Неточные совпадения
— Болен, друг, ногами пуще; до порога еще донесли ноженьки, а как вот тут сел, и распухли. Это у меня с
прошлого самого четверга, как стали градусы (NB то есть стал мороз). Мазал я их доселе мазью, видишь; третьего года мне Лихтен, доктор, Едмунд Карлыч,
в Москве прописал, и помогала мазь, ух помогала; ну, а вот теперь помогать перестала. Да и грудь тоже заложило. А вот со вчерашнего и спина, ажно собаки едят… По ночам-то и не
сплю.
Вам не дадут ни
упасть, ни утонуть, разве только сами непременно того захотите, как захотел
в прошлом году какой-то чудак-мещанин, которому опытные якуты говорили, что нельзя пускаться
в путь после проливных дождей: горные ручьи раздуваются
в стремительные потоки и уносят быстротой лошадей и всадников.
Барин помнит даже, что
в третьем году Василий Васильевич продал хлеб по три рубля,
в прошлом дешевле, а Иван Иваныч по три с четвертью. То
в поле чужих мужиков встретит да спросит, то напишет кто-нибудь из города, а не то так, видно, во сне приснится покупщик, и цена тоже. Недаром долго
спит. И щелкают они на счетах с приказчиком иногда все утро или целый вечер, так что тоску наведут на жену и детей, а приказчик выйдет весь
в поту из кабинета, как будто верст за тридцать на богомолье пешком ходил.
— Этакая мудреная эта приваловская природа! — заговорил он. — Смотреть на них, так веревки из них вей, а уж что
попадет в голову — кончено. Прошлую-то зиму, говорят, кутил он сильно?
Больной, однако,
в чувство не входил: припадки хоть и прекращались на время, но зато возобновлялись опять, и все заключили, что произойдет то же самое, что и
в прошлом году, когда он тоже
упал нечаянно с чердака.
Не знаю только,
спал ли я
в прошлый раз или видел тебя наяву?
— Только вот беда моя: случается, целая неделя пройдет, а я не засну ни разу.
В прошлом году барыня одна проезжала, увидела меня, да и дала мне сткляночку с лекарством против бессонницы; по десяти капель приказала принимать. Очень мне помогало, и я
спала; только теперь давно та сткляночка выпита… Не знаете ли, что это было за лекарство и как его получить?
— Ах, нет… да откуда же, впрочем, вам знать? — он
прошлой весной скончался. Год тому назад мы здесь
в Hфtel d’Angleterre служили, а с осени он заболел. Так на зиму
в Ниццу и не
попали. Кой-как месяца с четыре здесь пробились, а
в марте я его
в Гейдельберг,
в тамошнюю клинику свезла. Там он и помер.
— Нет, это что! — прерывает Петя Корочкин, — вот у нас кучер так молодец!
Прошлого года зимой
попал со всей тройкой и с санями
в прорубь, видит — беда неминучая, взял да и разогнал подо льдом лошадей… И вдруг выскочил из другой проруби!
В прошлом я не мог даже
спать иначе, чем при искусственном освещении.
Любовь Андреевна(глядит
в окно на сад). О, мое детство, чистота моя!
В этой детской я
спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось. (Смеется от радости.) Весь, весь белый! О сад мой! После темной ненастной осени и холодной зимы опять ты молод, полон счастья, ангелы небесные не покинули тебя… Если бы снять с груди и с плеч моих тяжелый камень, если бы я могла забыть мое
прошлое!
Когда,
в середине
прошлого столетия, эта полоса целиком
попала в одни крепкие руки, Ключи превратились
в Ключевской завод, а Самосадка так и осталась пристанью.
Надобно благодарить бога, что нынешний год не было падежа на скот: лонись [
В прошлом году.]
пало в городе из восьмисот штук рогатого скота с лишком пятьсот.
— И ничего, ничего! И пусть знают, — горячо возразил Лихонин. — Зачем стесняться своего
прошлого, замалчивать его? Через год ты взглянешь смело и прямо
в глаза каждому человеку и скажешь: «Кто не
падал, тот не поднимался». Идем, идем, Любочка!
Флигель,
в котором мы остановились, был точно так же прибран к приезду управляющего, как и
прошлого года. Точно так же рыцарь грозно смотрел из-под забрала своего шлема с картины, висевшей
в той комнате, где мы
спали. На другой картине так же лежали синие виноградные кисти
в корзине, разрезанный красный арбуз с черными семечками на блюде и наливные яблоки на тарелке. Но я заметил перемену
в себе: картины, которые мне так понравились
в первый наш приезд, показались мне не так хороши.
—
В прошлый раз она наступила на гвоздь, — сказал Тоббоган, подвигая мне сковороду и начиная есть сам. — Она, знаете, неосторожна; как-то чуть не
упала за борт.
Я сдружился с Костыгой, более тридцати путин сделавшим
в лямке по Волге. О
прошлом лично своем он говорил урывками. Вообще разговоров о себе
в бурлачестве было мало — во время хода не заговоришь, а ночь
спишь как убитый… Но вот нам пришлось близ Яковлевского оврага за ветром простоять двое суток. Добыли вина, попили порядочно, и две ночи Костыга мне о былом рассказывал…
Сообщаю новость охотникам:
в прошлом, 1851 году, ночью на 15 сентября,
попал мне язь
в три фунта на крючок, насаженный карасем и поставленный на налимов,
в яме под вешняком. Итак, язь может взять и на рыбку.
Я был светлою личностью… Нельзя сострить ядовитей! Теперь мне сорок семь лет. До
прошлого года я так же, как вы, нарочно старался отуманивать свои глаза вашею этою схоластикой, чтобы не видеть настоящей жизни, — и думал, что делаю хорошо. А теперь, если бы вы знали! Я ночи не
сплю с досады, от злости, что так глупо проворонил время, когда мог бы иметь все,
в чем отказывает мне теперь моя старость!
К довершению всего, тут случился Петруша (его бабенька нынче заставляет
в торжественных случаях прислуживать за столом) и, вспомнив фельдъегерское
прошлое, выпучил глаза и начал так сильно дубасить Стрекозу
в загорбок, что последний разинул
пасть, и мы думали, что непременно оттуда вылетит Иона.
Здесь он недурно исполнял роли благородных отцов и окончил мирно свое земное странствие
в Москве, каким-то путем
попав на небольшие роли
в Малый театр. Иногда
в ресторане Вельде или «Альпийской розе» он вспоминал свое
прошлое, как он из бедного еврейского местечка на Волыни убежал от родителей с труппой бродячих комедиантов, где-то на ярмарке
попал к Григорьеву и прижился у него на десятки лет.
Солдат курил папиросы и рассказывал о своем
прошлом, о том, как он на службу из конторщиков
попал, охотой пошел, как его ранили, как потом отставку получил и как
в нищие
попал.
Когда вода
спала на три четверти аршина, подошла партия бурлаков из Кыновского завода. Нужно было дорожить временем, чтобы не запоздать. Новые бурлаки нанесли самых невеселых новостей, которые главным образом вертелись около «убивших» барок на камнях, то есть между Уткой и Кыном. Их считали десятками. Вообще нынешний сплав задался совсем не
в пример
прошлым годам, и получалась невероятная цифра крушений, когда еще не было пройдено и половины пути.
Бегушев на это молчал.
В воображении его опять носилась сцена из
прошлой жизни. Он припомнил старика-генерала, мужа Натальи Сергеевны, и его свирепое лицо, когда тот подходил к барьеру во время дуэли; припомнил его крик, который вырвался у него, когда он
падал окровавленный: «Сожалею об одном, что я не убил тебя, злодея!»
Действительно, я
в этом нуждался. За два часа произошло столько событий, а главное, — так было все это непонятно, что мои нервы
упали. Я не был собой; вернее, одновременно я был
в гавани Лисса и здесь, так что должен был отделить
прошлое от настоящего вразумляющим глотком вина, подобного которому не пробовал никогда.
В это время пришел угловатый человек с сдавленным лицом и вздернутым носом,
в переднике. Он положил на кровать пачку вещей и спросил Тома...
— Полно, отец, — говорила меж тем Евлампия, и голос ее стал как-то чудно ласков, — не поминай
прошлого. Ну, поверь же мне; ты всегда мне верил. Ну, сойди; приди ко мне
в светелку, на мою постель мягкую. Я обсушу тебя да согрею; раны твои перевяжу, вишь, ты руки себе ободрал. Будешь ты жить у меня, как у Христа за пазухой, кушать сладко, а
спать еще слаще того. Ну, были виноваты! ну, зазнались, согрешили; ну, прости!
Помню, говорил он быстро-быстро, как бы убегая от
прошлого, а я слушаю и гляжу
в печь. Чело её предо мной — словно некое древнее и слепое лицо, чёрная
пасть полна злых языков ликующего пламени, жуёт она, дрова свистят, шипят. Вижу
в огне Гришину сестру и думаю: чего ради насилуют и губят люди друг друга?
По-прежнему Ольга Ивановна искала великих людей, находила и не удовлетворялась и опять искала. По-прежнему она каждый день возвращалась поздно ночью, но Дымов уже не
спал, как
в прошлом году, а сидел у себя
в кабинете и что-то работал. Ложился он часа
в три, а вставал
в восемь.
— Ну да ничего; Павла Мироныча тоже нелегко обидеть: сильней его ни
в Ельце, ни
в Ливнах кулачника нет. Что ни бой — то два да три кулачника от его руки
падают. Он
в прошлом году, постом, нарочно
в Тулу ездил и даром что мукомол, а там двух самых первых самоварников так сразу с грыжей и сделал.
— А он, — говорит, — когда
в прошлом году к отцу
в гости прииезжал, то для маленькой племянницы, которая ходить не умела, такие ходульные креслица сделал, что она не
падала.
Он
в последнее время, вообще,
спал плохо, а сегодня просто задремал и проснулся от слуховой галлюцинации, которая, как молния, осветила все
прошлое.
Хирин. Да… Ваша супруга, кажется, образованная, а
в понедельник на
прошлой неделе такое выпалила, что я потом дня два только руками разводил. Вдруг при посторонних спрашивает: «Правда ли, что у нас
в банке муж накупил акций Дряжско-Пряжского банка, которые
упали на бирже? Ах, мой муж так беспокоится!» Это при посторонних-то! И зачем вы откровенничаете с ними, не понимаю! Хотите, чтобы они вас под уголовщину подвели?
Он не танцевал, смотрел высокомерно, потому что был один из сотрудников сатирического журнала «Головешка», задавал тону и
попал на свадьбу случайно, приглашенный как почетный гость Пселдонимовым, с которым был на ты и с которым, еще
прошлого года, вместе бедствовал у одной немки, «
в углах».
— Да вот как: жила я у хозяина двенадцать лет, принесла ему двенадцать жеребят, и все то время пахала да возила, а
прошлым годом ослепла и все работала на рушалке; а вот намедни стало мне не
в силу кружиться, я и
упала на колесо. Меня били, били, стащили за хвост под кручь и бросили. Очнулась я, насилу выбралась, и куда иду — сама не знаю. — Волк говорит...
Помните, как
в прошлом году я под осень гостила у вас, про нее тогда я вам сказывала, что как скоро заговорила я с ней, едва открывая «тайну», дух на нее накатил — вся задрожала, затрепетала, как голубь, глаза загорелись, и без чувств
упала она ко мне на руки.
Ночь… Тихо вздыхает рядом костлявая Васса…
В головах ровно дышит голубоглазая Дуня, Наташина любимица… Дальше благоразумная, добрая и спокойная Дорушка… Все
спят… Не спится одной Наташе. Подложив руку под кудрявую голову, она лежит, вглядываясь неподвижно
в белесоватый сумрак весенней ночи. Картины недалекого
прошлого встают светлые и мрачные
в чернокудрой головке. Стучит сердце… Сильнее дышит грудь под напором воспоминаний… Не то тоска, не то боль сожаления о минувшем теснит ее.
Молодежь Ростовых сидит на диване
в темной комнате,
в окна
падает на пол серебряный свет месяца. Все разговаривают шепотом, охваченные светлым, таинственным настроением. Вспоминают впечатления самого дальнего
прошлого, где сновидения сливаются с действительностью, — и тихо смеются, радуясь чему-то.
—
В прошлом году я за визит с вас… сколько взял? Двести рублей взял. А теперь и ста нет? Шутки шутишь, ворона! Поройся-ка у старухи, найдешь… Впрочем, убирайся.
Спать хочу.
—
В прошлом году я не сразу
попал на урок. Не знаю, что будет
в этом году; вероятно, не скоро найду себе заработок. Я просил бы вас дать мне рублей пятнадцать на квартиру и обед.
Когда Бенни впервые
попал в редакцию, я почти ровно ничего не знал об его
прошлом. И Лесков и Воскобойников (уже знакомый с Бенни) рассказывали мне только то, что не касалось подпольной его истории.
Театр слишком меня притягивал к себе. Я
попал как раз к приезду нового директора, Л.Ф.Львова, брата композитора, сочинившего музыку на"Боже, царя храни". Начальник репертуара был некто Пельт, из обруселой московской семьи французского рода, бывший учитель и гувернер, без всякого литературного
прошлого, смесь светского человека с экс-воспитателем
в хороших домах.
Проводив своего пациента, генеральша минуту глазами, полными слез, глядит на отца Аристарха, потом ласкающим, благоговеющим взором обводит аптечку, лечебники, счета, кресло,
в котором только что сидел спасенный ею от смерти человек, и взор ее
падает на оброненную пациентом бумажку. Генеральша поднимает бумажку, разворачивает ее и видит
в ней три крупинки, те самые крупинки, которые она дала
в прошлый вторник Замухришину.
Он до самой зари рассказывал офицерам эпизоды из своего хорошего
прошлого, водил их по комнатам, показывал дорогие картины, старые гравюры, редкое оружие, читал подлинные письма высокопоставленных людей, а измученные, утомленные офицеры слушали, глядели и, тоскуя по постелям, осторожно зевали
в рукава; когда наконец хозяин отпустил их,
спать было уже поздно.
Даже
в самые яркие весенние дни он кажется покрытым густою тенью, а
в светлые, лунные ночи, когда деревья и обывательские домишки, слившись
в одну сплошную тень, погружены
в тихий сон, он один как-то нелепо и некстати, давящим камнем высится над скромным пейзажем, портит общую гармонию и не
спит, точно не может отделаться от тяжелых воспоминаний о
прошлых, непрощённых грехах.
— Признаю, что я вполне
в твоей власти, но предупреждаю, если ты уже слишком затянешь петлю,
в которую я
попал, я предпочту умереть, чем влачить эти тяжелые цепи
прошлого. Чего ты от меня хочешь? Ты живешь, ничего не делая и ничем не рискуя, — а я? Я ежеминутно должен дрожать, чтобы не попасться. Мне грозит ежеминутно тюрьма, Сибирь. Подумай об этом и сжалься. А ты требуешь от меня все больше и больше.
— Однако это случилось, и всего несколько месяцев тому назад. Я
прошлой зимой поехал, по обыкновению, за границу, таскался по Италии и Швейцарии и, наконец,
в декабре
попал в Ниццу. Потянуло меня
в Монте-Карло, где я хотел попытать счастья
в рулетку. Кстати, я тебе не советую знакомиться с этой игрой.
— Не тужи, Мариуленька, — продолжал Василий, — назад не оглядывайся,
прошлого не воротишь, поищем лучше впереди; старую брыкливую кобылу сбудем, огневого коня-молодца добудем. А чтоб знать, как дело повести вернее, порасскажи-ка мне от сивки-бурки, вещей каурки, как зачиналась белокаменна Москва, то есть как
попала твоя дочка
в княжны.
«Ишь, дрыхнет, — пронеслось
в его голове, — вот что значит иметь светлое
прошлое и светлое будущее… я давно не
спал так. Будущее, — повторил он мысленно, — впрочем, он не знает этого будущего, даже очень близкого, и хорошо, что не знает, пусть
спит, скоро так заснет, что не проснется».
Мне очень досадно, что я не
в Михайловском театре. Деверия должна нынче канканировать.
В прошлую субботу я так хохотала. Старик Верне пресмешно был одет
в солдатский мундир и красные панталоны.
В пятой фигуре он выделывал соло… Недавно я видела Лелеву: давали"Десять невест". После французов это — детские танцы. Мне бы хотелось увидать настоящий, канкан. А где его увидишь? Поехать на пикник… Или
попасть к Огюсту, когда приедут мужчины с француженками?
— Не набрасывайтесь опять, как сумасшедший! Марья Павловна все еще боится вас из-за
прошлой сцены… Надо идти к цели постепенно. Рим построен не
в один день, ни одно дерево не
падает с первого удара топора. Заметьте это.