одного образа — дурной знак! В разбитое стекло врывался морской ветер. Я вытащил из чемодана восковой огарок и, засветив его, стал раскладывать вещи,
поставив в угол шашку и ружье, пистолеты положил
на стол, разостлал бурку
на лавке, казак свою
на другой; через десять минут он захрапел, но я не мог заснуть: передо мной во мраке все вертелся мальчик с белыми глазами.
Райский увел Козлова в старый дом, посмотреть его комнату, куда бабушка велела
поставить ему кровать и
на ночь вытопить
печь и тотчас же вставить рамы.
Нехлюдов посидел несколько времени с стариком, который рассказал ему про себя, что он печник, 53 года работает и склал
на своем веку
печей что и счету нет, а теперь собирается отдохнуть, да всё некогда. Был вот в городе,
поставил ребят
на дело, а теперь едет в деревню домашних проведать. Выслушав рассказ старика, Нехлюдов встал и пошел
на то место, которое берег для него Тарас.
Картина, достойная описания: маленькая комната, грязный стол с пустыми бутылками, освещенный жестяной лампой; налево громадная русская
печь (помещение строилось под кухню), а
на полу вповалку спало более десяти человек обоего пола, вперемежку, так тесно, что некуда было
поставить ногу, чтобы добраться до стола.
Когда весь табак перетрется со смесью, его вспрыскивать оставшимся одним золотником розового масла и перемешивать руками. Затем насыпать в бутылки; насыпав в бутылки табак, закубрить его пробкой и завязать пузырем,
поставить их
на печь дней
на пять или
на шесть, а
на ночь в печку
ставить, класть их надо в лежачем положении. И табак готов».
Отец его
ставил на стол разнообразные чашки, кружки, подавал самовар, — Кострома садился разливать чай, а он, выпив свой шкалик, залезал
на печь и, вытянув оттуда длинную шею, разглядывал нас совиными глазами, ворчал...
Поставив чугуны в огонь, Григорий влез ко мне
на печь и, вынув из кармана глиняную трубку, показал мне ее.
Виктор обращался с матерью грубо, насмешливо. Он был очень прожорлив, всегда голодал. По воскресеньям мать
пекла оладьи и всегда прятала несколько штук в горшок,
ставя его под диван,
на котором я спал; приходя от обедни, Виктор доставал горшок и ворчал...
По утрам кухарка, женщина больная и сердитая, будила меня
на час раньше, чем его; я чистил обувь и платье хозяев, приказчика, Саши,
ставил самовар, приносил дров для всех
печей, чистил судки для обеда. Придя в магазин, подметал пол, стирал пыль, готовил чай, разносил покупателям товар, ходил домой за обедом; мою должность у двери в это время исполнял Саша и, находя, что это унижает его достоинство, ругал меня...
Но,
поставив тарелку
на стол, Марьяна опять вскочила
на печь, и Оленин чувствовал только ее глаза.
Все уговаривали Гордея Евстратыча переделать эту
печь и
поставить на ее место обыкновенную кухонную, а затем другую, «голанку», — и места бы много очистилось, да и дров пошло бы вдвое меньше.
Все сели за стол,
на который Анна и снохи ее поспешили
поставить все, что было только в
печи.
Ему представлялся миллион сапогов, которые он обязывался вычистить, миллион
печей, которые ему предстояло вытопить, миллион наполненных помоями лоханок, мимо которых он не мог пройти, чтобы не терзала его мысль, что он, а не кто другой, должен все это вынести, вылить, вычистить и опять
поставить на место для дальнейшего наполнения помоями…
Она вынула из
печи хлеба,
поставила перед ним горшок снятого молока, и он с жадностью кинулся
на предлагаемую пищу… в эту минуту он забыл всё: долг, любовь, отца, Ольгу, всё, что не касалось до этого благодатного молока и хлеба.
Выклянчил Титов кусок земли, — управляющему Лосева покланялся, — дали ему хорошее местечко за экономией; начал он строить избу для нас, а я — всё нажимаю, жульничаю. Дело идёт быстро, домик строится, блестит
на солнце, как золотая коробочка для Ольги. Вот уже под крышу подвели его, надо
печь ставить, к осени и жить в нём можно бы.
Он встал и вышел; Акулина же взяла корыто,
поставила на лавку, налила воды из ведер, стоявших у двери, и из горячего котла в
печи, засучила рукава и попробовала воду.
Стоя у другого конца стола, я укладываю готовые крендели
на лубки, мальчишки берут у меня полный лубок и бегут к варщику, он сбрасывает сырое тесто в кипящий котел, через минуту вычерпывает их оттуда медным ковшом в длинное медное же и луженое корыто, снова укладывает
на лубки скользкие, жгучие кусочки теста, пекарь сушит их,
ставя на шесток, складывает
на лопату, ловко швыряет в
печь, а оттуда они являются уже румяными, — готовы!
Спустив ноги в приямок, он грузно шлепнулся
на пол,
поставил графин рядом с собою и наклонился, заглядывая в
печь.
— Есть и рубаха, высохла, я её
на печи посушила, — говорит дочь, бросая ему серый комок тряпья, и озабоченно
ставит на стол маленький жестяной самовар, кружки, кладёт хлеб, быстрая и бесшумная. Я снимаю сапоги, полные грязи и воды, смотрю
на мужика — крепкий, лицо круглое, густо обросло рыжеватыми волосами, глаза голубые, серьёзные и добрые, а голову всё время держит набок.
И наконец замолчала совсем и молча, с дикой покорностью совалась из угла в угол, перенося с места
на место одну и ту же вещь,
ставя ее, снова беря — бессильная и в начавшемся бреду оторваться от печки. Дети были
на огороде, пускали змея, и, когда мальчишка Петька пришел домой за куском хлеба, мать его, молчаливая и дикая, засовывала в потухшую
печь разные вещи: башмаки, ватную рваную кофту, Петькин картуз. Сперва мальчик засмеялся, а потом увидел лицо матери и с криком побежал
на улицу.
Просфорня-вдовица «благовещенских просвир»
печь не могла, потому что она была старушка слабенькая и вымесить в деже большой раствор была не в состоянии. А потому она ездила только собирать
на просвиры и приходила с печатью их «знаменить», но
ставила их и выделывала Аллилуева жена.
Поставив фонарь
на безопасное место, они общими усилиями, по указанию Ивана, стали стаскивать балки и разгребать землю, мусор и кирпич вокруг разрушенной
печи…
Он видел, как она развела в
печи огонь, как
поставила на уголья горшок с водою, как начала в него бросать какие-то снадобья, приговаривая вполголоса странные, дикие для слуха слова.
Одновременно с ней Оля внесла и
поставила на стол горячие булки, которые так мастерски
пекла серединская стряпуха.
И тогда начали лезть в Перегуды жиды и католики с тем, чтобы им тут купить места и
поставить себе домы
на базаре; а потом, разумеется, они уж начнут столы стругать, штаны шить да сапоги, и шапки ладить, да
печь бублики, и играть в шинке
на скрипицах, и доведут Перегуды до того, что все здешние христиане чисто перепьются и перебьют трезвым жидам их носатые морды, а тогда за них, пожалуй, потребуется ответ, как будто и за заправских людей.
От осквернения мясом подвижника спасло только чудо: «он велел купить себе мяса и
поставил его
на печь, чтобы съесть, когда останется один».
«Видев это, старец пал
на землю и испросил у Бога прощение», но если бы он
поставил мясо не
на печь, а в
печь, то кто знает, как могла погибнуть его душа…