Неточные совпадения
В малыгинском доме поднялся небывалый переполох в ожидании «смотрин». Тут своего горя не расхлебаешь: Лиодор в остроге, Полуянов пойдет
на поселение, а тут новый зять прикачнулся. Главное, что в это дело впуталась Бубниха, за которую хлопотала
Серафима. Старушка Анфуса Гавриловна окончательно ничего не понимала и дала согласие
на смотрины в минуту отчаяния. Что же,
посмотрят — не съедят.
— Мамынька, зачем же он в куфню забрался? — заметила старшая дочь
Серафима. — Ты только
посмотри на него, каков он из себя-то.
На улице встретишь — копеечку подашь.
Хозяин, воспользовавшись случаем, что при госте жена постеснится его оговорить, налил себе третью «протодьяконскую». Анфуса Гавриловна даже отвернулась, предчувствуя скандал. Старшая дочь
Серафима нахмурила брови и вопросительно
посмотрела на мать. В это время Аграфена внесла миску со щами.
Уговоры матери тоже не производили никакого действия, как наговоры и нашептывания разных старушек, которых подсылала Анфуса Гавриловна. Был даже выписан из скитов старец Анфим, который отчитывал
Серафиму по какой-то старинной книге, но и это не помогло. Болезнь шла своим чередом. Она растолстела, опухла и ходила по дому, как тень.
На нее было страшно
смотреть, особенно по утрам, когда ломало тяжелое похмелье.
Но все эти сомнения и недосказанные мысли разрешились сами собой, когда
Серафима, краснея и заикаясь, призналась, что она беременна. Муж
посмотрел на нее непонимающими глазами, а потом так хорошо и любовно обнял и горячо поцеловал… еще в первый раз поцеловал.
Замараев каждый раз думал, что
Серафима утишилась и признала его за равноправного родственника, но каждое утро его разочаровывало в этом, — утром к
Серафиме не было приступа, и она не отвечала ему и даже не
смотрела на него.
— Проказила, княгиня; но как хороша-то была!
Серафима Григорьевна с умилением
смотрела на стену, вообразив перед собою воспоминаемую княгиню Марфу Викторовну.
Серафима Григорьевна
посмотрела на Стугина и понюхала табаку из своей золотой табакерки.
Пришёл с войны один из Морозовых, Захар, с георгиевским крестом
на груди, с лысой, в красных язвах, обгоревшей головою; ухо у него было оторвано,
на месте правой брови — красный рубец, под ним прятался какой-то раздавленный, мёртвый глаз, а другой глаз
смотрел строго и внимательно. Он сейчас же сдружился с кочегаром Кротовым, и хромой ученик
Серафима Утешителя запел, заиграл...
Когда в горле сказалась усталость,
Серафима посмотрела на часы в столовой — было половина двенадцатого, и опять она заходила уже вдоль всех трех комнат… Две стояли в темноте.
— Погиб бы я с ней! У
Серафимы в душе Бога нет!.. Я и сам в праведники не гожусь… Жил я вдалеке от помыслов о Божеском законе…
На таких, как вы, мне стыдно
смотреть… Но во мне, благодаря Создателю, нет закоренелости. И я почуял, что сожительство с Серафимой окончательно превратило бы меня в зверя.
На одну звезду с изумрудным блеском вдумчиво
смотрела Серафима.
Он не стал ее удерживать и
смотрел ей вслед.
Серафима пошла порывистой поступью и стала подниматься по крутой тропинке, нервно оправляя
на ходу свою накидку.
Но мать — не слабая, рыхлая наседка. В ней не меньше характера, чем в отце, только она умнее и податливее
на всякую мысль, чувство, шутку, проблеск жизни. Ей бы не в мещанках родиться, а в самом тонком барстве. И от нее ничего не укроешь.
Посмотрит тебе в глаза — и все поймет. Вот этого-то взгляда и пугалась теперь
Серафима.
С бульвара повернул он вправо, прошел по мосту через канаву и направился к театру. Только тогда вспомнил он про поручение
Серафимы и сообразил, что в деревянной галерее,
на той же канаве, он, наверно, найдет «тетенек», купит у них платки, потом зайдет в одну из цирюлен, испокон века ютящихся
на канаве, около театра, где-нибудь перекусит, — он очень рано обедал, — и пойдет в театр
смотреть Ермолову в «Марии Стюарт».
Серафима посмотрела вправо, где за рекой
на набережной, в полверсте от города, высилась кирпичная глыба с двумя дымовыми трубами.
— За эти месяцы вот как он разнемогся, тебя стал жалеть… не в пример прежнего. И ровно ему перед тобой совестно, что оставляет дела не в прежнем виде… Вчерашнего числа этак поглядел
на меня, у самого слез полны глаза, и говорит: «
Смотри, Матрена, хоть и малый достаток
Серафиме после меня придется, не давай ты его
на съедение муженьку… Дом твой,
на твое имя записан… А остальное что — в руки передам. Сторожи только, как бы во сне дух не вылетел»…
Некоторые молодые послушницы, в числе которых была и знакомая нам
Серафима, старались сойтись со своей новой подругой, но заметили, что матушка-игуменья косо
смотрит на такое сближение, да и сама Мария была не из разговорчивых.