Неточные совпадения
Но пусть, пусть была дверь отворена, пусть подсудимый отперся, солгал из
чувства самозащиты, столь
понятного в его положении, пусть, пусть он проник в дом, был в доме — ну и что же, почему же непременно коли был, то и убил?
— Какое до того дело, что это напряжение ненормальное, если самый результат, если минута ощущения, припоминаемая и рассматриваемая уже в здоровом состоянии, оказывается в высшей степени гармонией, красотой, дает неслыханное и негаданное дотоле
чувство полноты, меры, примирения и встревоженного молитвенного слития с самым высшим синтезом жизни?» Эти туманные выражения казались ему самому очень
понятными, хотя еще слишком слабыми.
Всегда напряженно вслушиваясь в споры, конечно не понимая их, она искала за словами
чувство и видела — когда в слободке говорили о добре, его брали круглым, в целом, а здесь все разбивалось на куски и мельчало; там глубже и сильнее чувствовали, здесь была область острых, все разрезающих дум. И здесь больше говорили о разрушении старого, а там мечтали о новом, от этого речи сына и Андрея были ближе,
понятнее ей…
Во всех чувствовалось что-то сдвинутое, нарушенное, разбитое, люди недоуменно мигали ослепленными глазами, как будто перед ними загорелось нечто яркое, неясных очертаний, непонятного значения, но вовлекающей силы. И, не понимая внезапно открывавшегося великого, люди торопливо расходовали новое для них
чувство на мелкое, очевидное,
понятное им. Старший Букин, не стесняясь, громко шептал...
Если же присовокупить к этому, с одной стороны, ожидаемые впереди почести, начальственную признательность и, главное, репутацию отлично хитрого чиновника, в случае удачного ловления, и, с другой стороны, позор и поношение, репутацию «мямли» и «колпака», в случае ловления неудачного, то без труда сделаются
понятными те бурные
чувства, которых театром становится сердце мало-мальски самолюбивого следователя.
Сорин(опираясь на трость). Мне, брат, в деревне как-то не того, и,
понятная вещь, никогда я тут не привыкну. Вчера лег в десять и сегодня утром проснулся в девять с таким
чувством, как будто от долгого спанья у меня мозг прилип к черепу и все такое. (Смеется.)А после обеда нечаянно опять уснул, и теперь я весь разбит, испытываю кошмар, в конце концов…
Но люди смотрят доселе на науку с недоверием, и недоверие это прекрасно; верное, но темное
чувство убеждает их, что в ней должно быть разрешение величайших вопросов, а между тем перед их глазами ученые, по большей части, занимаются мелочами, пустыми диспутами, вопросами, лишенными жизни, и отворачиваются от общечеловеческих интересов; предчувствуют, что наука — общее достояние всех, и между тем видят, что к ней приступа нет, что она говорит странным и трудно
понятным языком.
Между службами я читала Евангелие, и все
понятнее и
понятнее мне становилась эта книга, и трогательнее и проще история этой божественной жизни, и ужаснее и непроницаемее те глубины
чувства и мысли, которые я находила в его учении.
В ней, кроме красоты и легкости движений, изумляло цирковых артистов доведенное до невероятной точности
чувство темпа — особенное, шестое
чувство, вряд ли
понятное где-нибудь, кроме балета и цирка, но необходимое при всех трудных и согласованных движениях под музыку.
Впрочем, из этого следует, что бабе было холодно, что болела у нее слабая грудь, а наконец и то, что ее беспокоило состояние собственного ребенка —
чувство весьма обыкновенное,
понятное каждому.
Очень может быть, что во время войны 1830 года в Польше преобладало
чувство исключительной национальности и весьма
понятной вражды.
Если можно внушать и внушается уважение к воображаемым святыням: причастиям, мощам, книгам, то во сколько раз нужнее внушать детям и мало думающим людям уважение не к чему-либо воображаемому, но к самому действительному и всем
понятному и радостному
чувству любви людей к людям.
Первым впечатлением испуганной и сконфуженной Лары было
чувство ужаса, затем весьма
понятный стыд, потому что она была совсем раздета. Затем первое ее желание было закричать, броситься к тетке и разбудить ее, но это желание осталось одним желанием: открытые уста Ларисы только задули свечу и не издали ни малейшего звука.
Но никто не обратил внимания на ее слова и не поддержал на этот раз Маню; все считали, что напоминание о котлетах в эту торжественную минуту было совсем некстати. Всех нас охватило новое
чувство, вряд ли даже вполне доступное нашему пониманию, но зато вполне
понятное каждому истинно русскому человеку, —
чувство глубокого восторга от осветившей нашу душу встречи с обожаемым нами, бессознательно еще, может быть, великим Отцом великого народа.