Неточные совпадения
Климу хотелось уйти, но он находил, что было бы неловко оставить дядю. Он сидел в углу у
печки, наблюдая, как жена писателя ходит вокруг стола, расставляя бесшумно чайную посуду и
посматривая на гостя испуганными глазами. Она даже вздрогнула, когда дядя Яков сказал...
Это произнесла Лидия очень твердо, почти резко. Она выпрямилась и
смотрела на него укоризненно.
На белом фоне изразцов
печки ее фигура, окутанная дымчатой шалью, казалась плоской. Клим почувствовал, что в горле у него что-то зашипело, откашлялся и сказал...
Любимым местом Дерсу был уголок около
печки. Он садился
на дрова и подолгу
смотрел на огонь. В комнате для него все было чуждо, и только горящие дрова напоминали тайгу. Когда дрова горели плохо, он сердился
на печь и говорил...
Барин в кабинете сидит, барыня приказывает или гневается, барчуки учатся, девушки в пяльцах шьют или коклюшки перебирают, а он, Конон, ножи чистит,
на стол накрывает, кушанье подает, зимой
печки затопляет,
смотрит, как бы слишком рано или слишком поздно трубу не закрыть.
Отбирая бумаги, которые намеревался взять с собою, Розанов вынул из стола свою диссертацию,
посмотрел на нее, прочел несколько страниц и, вздохнув, положил ее
на прежнее место.
На эту диссертацию легла лаконическая печатная программа диспута Лобачевского; потом должен был лечь какой-то литографированный листок, но доктор, пробежав его, поморщился, разорвал бумажку в клочки и с негодованием бросил эти кусочки в
печку.
Присел он и скорчился, а сам отдышаться не может от страху и вдруг, совсем вдруг, стало так ему хорошо: ручки и ножки вдруг перестали болеть и стало так тепло, так тепло, как
на печке; вот он весь вздрогнул: ах, да ведь он было заснул! Как хорошо тут заснуть! «Посижу здесь и пойду опять
посмотреть на куколок, — подумал, мальчик и усмехнулся, вспомнив про них, — совсем как живые!..» И вдруг ему послышалось, что над ним запела его мама песенку. «Мама, я сплю, ах, как тут спать хорошо!»
Положить-то я ее
на печку положил, а сам так и трясусь. Вот, думаю, кака над нам беда стряслась; поди, чай, сотской давно запах носом чует да во стан лыжи навастривает… Добро как оживет убогая, а не оживет — ну, и плачь тутотка с нею за свою за добродетель. Думаю я это, а хозяйка моя
смотрит на меня, словно в мыслях моих угадывает.
Белые редкие брови едва заметны
на узкой полоске лба, от этого прозрачные и круглые рачьи глаза парня, казалось, забегали вперёд вершка
на два от его лица; стоя
на пороге двери, он вытягивал шею и, оскалив зубы, с мёртвою, узкой улыбкой
смотрел на Палагу, а Матвей, видя его таким, думал, что если отец скажет: «Савка, ешь
печку!» — парень осторожно,
на цыпочках подойдёт к
печке и начнёт грызть изразцы крупными жёлтыми зубами.
Брагин, взглянув
на батюшкову
печку, точно пришел в себя и с изумлением
посмотрел кругом,
на своих гостей,
на суетившегося Зотушку,
на строго-приветливое лицо маменьки…
Рыбак
посмотрел с удивлением
на свата, потом
на мальчика, потом перенес глаза
на сыновей, но, увидев, что все сидели понуря голову, сделал нетерпеливое движение и пригнулся к щам. Хозяйка его стояла между тем у
печки и утирала глаза рукавом.
Покуда Нехлюдов выходил в двери, Юхванка достал трубку с полатей и закинул ее за
печку; губы его всё так же беспокойно передергивались и в то время, как барин не
смотрел на него.
И вот они трое повернулись к Оксане. Один старый Богдан сел в углу
на лавке, свесил чуприну, сидит, пока пан чего не прикажет. А Оксана в углу у
печки стала, глаза опустила, сама раскраснелась вся, как тот мак середь ячменю. Ох, видно, чуяла небóга, что из-за нее лихо будет. Вот тоже скажу тебе, хлопче: уже если три человека
на одну бабу
смотрят, то от этого никогда добра не бывает — непременно до чуба дело дойдет, коли не хуже. Я ж это знаю, потому что сам видел.
Илья с удивлением и завистью
смотрел на большую голову товарища. Иногда, чувствуя себя забитым его вопросами, он вскакивал с места и произносил суровые речи. Плотный и широкий, он почему-то всегда в этих случаях отходил к
печке, опирался
на неё плечами и, взмахивая курчавой головой, говорил, твёрдо отчеканивая слова...
Григорий встал, закинул в
печку новую охапку прошлогодней костры, передал отцу ожег, исправлявший должность кочерги, и вышел. Прокудин почесал бороду, лег
на костру перед
печкою и стал
смотреть, как густой, черный дым проникал сквозь закинутую в печь охапку белой костры, пока вся эта костра вдруг вспыхнула и осветила всю масляницу ярким поломем.
Обогрела у теплой
печки руки, поправила ночник, что горел
на лежанке, постлала свой войлочек, помолилась перед образником богу, стала у Машиной кроватки
на колена и
смотрит ей в лицо.
Дутлов стал молиться, потом
посмотрел на Илюшкину бабу, покачал головой, потушил лучину, еще рыгнул, полез
на печку и лег рядом с мальчиком внучком.
Она встала, снесла чулки к
печке, повесила их
на отдушник. Какой-то особенный был отдушник. Она повертела его и потом, легко ступая босыми ногами, вернулась
на койку и опять села
на нее с ногами. За стеной совсем затихло. Она
посмотрела на крошечные часы, висевшие у нее
на шее. Было два часа. «Наши должны подъехать около трех». Оставалось не больше часа.
Там, у
печки, в которой стряпалось кушанье, хлопотала маленькая сгорбленная старушка, такая грязная и в таком отвратительном отребье, что жалко было
смотреть на нее.
Он кликнул старуху, которая, приподнявшись
на локоть, зорко
смотрела на него с
печки, казалось, раздумывая, что бы ему нужно было у хозяйского замка; она молча сбросила ему пачку спичек.
Иосаф сначала
посмотрел ему в лицо, потом отвел глаза в угол
на печку, потупил их и ни слова не отвечал.
Он уступал гостю свое место
на лавке, а сам забирался
на печку, не
смотря ни
на какой жар.
Все это было дико, мрачно, нелепо, но ведь положение мое тоже было и дико, и мрачно… Я
посмотрел на крепко запертую дверь,
на железную
печку,
на стены каменного мешка… Здесь можно погибнуть безвестно и навсегда… Потом пришло в голову, что если закрыть эту
печку с угаром…
Лежал он, сударь, передо мной, кончался. Я сидел
на окне, работу в руках держал. Старушоночка
печку топила. Все молчим. У меня, сударь, сердце по нем, забулдыге, разрывается; точно это я сына родного хороню. Знаю, что Емеля теперь
на меня
смотрит, еще с утра видел, что крепится человек, сказать что-то хочет, да, как видно, не смеет. Наконец взглянул
на него; вижу: тоска такая в глазах у бедняги, с меня глаз не сводит; а увидал, что я гляжу
на него, тотчас потупился.
Посмотрите на дверь,
на которой нарисовано дерево с синими и красными цветами и с какими-то птицами, похожими больше
на рыб, чем
на птиц; дерево это растет из вазы, и по этой вазе видно, что рисовал его европеец, то есть ссыльный; ссыльный же малевал и круг
на потолке и узоры
на печке.
Идет и не
смотрит на гостя, и обошел вокруг
печки и скрылся в другую комнату, а чрез две минуты опять идет сзади и опять проходит таким же манером.
Лариса сидела
на кровати, пред
печкой, которая топилась, освещая ее лицо неровными пятнами; руки ее потерянно лежали
на коленях, глаза
смотрели устало, но спокойно. Она переменилась страшно: это были какие-то останки прежней Лары. Увидя Синтянину, она через силу улыбнулась и затем осталась бесчувственною к волнению, обнаруженному генеральшей: она давала ласкать и целовать себя, и сама не говорила ни слова.
Мы вошли. Катра с острым любопытством медленно оглядывала кровать Алексея,
печку с полуоткрытою заслонкою, за которою виднелись сор и бумага.
На гвоздике у двери висел старый пиджак Алексея, теперь сиротливо-ненужный. Катра
смотрела на дверь.
Этот старик сидит теперь в своей пустой избе. В ней пахнет холодною сажею. За нетопленою
печкою ежится в темноте затравленный, одичавший дух дома. А с улицы
на развалюшку-избу холодно и враждебно
смотрят избы, крепкие сознанием своего права
на жизнь.
Керосинка без стекла тускло горела
на столе, дым коптящею, шевелящеюся струйкою поднимался к потолку. По стенам тянулись серые тени. За закоптелою
печкою шевелилась густая темнота. И из темноты, казалось мне пристально
смотрит в избу мрачный, беспощадный дух дома. Он намечает к смерти ставшую ему ненужною старуху; как огромный паук, невидимою паутиною крепко опутывает покорно опущенные плечи девушки…
— Ты… и-г-н-о-р-и-р-у-е-ш-ь?.. Ха-ха-ха! — Исанка вскочила со скамейки и с негодованием
смотрела на него. — Ты игнорируешь! А как я тебя ждала после этого письма! Господи, как ждала! Я ждала, — ты прибежишь ко мне, как хороший товарищ, как друг, схватишь меня за руки, станешь спрашивать: «Исанка, Исанка, как это могло случиться?!» Какая я была дура!.. А ты, гордый своею добродетелью, наверно, с презрением бросил письмо в
печку… Борька!
В то время как я
смотрел на парней, с
печки, подле самого того места, где я сидел, слезла женщина в самой показавшейся мне неожиданной и странной одежде.