Неточные совпадения
И противнее всех была Кити тем, как она поддалась тому тону веселья, с которым этот господин, как
на праздник для себя и для всех,
смотрел на свой приезд в деревню, и в особенности неприятна была тою особенною улыбкой, которою она отвечала
на его улыбки.
Какая-то сила вытолкнула из домов
на улицу разнообразнейших людей, — они двигались не по-московски быстро, бойко, останавливались, собирались группами, кого-то слушали, спорили, аплодировали, гуляли по бульварам, и можно было думать, что они ждут
праздника. Самгин
смотрел на них, хмурился, думал о легкомыслии людей и о наивности тех, кто пытался внушить им разумное отношение к жизни. По ночам пред ним опять вставала картина белой земли в красных пятнах пожаров, черные потоки крестьян.
— У нас, в Обломовке, этак каждый
праздник готовили, — говорил он двум поварам, которые приглашены были с графской кухни, — бывало, пять пирожных подадут, а соусов что, так и не пересчитаешь! И целый день господа-то кушают, и
на другой день. А мы дней пять доедаем остатки. Только доели,
смотришь, гости приехали — опять пошло, а здесь раз в год!
И недели три Илюша гостит дома, а там,
смотришь, до Страстной недели уж недалеко, а там и
праздник, а там кто-нибудь в семействе почему-то решит, что
на Фоминой неделе не учатся; до лета остается недели две — не стоит ездить, а летом и сам немец отдыхает, так уж лучше до осени отложить.
Татьяна Марковна, однако, разрешила ему приехать к ней
на праздник Рождества, и там,
смотря по обстоятельствам, пожалуй, и остаться. Он вздохнул немного отраднее и обрадовался предложению Тушина погостить до тех пор у него.
— Вот уж воистину сделали вы мне
праздник сегодня… Двадцать лет с плеч долой. Давно ли вот такими маленькими были, а теперь… Вот
смотрю на вас и думаю: давно ли я сама была молода, а теперь… Время-то, время-то как катится!
— Главное, Хина, не нужно зарываться… Будь паинькой, а там и
на нашей улице
праздник будет.
Посмотрим теперь, что будут поделывать Ляховские и Половодовы… Ха-ха!.. Может быть, придется и Хине поклониться, господа…
На праздниках тяжело всех Бакуле,
Хлопот ему по горло: пляшет, пляшет,
Надсадится, а не отстанет. Жаден
До пляски-то. Смотреть-то жалость, право!
Того гляди, умрет когда с надсады,
Допляшется.
На этот раз порядок был удивительный, народ понял, что это его
праздник, что он чествует одного из своих, что он больше чем свидетель, и
посмотрите в полицейском отделе газет, сколько было покраж в день въезда невесты Вольского и сколько [Я помню один процесс кражи часов и две-три драки с ирландцами.
При этом упреке сестрица с шумом встает из-за стола, усаживается к окну и начинает
смотреть на улицу, как проезжают кавалеры, которые по
праздникам обыкновенно беснуются с визитами. Смотрение в окно составляет любимое занятие, которому она готова посвятить целые часы.
В самый день
праздника по обе стороны «каплицы» народ вытянулся по дороге несметною пестрою вереницей. Тому, кто
посмотрел бы
на это зрелище с вершины одного из холмов, окружавших местечко, могло бы показаться, что это гигантский зверь растянулся по дороге около часовни и лежит тут неподвижно, по временам только пошевеливая матовою чешуей разных цветов. По обеим сторонам занятой народом дороги в два ряда вытянулось целое полчище нищих, протягивавших руки за подаянием.
Девочка осталась без матери, отец вечно под своею домной, а в
праздники всегда пьян, — все это заставляло Таисью
смотреть на сироту, как
на родную дочь.
—
Смотри, чтобы козла [«Посадить козла»
на заводском жаргоне значит остудить доменную печь, когда в ней образуется застывшая масса из чугуна, шлаков и угля. (Прим. Д. Н. Мамина-Сибиряка.)] в домну для
праздника не посадить.
— К мужикам моим
на праздник, — отвечал Александр Иванович, лукаво
посматривая на него, и затем крикнул кучеру: — Пошел!
— Да тоже главная причина та, что всякий норовит поскорей нажиться. У нас в городе и сейчас все лавки больной говядиной полнехоньки. Торговец-то не
смотрит на то, какой от этого разор будет, а норовит, как бы ему барыша поскорей нажить. Мужик купит
на праздник говядинки, привезет домой, вымоет, помои выплеснет, корова понюхает — и пошла язва косить!
— При рекрутских наборах я тоже бывал печальным свидетелем, как эта, и без того тяжелая обязанность наших низших классов, составляет сенокос,
праздник для волостных голов, окружных начальников, рекрутских присутствий и докторов в особенности! — сказал губернатор и, как все заметили, прямо при этом
посмотрел на кривошейку инспектора врачебной управы, который в свою очередь как-то весь съежился, сознавая сам в душе, что при наборах касательно интереса он действительно был не человек, а дьявол.
— Вчера меня известили из их глупого комитета, чрез Высоцкого, что
на меня рассчитывают и приглашают
на этот завтрашний
праздник в число распорядителей, или как их… в число тех шести молодых людей, которые назначены
смотреть за подносами, ухаживать за дамами, отводить гостям место и носить бант из белых с пунсовыми лент
на левом плече.
Любили ли князя мужички — неизвестно; но так как недовольства никто никогда не заявлял, то этого было достаточно"Несколько чинно и как будто скучновато
смотрела сельская улица, однако ж князь не препятствовал крестьянской веселости и даже по
праздникам лично ходил
на село
смотреть, как девки хороводы водят.
По
праздникам я частенько спускался из города в Миллионную улицу, где ютились босяки, и видел, как быстро Ардальон становится своим человеком в «золотой роте». Еще год тому назад — веселый и серьезный, теперь Ардальон стал как-то криклив, приобрел особенную, развалистую походку,
смотрел на людей задорно, точно вызывая всех
на спор и бой, и все хвастался...
Владя молчал,
смотрел на своих мучителей, поеживался плечами и улыбался сквозь слезы. Отец у него крут. Владя старался утешить себя, думая, что это — только угрозы. Неужели, думал он, в самом деле захотят испортить ему
праздник? Ведь
праздник — день особенный, отмеченный и радостный, и все праздничное совсем несоизмеримо со всем школьным, будничным.
Гордей Евстратыч
смотрел на эти
праздники сквозь пальцы, потому что, раз, — нельзя же перечить такому начальству, как Порфир Порфирыч, Плинтусов и Липачек, а затем — и потому, что как-то неловко было отставать от других.
— Шут их знает, чего они там замешкали! — говорил он обыкновенно в ответ
на скорбные возгласы баб, которые, выбежав за ворота и не видя Петра и Василия, обнаруживали всякий раз сильное беспокойство. — Ведь вот же, — продолжал он,
посматривая вдаль, — дня нет, чтобы с той стороны не было народу… Валом валит! Всякому лестно, как бы скорее домой поспеть к
празднику. Наших нет только… Шут их знает, чего они там застряли!
В будни я бываю занят с раннего утра до вечера. А по
праздникам, в хорошую погоду, я беру
на руки свою крошечную племянницу (сестра ожидала мальчика, но родилась у нее девочка) и иду не спеша
на кладбище. Там я стою или сижу и подолгу
смотрю на дорогую мне могилу и говорю девочке, что тут лежит ее мама.
Так барин отказался от своих реформ и не только сам привык звать мужиков либо Васильичами да Ивановичами либо Данилками, но даже сам пристально
смотрел вслед девкам, когда они летом проходили мимо окон в белоснежных рубахах с красными прошвами. Однако
на хуторе очень любили, когда барин был в отъезде, и еще более любили, если с ним в отъезде была и барыня.
На хуторе тогда был
праздник; все ничего не делали: все ходили друг к другу в гости и совсем забывали свои ссоры и ябеды.
— Не
на праздник, а как должны исполнять присягу!.. Ты что, когда присягал, говорил? «Не щадя живота!..» А! Старый дурак! Ты
смотри у меня!
Бывало, в
праздник выйду
на улицу — народ
смотрит на меня любопытно, здороваются со мной иные степенно, а иной — со смешком, но все видят.
А ещё лучше он по
праздникам у кабака певал: встанет пред народом, зажмурится крепко, так что
на висках морщины лягут, да и заведёт;
смотришь на него — и словно песня в грудь ему из самой земли исходит: и слова ему земля подсказывает, и силу голосу дает. Стоят и сидят вокруг мужики; кто голову опустил и соломинку грызёт, иной
смотрит в рот Савёлке и весь светится, а бабы даже плачут, слушая.
Раньше Анне Акимовне ни разу не приходилось слышать, чтобы адвокату к
праздникам посылались наградные, и теперь она находилась в затруднении: сколько ему дать? А дать было нужно, так как он ждал, хотя
смотрел на нее глазами, полными любви.
Я чувствовал себя лишним
на этом
празднике примирения, он становился все менее приятен, — пиво быстро опьяняло людей, уже хорошо выпивших водки, они все более восторженно
смотрели собачьими глазами в медное лицо хозяина, — оно и мне казалось в этот час необычным: зеленый глаз
смотрел мягко, доверчиво и грустно.
— Есть у меня одна знакомая девушка такая, врагиня моя лютая, — продолжала Жужелица, оглядывая всех с торжеством. — Тоже всё вздыхает, да всё
на образа
смотрит, дьяволица. Когда она властвовала у одного старца, то, бывало, придешь к ней, а она даст тебе кусок и прикажет земные поклоны класть, и сама читает: «В рождестве девство сохранила еси»… В
праздник даст кусок, а в будни попрекает. Ну, а теперь уж я натешусь над ней! Натешусь вволю, алмазныя!
Иногда вечерами, кончив работу, или в канун
праздника, после бани, ко мне в пекарню приходили Цыган, Артем и за ними — как-то боком, незаметно подваливался Осип. Усаживались вокруг приямка перед печью, в темном углу, — я вычистил его от пыли, грязи, он стал уютен. По стенам сзади и справа от нас стояли полки с хлебными чашками, а из чашек, всходя, поднималось тесто — точно лысые головы, прячась,
смотрели на нас со стен. Мы пили густой кирпичный чай из большого жестяного чайника, — Пашка предлагал...
Все жадно
смотрят, ожидая драки, но хотя Сашка и резв, — он осторожен, да мы с ним уже «схлеснулись» однажды: надоел он мне мелкими придирками, укусами комариными, и однажды я заявил ему, что побью, если он не оставит меня в покое. Дело было в
праздник, вечером,
на дворе, все ребята разошлись кто куда, и мы с ним — одни.
Мужики Ивана Гавриловича были народ исправный, молодцы в работе и не ленивцы; но греха таить нечего, любили попировать в денечек господень. Приволье было
на то большое: в пяти верстах находился уездный город **… да что в пяти! в двух всего дядя Кирила такой держал кабак, что не нужно даже было и уездного города для их благополучия. Уж зато как настанет
праздник, так просто любо
смотреть: крик, потасовки, пляс, песни, ну, словом, такая гульня пойдет по всей улице, что без малого верст
на десять слышно.
Приходская церковь была в шести верстах, в Косогорове, и в ней бывали только по нужде, когда нужно было крестить, венчаться или отпевать; молиться же ходили за реку. В
праздники, в хорошую погоду, девушки наряжались и уходили толпой к обедне, и было весело
смотреть, как они в своих красных, желтых и зеленых платьях шли через луг; в дурную же погоду все сидели дома. Говели в приходе. С тех, кто в Великом посту не успевал отговеться, батюшка
на Святой, обходя с крестом избы, брал по 15 копеек.
И в
праздник, вечером росистым,
Смотреть до полночи готов
На пляску, с топаньем и свистом,
Под говор пьяных мужичков.
В последний год властвования Трифона, последнего старосты, народом избранн<ого>, в самый день храмового
праздника, когда весь народ шумно окружал увеселительное здание (кабаком в просторечии именуемое) или бродил по улицам, обнявшись между собою и громко воспевая песни Архипа-Лысого, въехала в село плетеная крытая бричка, заложенная парою кляч едва живых;
на козлах сидел оборванный жид — а из брички высунулась голова в картузе и казалось с любопытством
смотрела на веселящийся народ.
Он поднял палку и ударил ею сына по голове; тот поднял свою палку и ударил старика прямо по лысине, так что палка даже подскочила. Лычков-отец даже не покачнулся и опять ударил сына, и опять по голове. И так стояли и всё стукали друг друга по головам, и это было похоже не
на драку, а скорее
на какую-то игру. А за воротами толпились мужики и бабы и молча
смотрели во двор, и лица у всех были серьезные. Это пришли мужики, чтобы поздравить с
праздником, но, увидев Лычковых, посовестились и не вошли во двор.
Даша. Убей ты меня лучше! Не хочу я жить без твоей ласки! Сам ведь ты меня приучил. Зачем же ты меня прежде любил да нежил, я бы уж не привыкала. Помнишь, мой сердечный, дома-то ты, бывало,
на меня не наглядишься, а выйдем мы с тобою в
праздник на улицу — и сидим целый день обнявшись, за белую руку ты меня держишь, в глаза мне
смотришь. Народ-то идет —
на нас радуется. Скоро-то, скоро все это миновалося! (Плачет.)
У нас у всех девушек есть… ну, понимаешь… приятели.
Посмотри в
праздник, сколь хорошо:
на улице сидят все вместе; а ты вот со мной никогда не погуляешь. По крайности я перстенек покажу, что есть у меня такой парень, который меня верно любит. Ты приезжай ужо пораньше, заложим тройку, насажаем девок, поедем кататься с песнями.
Дед. Ах, грехи, грехи! Чего еще нужно? Будни работай, пришел
праздник — помойся, сбрую оправь, отдохни, с семейными посиди, поди
на улицу к старикам, общественное дело посуди. А молод — что ж, и поиграй! Вон хорошо играют,
смотреть весело. Честно, хорошо.
Только
смотрю: чем свет,
на пятый день (
праздник был), скрипит дверь.
Тут только заметил Никифор Алексея. Злобно сверкнули глаза у него. «А! девушник! — подумал он. — И ты тут! Да тебя еще
смотреть за мной приставили! Постой же ты у меня!.. Будет и
на моей улице
праздник!» И с лукавой усмешкой
посмотрел на Фленушку.
— Народу-то, я говорю, беда, — продолжал мельник,
смотря из-под ладони
на катившуюся реку. — Для-ради праздника-то.
Посмотреть на него — загляденье: пригож лицом, хорош умом, одевается в сюртуки по-немецкому, по
праздникам даже
на фраки дерзает, за что старуха бабушка клянет его, проклинает всеми святыми отцами и всеми соборами: «Забываешь-де ты, непутный, древлее благочестие, ересями прельщаешься, приемлешь противное Богу одеяние нечестивых…» Капиталец у Веденеева был кругленький: дела он вел
на широкую руку и ни разу не давал оплошки; теперь у него
на Гребновской караван в пять баржéй стоял…
— Вы большой чудак, Вандергуд! С этой планетой? Мы устроим
на ней небольшой
праздник. Но довольно шуток, я их не люблю. — Он сердито нахмурился и строго, как старый профессор,
посмотрел на меня… Манеры этого господина не отличались легковесностью. Когда ему показалось, что я стал достаточно серьезен, он благосклонно кивнул головой и спросил: — Вы знаете, Вандергуд, что вся Европа сейчас в очень тревожном состоянии?
Она
смотрела, как толстый Генрихсен, отдуваясь, вытанцовывал соло, и вспомнила, как он, так же отдуваясь, танцевал
на празднике иконы русскую.
Зашумели в Заборье, что пчелки в улье. Всем был тот день великого
праздника радостней. Какие балы после того пошли, какие пиры! Никогда таких не бывало в Заборье. И те пиры не
на прежнюю стать: ни медведя, ни юродивых, ни шутов за обедом; шума, гама не слышно; а когда один из больших господ заговорил было про ночной кутеж в Розовом павильоне, князь Алексей Юрьич так
на него
посмотрел, что тот хотел что-то сказать, да голосу не хватило.
— Коротко скажу, — продолжала хозяйка, — пришлось перед
праздником негодницу прогнать. Ну, а перед
праздниками, вы знаете, каков наш народ и как трудно найти хорошую смену. Все жадны, все ждут подарков, а любви к господам у них — никакой.
На русский народ очень хорошо
смотреть издали, особенно когда он молится и верит. Вот, например, у Репина, в «Крестном ходе», где, помните, изображено, как собрались все эти сословные старшины…
— Это произошло по воле Божией, — сказал Григорий Александрович окружающим. —
Посмотрите на эту церковь, я соорудил ее во имя Святого Георгия, моего покровителя, и сражение под Кинбурном случилось
на другой день его
праздника.
Посмотришь на сельских
праздниках, — пьяный мужик за углом клети замертво валяется в ужасном виде: голова проломлена, кровь бьет из носу и ушей.