Неточные совпадения
А уж Тряпичкину, точно, если кто попадет
на зубок, берегись: отца родного не пощадит для словца, и деньгу тоже любит. Впрочем, чиновники эти добрые люди; это с их стороны хорошая черта, что они мне дали взаймы. Пересмотрю нарочно, сколько у меня денег. Это от судьи триста; это от почтмейстера триста, шестьсот, семьсот, восемьсот… Какая замасленная
бумажка! Восемьсот, девятьсот… Ого! за тысячу перевалило… Ну-ка, теперь, капитан, ну-ка, попадись-ка ты мне теперь!
Посмотрим, кто кого!
Княгиня, не отвечая,
посмотрела на Кознышева. Но то, что Сергей Иваныч и княгиня как будто желали отделаться от него, нисколько не смущало Степана Аркадьича. Он улыбаясь
смотрел то
на перо шляпы княгини, то по сторонам, как будто припоминая что-то. Увидав проходившую даму с кружкой, он подозвал ее к себе и положил пятирублевую
бумажку.
Самгина сильно толкнули; это китаец, выкатив глаза, облизывая губы, пробивался к буфету. Самгин пошел за ним,
посмотрел, как торопливо, жадно китаец выпил стакан остывшего чая и, бросив
на блюдо бутербродов грязную рублевую
бумажку, снова побежал в залу. Успокоившийся писатель, наливая пиво в стакан, внушал человеку в голубом кафтане...
Клим подошел к дяде, поклонился, протянул руку и опустил ее: Яков Самгин, держа в одной руке стакан с водой, пальцами другой скатывал из
бумажки шарик и, облизывая губы,
смотрел в лицо племянника неестественно блестящим взглядом серых глаз с опухшими веками. Глотнув воды, он поставил стакан
на стол, бросил бумажный шарик
на пол и, пожав руку племянника темной, костлявой рукой, спросил глухо...
Чтоб избежать встречи с Поярковым, который снова согнулся и
смотрел в пол, Самгин тоже осторожно вышел в переднюю,
на крыльцо. Дьякон стоял
на той стороне улицы, прижавшись плечом к столбу фонаря, читая какую-то
бумажку, подняв ее к огню; ладонью другой руки он прикрывал глаза.
На голове его была необыкновенная фуражка, Самгин вспомнил, что в таких художники изображали чиновников Гоголя.
Спивак, прихлебывая чай, разбирала какие-то
бумажки и одним глазом
смотрела на певцов, глаз улыбался. Все это Самгин находил напускным и даже обидным, казалось, что Кутузов и Спивак не хотят показать ему, что их тоже страшит завтрашний день.
— Д-да? — промямлил Версилов, мельком взглянув наконец
на меня. — Возьмите же эту
бумажку, она ведь к делу необходима, — протянул он крошечный кусочек Васину. Тот взял и, видя, что я
смотрю с любопытством, подал мне прочесть. Это была записка, две неровные строчки, нацарапанные карандашом и, может быть, в темноте...
— Dolgorowky, вот рубль, nous vous rendons avec beaucoup de gràce. [Возвращаем вам с большой благодарностью (франц.).] Петя, ехать! — крикнул он товарищу, и затем вдруг, подняв две
бумажки вверх и махая ими и в упор
смотря на Ламберта, завопил из всей силы: — Ohe, Lambert! ou est Lambert, as-tu vu Lambert? [Эй, Ламберт! Где Ламберт, ты не видел Ламберта? (франц.)]
За обедом я взял
на минуту веер из рук Кавадзи
посмотреть: простой, пальмового дерева, обтянутый
бумажкой.
Маслова достала из калача же деньги и подала Кораблевой купон. Кораблева взяла купон,
посмотрела и, хотя не знала грамоте, поверила всё знавшей Хорошавке, что
бумажка эта стоит 2 рубля 50 копеек, и полезла к отдушнику за спрятанной там склянкой с вином. Увидав это, женщины — не-соседки по нарам — отошли к своим местам. Маслова между тем вытряхнула пыль из косынки и халата, влезла
на нары и стала есть калач.
— Нет, гладкой, чистой,
на которой пишут. Вот так. — И Митя, схватив со стола перо, быстро написал
на бумажке две строки, сложил вчетверо
бумажку и сунул в жилетный карман. Пистолеты вложил в ящик, запер ключиком и взял ящик в руки. Затем
посмотрел на Петра Ильича и длинно, вдумчиво улыбнулся.
Частный пробежал
бумажку,
посмотрел на меня, с неудовольствием встретил прямой и неподвижный взгляд, который я
на нем остановил, приготовляясь
на первое его слово дать сдачи, и сказал...
А баушка Лукерья все откладывала серебро и
бумажки и
смотрела на господ такими жадными глазами, точно хотела их съесть. Раз, когда к избе подкатил дорожный экипаж главного управляющего и из него вышел сам Карачунский, старуха ужасно переполошилась, куда ей поместить этого самого главного барина. Карачунский был вызван свидетелем в качестве эксперта по делу Кишкина. Обе комнаты передней избы были набиты народом, и Карачунский не знал, где ему сесть.
Отбирая бумаги, которые намеревался взять с собою, Розанов вынул из стола свою диссертацию,
посмотрел на нее, прочел несколько страниц и, вздохнув, положил ее
на прежнее место.
На эту диссертацию легла лаконическая печатная программа диспута Лобачевского; потом должен был лечь какой-то литографированный листок, но доктор, пробежав его, поморщился, разорвал
бумажку в клочки и с негодованием бросил эти кусочки в печку.
Оставшись один, Арапов покусал губы, пожал лоб, потом вошел в чуланчик, взял с полки какую-то ничтожную
бумажку и разорвал ее; наконец, снял со стены висевший над кроватью револьвер и остановился,
смотря то
на окно комнаты, то
на дуло пистолета.
Вхожу: никого нет. Я обмер.
Смотрю:
на столе
бумажка, и
на ней написано карандашом крупным, неровным почерком...
Я протянул
бумажку дежурному. Чувствовал, как загорелись щеки; не глядя видел: дежурный удивленно
смотрит на меня.
Так как я не знал, кому принадлежит поданная бутылка шампанского (она была общая, как после мне объяснили), и я хотел угостить приятелей
на свои деньги, которые я беспрестанно ощупывал в кармане, я достал потихоньку десятирублевую
бумажку и, подозвав к себе человека, дал ему деньги и шепотом, но так, что все слышали, потому что молча
смотрели на меня, сказал ему, чтоб он принес, пожалуйста, уже еще полбутылочку шампанского.
— Он занимается с князем, — сказала Катенька и
посмотрела на Любочку. Любочка вдруг покраснела отчего-то, сморщилась, притворясь, что ей что-то больно, и вышла из комнаты. Я вышел вслед за нею. Она остановилась в гостиной и что-то снова записала карандашиком
на свою
бумажку.
Бумажки Петр Степанович переложил в свой карман и, заметив вдруг, что все столпились,
смотрят на труп и ничего не делают, начал злостно и невежливо браниться и понукать.
— А-а, опять старая знакомая! — перебил Петр Степанович, нацелившись
на другую
бумажку под пресс-папье, тоже вроде прокламации, очевидно заграничной печати, но в стихах. — Ну, эту я наизусть знаю: «Светлая личность»!
Посмотрим; ну так, «Светлая личность» и есть. Знаком с этой личностью еще с заграницы. Где откопали?
Он ее в стол положит, а мы возьмем да в шкап переложим; он в шкапу
на ключ запрет, а мы подберем ключ да в просвиры засунем… раз он в баню мыться пошел, —
смотрит, а
на полке
бумажка лежит!
Ах, язык. Ну уж и язык у вас. (
Смотрит бумажку на свет.) Хорошая
бумажка..
Все думаешь: как это так? пять минут назад
на желтенькую
бумажку и
смотреть никто не хотел, а тут с руками ее рвут!
— Вы говорили, что галантерейный магазин может дать процентов двадцать и более,
смотря по тому, как поставить дело. Ну-с, мы готовы дать вам под вексель
на срок — до предъявления, не иначе, — наши деньги, а вы открываете магазин. Торговать вы будете под моим контролем, а прибыль мы делим пополам. Товар вы страхуете
на моё имя, а кроме того, вы даёте мне
на него ещё одну
бумажку — пустая
бумажка! Но она необходима для формы. Нуте-ка, подумайте над этим и скажите: да или нет?
Взяв перо и листочек
бумажки, он попросил господина Голядкина не
смотреть на то, что он будет писать, и потом, когда кончил, сам показал хозяину своему все написанное.
Я остановился у стола возле стула,
на котором она сидела, и бессмысленно
смотрел перед собой. Прошло с минуту, вдруг я весь вздрогнул: прямо перед собой,
на столе, я увидал… одним словом, я увидал смятую синюю пятирублевую
бумажку, ту самую, которую минуту назад зажал в ее руке. Это была та
бумажка; другой и быть не могло; другой и в доме не было. Она, стало быть, успела выбросить ее из руки
на стол в ту минуту, когда я отскочил в другой угол.
Она
на эти мои слова сейчас опущает белу рученьку в карман; вытаскивает оттуда
бумажку и подает.
Смотрю, в этой
бумажке аккурат тридцать и один целковый.
Его пример подействовал; два журналиста, в качестве литераторов, почли обязанностию написать каждый по теме; секретарь неаполитанского посольства и молодой <человек>, недавно возвратившихся из путешествия, бредя о Флоренции, положили в урну свои свернутые
бумажки; наконец, одна некрасивая девица, по приказанию своей матери, со слезами
на глазах написала несколько строк по-италиянски, и покраснев по уши, отдала их импровизатору, между тем как дамы
смотрели на нее молча, с едва заметной усмешкою.
Трилецкий. А это что за
бумажка? И ее ты дай. Она
на меня так умильно
смотрит! (Берет деньги.) Дай же и эту
бумажку!
Патап Максимыч согласился и отдал зеленую
бумажку дяде Онуфрию. Тот поглядел
бумажку на свет, показал ее каждому леснику, даже Петряйке. Каждый пощупал ее, потер руками и
посмотрел на свет.
Самоквасов вынул бумажник и, отсчитав деньги, молча положил их
на стол перед Манефой. Тихо, не торопясь, пересчитала их игуменья, каждую
бумажку посмотрела на свет и, уверившись, что деньги настоящие, неподдельные, сунула их в карман и с легким поклоном сказала Самоквасову...
Офицер очень деликатно, действуя более большими и указательными пальцами рук, развернул и тщательно расправил скомканную
бумажку и все с той же мягкой, приятной улыбочкой
посмотрел на заголовок послания и
на подпись.
Посмотрел он
на конверт — нет никакой надписи; недоверчиво сорвал печать, развернул письмо: из
бумажки выпала двадцатипятирублевая ассигнация.
Осмотрел он передние и задние горницы, посылал Пахома в подполье поглядеть, не загнили ли нижние венцы срубов, сам лазил
на чердак
посмотреть на крышу, побывал во всех чуланах и в клети,
на погребе, сам вниз сходил и в бане побывал, и в житнице, и в сараях, в конюшне, в коровнике и
на сеновале, где, похваливая поповское сено, вилами его потыкал. И все
на бумажке записывал.
Сошел сверху Герасим Силыч, подал деньги Смолокурову. Долго разглядывал Марко Данилыч принесенные
бумажки. И меж пальцев-то тер их, и
на свет-то
смотрел, и, уверившись наконец, что
бумажки годны, сунул их в бумажник, а Чубалову отдал вексель. Взял Герасим Силыч вексель, с начала до конца внимательно два раза прочел его и, уверившись в подлинности, надорвал.
Артур увидел возле себя
на траве две валявшиеся бутылки и газетную бумагу, оставшуюся после свертка. Старого толстяка и хорошенькой белокурой девочки возле него уже не было. Он вспомнил их, свою беседу с ними — и улыбнулся, даже засмеялся, когда,
посмотрев себе
на грудь, увидел прицепленную к одной из пуговиц
бумажку.
На этой
бумажке карандашом было написано следующее...
Горданов торопливо высыпал за форточку порошок и, разорвав
на мелкие кусочки
бумажку, пристально
посмотрел на стены Ларисиной комнаты, и, поравнявшись с медным печным отдушником, остолбенел: через этот отдушник слышно было тихое движение мягкой щетки, которою слуга мел круглую залу в нижнем этаже павильона.
Всё не замечая Волдырева, чиновник поймал
на губе муху,
посмотрел на нее со вниманием и бросил. Помещик кашлянул и громко высморкался в свой клетчатый платок. Но и это не помогло. Его продолжали не слышать. Минуты две длилось молчание. Волдырев вынул из кармана рублевую
бумажку и положил ее перед чиновником
на раскрытую книгу. Чиновник сморщил лоб, потянул к себе книгу с озабоченным лицом и закрыл ее.
Иларион читал, изредка получая по пятаку или гривеннику за обедню, и только уж когда поседел и облысел, когда жизнь прошла, вдруг видит,
на бумажке написано: «Да и дурак же ты, Иларион!» По крайней мере до пятнадцати лет Павлуша был неразвит и учился плохо, так что даже хотели взять его из духовного училища и отдать в лавочку; однажды, придя в Обнино
на почту за письмами, он долго
смотрел на чиновников и спросил: «Позвольте узнать, как вы получаете жалованье: помесячно или поденно?»
Бодрым, молодым движением Теркин юркнул в дверку и поднялся наверх. Пономарь продолжал звонить, засунув
бумажку в карман своих штанов. Он поглядывал наверх и спрашивал себя: кто может быть этот заезжий господин, пожелавший лезть
на колокольню? Из чиновников? Или из помещиков?.. Такого он еще не видал. Да в село и не заезжают господа. Купцы бывают, прасолы, скупщики меда, кож, льну… Село торговое… Только этот господин не
смотрит простым купцом. Надо будет сказать батюшке. А он еще не приходил…
Хозяйка
смотрела на гостью околдованным взглядом. Дело соображено было верно, но в душе у старухи что-то болталось туда и сюда, и она опять покрутила
бумажку и шепнула...
Он повернулся ко мне, а лапою прижимал к снегу
бумажку. Задорно приглядывающиеся глаза
смотрели на меня, и в них читалось, что жизнь — это очень веселая и препотешная штука.
Волчок ковылял и повизгивал, серая шерсть вихрами торчала
на ввалившихся ребрах. Но глаза
смотрели весело и детски доверчиво. Он вилял хвостом. Подошел к сугробу у помойки, стал взрывать носом снег. Откопал
бумажку, задорно бросился
на нее, начал теребить. Откинется,
смотрит с приглядывающеюся усмешкою, подняв свисающее ухо, залает и опять накинется
на бумажку.
Князев только укоризненно
посмотрел на Николая Леопольдовича и сунул
бумажку в карман.
— Записал это я ему
на бумажке мою фамилию и отправил, сказав, что тут же и подожду его. Парень пошел.
Смотрю, а Артур все стоит. Сел это я
на опушке, трубочку закурил, потом прилег, не идет мой парень назад. Соскучился я и вздремнул, с час с места таки проспал. Парень мой вернулся, разбудил.