Неточные совпадения
Вы
посмеетесь даже от души
над Чичиковым, может быть, даже похвалите автора, скажете: «Однако ж кое-что он ловко подметил, должен быть веселого нрава
человек!» И после таких слов с удвоившеюся гордостию обратитесь к себе, самодовольная улыбка покажется на лице вашем, и вы прибавите: «А ведь должно согласиться, престранные и пресмешные бывают
люди в некоторых провинциях, да и подлецы притом немалые!» А кто из вас, полный христианского смиренья, не гласно, а в тишине, один, в минуты уединенных бесед с самим собой, углубит во внутрь собственной души сей тяжелый запрос: «А нет ли и во мне какой-нибудь части Чичикова?» Да, как бы не так!
«Боже мой! — думал он, внутренне содрогаясь, — полчаса назад я был честен, чист, горд; полчаса позже этот святой ребенок превратился бы в жалкое создание, а „честный и гордый“
человек в величайшего негодяя! Гордый дух уступил бы всемогущей плоти; кровь и нервы
посмеялись бы
над философией, нравственностью, развитием! Однако дух устоял, кровь и нервы не одолели: честь, честность спасены…»
— Подлец! Честные
люди так не делают… Подлец он, подлец… захотел
посмеяться над моими седыми волосами…
над моей старостью.
А все-таки как ни будем мы злы, чего не дай Бог, но как вспомним про то, как мы хоронили Илюшу, как мы любили его в последние дни и как вот сейчас говорили так дружно и так вместе у этого камня, то самый жестокий из нас
человек и самый насмешливый, если мы такими сделаемся, все-таки не посмеет внутри себя
посмеяться над тем, как он был добр и хорош в эту теперешнюю минуту!
— Тебе «кажется», а она, стало быть, достоверно знает, что говорит. Родителей следует почитать. Чти отца своего и матерь, сказано в заповеди. Ной-то выпивши нагой лежал, и все-таки, как Хам
над ним
посмеялся, так Бог проклял его. И пошел от него хамов род. Которые
люди от Сима и Иафета пошли, те в почете, а которые от Хама, те в пренебрежении. Вот ты и мотай себе на ус. Ну, а вы как учитесь? — обращается он к нам.
У кабатчика Ермошки происходили разговоры другого характера. Гуманный порыв соскочил с него так же быстро, как и налетел. Хорошие и жалобные слова, как «совесть», «христианская душа», «живой
человек», уже не имели смысла, и обычная холодная жестокость вступила в свои права. Ермошке даже как будто было совестно за свой подвиг, и он старательно избегал всяких разговоров о Кожине. Прежде всего начал вышучивать Ястребов, который нарочно заехал
посмеяться над Ермошкой.
Сказать спич, отделать тут же за столом своего ближнего на все корки,
посмеяться между строк
над кем-нибудь — на все это Вершинин был великий мастер, так что сама Раиса Павловна считала его очень умным
человеком и сильно побаивалась его острого языка.
— Я не должен прощать ничего вредного, хоть бы мне и не вредило оно. Я — не один на земле! Сегодня я позволю себя обидеть и, может, только
посмеюсь над обидой, не уколет она меня, — а завтра, испытав на мне свою силу, обидчик пойдет с другого кожу снимать. И приходится на
людей смотреть разно, приходится держать сердце строго, разбирать
людей: это — свои, это — чужие. Справедливо — а не утешает!
— Что моему бедному сердцу сказать? — начала она, закрыв глаза рукой. — Ты очень хорошо знаешь, что я любила одного только в мире
человека — это тебя! И за кого бы я, конечно, ни вышла, я только
посмеюсь над браком.
— Ему хорошо командовать: «рысью!» — с внезапной запальчивостью подхватил Полозов, — а мне-то… мне-то каково? Я и подумал: возьмите вы себе ваши чины да эполеты — ну их с богом! Да… ты о жене спрашивал? Что — жена?
Человек, как все. Пальца ей в рот не клади — она этого не любит. Главное — говори побольше… чтобы
посмеяться было
над чем. Про любовь свою расскажи, что ли… да позабавней, знаешь.
Провела тебя жена, молодая змея;
посмеются над тобою
люди московские!»
Было много подобных развлечений, казалось, что все
люди — деревенские в особенности — существуют исключительно для забав гостиного двора. В отношении к
человеку чувствовалось постоянное желание
посмеяться над ним, сделать ему больно, неловко. И было странно, что книги, прочитанные мною, молчат об этом постоянном, напряженном стремлении
людей издеваться друг
над другом.
Я, конечно, от этого зрелища не откажусь и поднимать
людей на задние ноги — не стану-с, а даже —
посмеюсь над ними и, может быть, очень-с! — но — говорю по чистой совести — не это главное для меня!
— Взвоешь ведь, коли
посмеялся господь бог
над нами, а —
посмеялся он? А дьявол двигает нас туда-сюда, в шашки с кем-то играя, живыми-то
человеками, а?
Несчастливцев. Он солгал, бесстыдно солгал. О, как гнусен может быть
человек! Но если… Пусть лучше он лжет, чем говорит правду! Я только прибью его… Но если моя благочестивая тетушка, этот образец кротости и смирения… О, я тогда заговорю с ней по-своему.
Посмеяться над чувством,
над теплыми слезами артиста! Нет, такой обиды не прощает Несчастливцев! (Уходит.)
Если
посмеешься над таким
человеком или окажешь ему презрение, которого он заслуживает, он считает себя вправе мстить.
Ежов нравился Фоме больше, чем Смолин, но со Смолиным Фома жил дружнее. Он удивлялся способностям и живости маленького
человека, видел, что Ежов умнее его, завидовал ему и обижался на него за это и в то же время жалел его снисходительной жалостью сытого к голодному. Может быть, именно эта жалость больше всего другого мешала ему отдать предпочтение живому мальчику перед скучным, рыжим Смолиным. Ежов, любя
посмеяться над сытыми товарищами, часто говорил им...
Выстрелить в ногу или в руку, ранить, потом
посмеяться над ним, и как насекомое с оторванной ножкой теряется в траве, так пусть он со своим глухим страданием затеряется после в толпе таких же ничтожных
людей, как он сам.
Когда прошла гроза, он сидел у открытого окна и покойно думал о том, что будет с ним. Фон Корен, вероятно, убьет его. Ясное, холодное миросозерцание этого
человека допускает уничтожение хилых и негодных; если же оно изменит в решительную минуту, то помогут ему ненависть и чувство гадливости, какие возбуждает в нем Лаевский. Если же он промахнется, или, для того чтобы
посмеяться над ненавистным противником, только ранит его, или выстрелит в воздух, то что тогда делать? Куда идти?
—
Посмеялись они
над нелюбимою женою, — жаловалась воеводша. — Ну, да бог их простит… Чужой
человек и обидит, так не обидно, а та обида, которая в своем дому.
— Нет слушай: у него был добрый сосед, его друг и приятель, занимавший первое место за столом его, товарищ на охоте, ласкавший детей его, — простосердечный, который всегда стоял с ним рядом в церкви, снабжал его деньгами в случае нужды, ручался за него своею головою — что ж… разве этого не довольно для погибели
человека? — погоди… не бледней… дай руку: огонь, текущий в моих жилах, перельется в тебя… слушай далее: однажды на охоте собака отца твоего обскакала собаку его друга; он
посмеялся над ним: с этой минуты началась непримиримая вражда — 5 лет спустя твой отец уж не смеялся.
Русский
человек любит
посмеяться над ближним, и смеется безжалостно.
В нем слышалось что-то такое преклоняющее на жалость, что один молодой
человек, недавно определившийся, который, по примеру других, позволил было себе
посмеяться над ним, вдруг остановился, как будто пронзенный, и с тех пор как будто всё переменилось перед ним и показалось в другом виде.
В таком деянии
человек вечен во временности, бесконечен в конечности, представитель рода и самого себя [
Над этими выражениями
посмеются наши люстихи; не будем так робки, пусть люстихи
посмеются; на то они люстихи.
Мы хотели откровенно и серьезно объясниться с
людьми, которых мы уважаем, но
над маленькими слабостями которых не можем не
посмеяться.
И дай бог всем практическим господам, которым ты всегда был чужд и которые, может быть, даже
посмеются теперь
над твоею тенью, дай им бог изведать хотя сотую долю тех чистых наслаждений, которыми, наперекор судьбе и
людям, украсилась твоя бедная и смиренная жизнь!
«Что сказать ему? — думала она. — Я скажу, что ложь тот же лес: чем дальше в лес, тем труднее выбраться из него. Я скажу: ты увлекся своею фальшивою ролью и зашел слишком, далеко; ты оскорбил
людей, которые были к тебе привязаны и не сделали тебе никакого зла. Поди же, извинись перед ними,
посмейся над самим собой, и тебе станет легко. А если хочешь тишины и одиночества, то уедем отсюда вместе».
Тот приют, где
человек святотатственно подавил и
посмеялся над всем чистым и святым, украшающим жизнь, где женщина, эта красавица мира, венец творения, обратилась в какое-то странное, двусмысленное существо, где она вместе с чистотою души лишилась всего женского и отвратительно присвоила себе ухватки и наглости мужчины и уже перестала быть тем слабым, тем прекрасным и так отличным от нас существом.
Без шапки, босый, в изорванном пиджаке поверх грязной рубахи, в шароварах, выпачканных тиной, он был похож на батрака. Но скуластое лицо, холодное и сухое, вся осанка его показывали в нём хозяина,
человека, знающего себе цену. Идя, он думал, что парни и девки на селе, как всегда,
посмеются над его одеждой, и знал, что, если он, молча прищурив глаза, поглядит на шутников, они перестанут дразнить Николая Фаддеевича Назарова. Пусть привыкают узнавать попа и в рогоже.
Обыкновенный
человек посмеется над моими рассуждениями.
«Обливаясь глупыми слезами своими, — говорит Великий Инквизитор, —
люди сознаются, наконец, что создавший их бунтовщиками, без сомнения, хотел
посмеяться над ними. Скажут это они в отчаянии, и сказанное ими будет богохульством, от которого они станут еще несчастнее, ибо природа человеческая не выносит богохульства и, в конце концов, сама же себе всегда и отмстит за него».
Обыватель-мещанин
над этим
посмеется, но
человек с самостоятельною мыслью в голове может
над этим очень глубоко задуматься.
Одна, например, рассказывала, как она
посмеялась над одним
человеком накануне, заставивши ее напрасно прождать.