Неточные совпадения
Последняя смелость и решительность оставили меня в то время, когда Карл Иваныч и Володя подносили свои подарки, и застенчивость моя дошла до
последних пределов: я чувствовал, как кровь от сердца беспрестанно приливала мне в голову, как одна
краска на лице сменялась другою и как на лбу и на носу выступали крупные капли пота. Уши горели, по всему телу я чувствовал дрожь и испарину, переминался с ноги на ногу и не трогался с места.
Краска даже ударила в его бледное, изнуренное лицо. Но, проговаривая
последнее восклицание, он нечаянно встретился взглядом с глазами Дуни, и столько, столько муки за себя встретил он в этом взгляде, что невольно опомнился. Он почувствовал, что все-таки сделал несчастными этих двух бедных женщин. Все-таки он же причиной…
— Cher enfant, я всегда предчувствовал, что мы, так или иначе, а с тобой сойдемся: эта
краска в твоем лице пришла же теперь к тебе сама собой и без моих указаний, а это, клянусь, для тебя же лучше… Ты, мой милый, я замечаю, в
последнее время много приобрел… неужто в обществе этого князька?
Последние два дня дул крепкий, штормовой ветер; наконец он утих и позволил нам зайти за рифы, на рейд. Это было сделано с рассветом; я спал и ничего не видал. Я вышел на палубу, и берег представился мне вдруг, как уже оконченная, полная картина, прихотливо изрезанный красивыми линиями, со всеми своими очаровательными подробностями, в
красках, в блеске.
Какими
красками блещут
последние лучи угасающего дня и сумрака воцаряющейся ночи!
Сегодняшняя вечерняя заря была опять очень интересной и поражала разнообразием
красок. Крайний горизонт был багровый, небосклон оранжевый, затем желтый, зеленый и в зените мутно-бледный. Это была паутина перистых облаков. Мало-помалу она сгущалась и наконец превратилась в слоистые тучи. Часов в 10 вечера за нею скрылись
последние звезды. Началось падение барометра.
Татьяна Борисовна отправила к племяннику двести пятьдесят рублей. Через два месяца он потребовал еще; она собрала
последнее и выслала еще. Не прошло шести недель после вторичной присылки, он попросил в третий раз, будто на
краски для портрета, заказанного ему княгиней Тертерешеневой. Татьяна Борисовна отказала. «В таком случае, — написал он ей, — я намерен приехать к вам в деревню для поправления моего здоровья». И действительно, в мае месяце того же года Андрюша вернулся в Малые Брыки.
«Разрешение» он произнес смягченным голосом. «Епитимий не налагаю. Помолись по усердию… и за меня грешного», — прибавил он вдруг, и эта
последняя фраза вновь кинула мне
краску в лицо и вызвала на глаза слезы от горького сознания вынужденного лицемерия…
Последние слова Раиса Павловна произнесла с опущенными глазами и легкой
краской на лице: она боялась выдать себя, стыдилась, что в этом ребенке видит свою соперницу. Она любила Лушу, и ей тяжело было бы перенести слишком тесное сближение ее с Прейном, с которым, собственно, все счеты были давно кончены… но, увы! — любовь в сердце женщины никогда не умирает, особенно старая любовь.
Последнее обстоятельство составляло второй источник его благополучия, — ему достаточно было одной рюмки, чтобы зарядиться на весь день. Объяснялось это огромным количеством выпитой уже Туркевичем водки, которая превратила его кровь в какое-то водочное сусло; генералу теперь достаточно было поддерживать это сусло на известной степени концентрации, чтоб оно играло и бурлило в нем, окрашивая для него мир в радужные
краски.
— Слава богу! — сказал сей
последний, — пульс начинает биться сильнее; вот и
краска в лице показалась; через несколько минут он должен очнуться.
Краска бросилась в лицо Рудину. Неожиданная восторженность Натальи его поразила; но
последние слова ее уязвили его самолюбие.
Это было его
последнее слово. Агония продолжалась до двух с половиною часов пополудни. Тотчас после смерти с него был снят прекрасный портрет масляными
красками, который и был передан г-же К… 29-го его похоронили на протестантском кладбище; в могилу его, прежде чем засыпать ее землею, мы набросали красных и белых цветов, перемешанных с зеленью, — то были национальные цвета Италии».
Последнее замечено было, разумеется, не без легкой
краски зависти в лице.
В «Дайре», «Мирамонде», в «Селиме и Дамасине» (знает ли их читатель?), одним словом, во всех романах желтого шкапа герои и героини, несмотря на многочисленные искушения рока, остаются добродетельными; все злодеи описываются самыми черными
красками; первые наконец торжествуют,
последние наконец, как прах, исчезают.
И то слышался ему
последний стон безвыходно замершего в страсти сердца, то радость воли и духа, разбившего цепи свои и устремившегося светло и свободно в неисходимое море невозбранной любви; то слышалась первая клятва любовницы с благоуханным стыдом за первую
краску в лице, с молениями, со слезами, с таинственным, робким шепотом; то желание вакханки, гордое и радостное силой своей, без покрова, без тайны, с сверкающим смехом обводящее кругом опьяневшие очи…
Имеется в виду известное изречение Гете: «существует свет, многоцветье окружает нас, но не будь света и
красок в собственном нашем глазу, мы бы не увидели их и во сне» (Эккерман И. П. Разговоры с Гете в
последние годы его жизни.
Вот он снова этот сад частью с пожелтевшей, частью с опавшей листвой. Вот они снова старые клены, разрумяненные багровой
краской румянца красавицы-осени — янтарно-желтые березы. Старый милый сад, здравствуй! Здравствуйте и вы,
последние дни бабьего лета с вашими студеными утренниками и полдневным солнцем!
И, произнеся эти слова, Грацановский снова взглянул на Милицу беглым взглядом. Робкая надежда шевельнулась в сердце
последней. Она инстинктивно почувствовала, что молодой солдат на ее стороне и слабая
краска румянца окрасила ее щеки.
Зеленая
краска означает места, где были леса при наших дедах и раньше; светло-зеленая — где вырублен лес в
последние двадцать пять лет, ну, а голубая — где еще уцелел лес… Да…
В Отейль вы попадаете через другое предместье — Пасси, которое недавно такими живыми, поэтическими
красками описано было в
последнем романе Золя.
Время летит. Не успеете вы оглянуться, и живые люди уже перешли в царство теней. Летит оно в
последние годы с такой же предательской быстротой, как для тех, кто должен высиживать месяцы и годы в одной комнате; а с ним стушевывается в памяти множество фактов, штрихов,
красок, из которых можно создать нечто, или — по меньшей мере — восстановить.
Яркими
красками описал он свой восторг по поводу встречи с не узнавшей его, но тотчас же узнанной им подругой его детских игр княжною Людмилой Васильевною Полторацкой, открытие поразившего его ее самозванства, беседу с убийцей княгини и княжны Полторацких — Никитой, сцену с Татьяной Берестовой, смешное положение, в которое
последняя поставила его, мучения, которые переносил он от ее кокетства, и, наконец, решение обратиться к патеру Вацлаву за его чудодейственным средством.
Напротив, он более и более расстраивал себя, припоминая поведение своей жены за
последнее время. Оно представлялось ему в самых мрачных
красках. Ее слова, ее движения, самое выражение ее лица восставали в его односторонне направленном уме уличающими фактами ее неверности.
Последней, впрочем, in spe, то есть в будущем, так как пока еще она была тем благоухающим распускающимся цветком, который обещает при своем полном расцвете образовать вокруг себя одуряющую атмосферу аромата и сочетанием нежных
красок ласкать взоры людей, одним словом, стать изящнейшим цветком мироздания — женщиной.
Николай Петрович открыл ему рану своего сердца. Он рассказал ему о своей безнадежной любви к подруге своего детства княжне Баратовой, описав ее Александру Васильевичу яркими
красками влюбленного. Он перед ним излил свои опасения и надежды.
Последние родились при прощании с княжной, когда она исполнила его просьбу и сама одела ему на шею медальон со своим миниатюрным портретом.
Она в разговоре с ним осуждала одну из своих подруг, тайком вышедшую замуж за графа без ведома родителей
последнего, и с
краской негодования рассказывала о тех унижениях, которые пришлось вытерпеть несчастной, прежде нежели родные «из милости» допустили ее к себе и с виду простили сына и его молодую жену.
Последняя передала о новом знакомстве Анне Александровне Масловой, в мрачных
красках описала несчастную судьбу очаровательной женщины и настолько заинтересовала молодую женщину, что та выразила непременное желание познакомиться со Строевой.
Мой поезд отходит только утром, чемоданы упакованы и ящик с
красками далеко, и мне нечего делать всю ночь: крайне удобный случай для
последней вспышки резонерства.
Девять лет прожила старушка в семье Хомутовых и умерла, когда ее воспитаннице минуло семнадцать лет, подарив ей перед смертью свою библиотеку, кольцо из волос Шарлотты Корде, присланное покойной из Парижа ее двоюродным внуком, также погибшим или пропавшим без вести во время первой революции, что служило неистощимою темой для разговоров между ученицей и воспитательницей, причем
последняя описывала своего «brave petit fils» яркими
красками безграничной любви.
Ниже
последних, но тоже на возвышении, шли места для присяжных заседателей, а против них, за деревянной решеткой, окрашенной в желтую
краску, помещались подсудимые, имея перед собой своих защитников, для которых были поставлены стулья и пюпитры.
Вдруг яркая
краска покрыла ее ланиты, — она вспомнила
последние минуты, проведенные у изголовья раненого Воротынского: он забылся первым, здоровым сном; мертвенно-бледные щеки покрылись легким, нежным румянцем, русые кудри сбились на лоб, точно высеченный из мрамора. Он был так увлекательно хорош, и между тем княжна принуждена была с ним расстаться.
Несмотря на то, что перед ним в радужных
красках развертывалась перспектива обладания «неземным созданием», этой девушкой-ребенком, далекой от греха страсти, —
последняя, впрочем, он был убежден, таилась в глубине ее нетронутого сердца, — разлука с Мадлен и ее
последние слова: «Adieu, Nicolas», — как-то странно, казалось ему, прозвучавшие, оставили невольную горечь в его сердце.
Последнего снова не простили мне, и все, что я ни делала, от томящей скуки одиночества, все становилось мне на счет, все окрашивалось в темные
краски и слава обо мне росла и бежала по Москве…
Он ожидал, конечно, что родные его восстанут против этого брака, ввиду исключительной репутации его невесты, тем более, что эта репутация, как только она станет его невестой, из района Сивцева Вражка распространится по всей Москве, он думал, что тетушка Глафира Петровна встанет, что называется, на дыбы, но у него была надежда склонить
последнюю на свою сторону, в ярких, привлекательных
красках описав ей свою ненаглядную Доню, эту честную, открытую, прямую, непочатую натуру.
Предстояла встреча с мужем княгини, который был нарисован
последней далеко не в привлекательных
красках.
При упоминании графом
последнего имени княжна вдруг вспыхнула, но эта мгновенная
краска сменилась моментально мертвенною бледностью. Граф Довудский продолжал стоять с протянутой рукой, пристально глядя на свою собеседницу.
Последняя машинально подала ему руку. Станислав Владиславович с чувством поцеловал ее. Княжна вздрогнула, но не отняла руки.