Неточные совпадения
В конце XIX и начале XX века считали огромным достижением в познании человека, в
понимании писателей и разгадки написанных ими
книг, когда открыли, что человек может скрывать себя в своей мысли и писать обратное тому, что он в действительности есть.
Уже в своей
книге «Смысл творчества», совсем по-иному, чем Н. Федоров, и независимо от него, я высказал мысли о творчески-активном
понимании Апокалипсиса.
В
понимании источников власти Хомяков был демократом, сторонником суверенитета народа [См. мою
книгу «А. С. Хомяков».].
Книга его характеризуется переходом от философии формальной к философии материальной, от индивидуалистического
понимания процесса знания к
пониманию соборному.
— Ну да, — продолжал невозмутимо Симановский, — я покажу ей целый ряд возможных произвести дома химических и физических опытов, которые всегда занимательны и полезны для ума и искореняют предрассудки. Попутно я объясню ей кое-что о строении мира, о свойствах материи. Что же касается до Карла Маркса, то помните, что великие
книги одинаково доступны
пониманию и ученого и неграмотного крестьянина, лишь бы было понятно изложено. А всякая великая мысль проста.
«Имею удовольствие препроводить Вам при сем жития святых и
книгу Фомы Кемпийского «О подражании Христу». Читайте все сие со вниманием: тут Вы найдете вехи, поставленные нам на пути к будущей жизни, о которой Вы теперь болеете Вашей юной душой. Еще посылаю Вам
книгу, на русском языке, Сен-Мартена об истине и заблуждениях. Перевод очень верный. Если что будет затруднять Вас в
понимании, спрашивайте меня. Может быть, при моей душевной готовности помогать Вам, я и сумею растолковать».
Так что, как сведения, полученные мною после выхода моей
книги о том, как не переставая понималось и понимается меньшинством людей христианское учение в его прямом и истинном смысле, так и критики на нее, и церковные и светские, отрицающие возможность понимать учение Христа в прямом смысле, убедили меня в том, что тогда как, с одной стороны, никогда для меньшинства не прекращалось, но всё яснее и яснее становилось истинное
понимание этого учения, так, с другой стороны, для большинства смысл его всё более и более затемнялся, дойдя, наконец, до той степени затемнения, что люди прямо уже не понимают самых простых положений, самыми простыми словами выраженных в Евангелии.
В зале Передонов присел на корточки перед печкою, свалил
книги на железный лист, — и Володин сделал то же, — и принялся с усилием запихивать
книгу за
книгою в неширокое отверстие. Володин сидел на корточках рядом с ним, немного позади, и подавал ему
книги, сохраняя глубокомысленное и понимающее выражение на своем бараньем лице с выпяченными из важности губами и склоненным от избытка
понимания крутым лбом. Варвара заглядывала на них через дверь. Со смехом сказала она...
Егор усердно читал «Свод законов», «Положение о крестьянах»,
книги по земельному вопросу и, видимо, очень успел в
понимании этих мудростей.
Общее содержание отрицательного богословия, развиваемого преимущественно в первой и отчасти во второй
книге «De divisione naturae», основного трактата Эриугены, последний определяет так: в нем выясняется, что «Бога Ничто из всего, что существует и чего не существует, не выражает в Его сущности, что и сам Он совершенно не знает, что Он есть, ибо Он никоим образом не может быть определяем по величине или свойству, ибо ничто не подходит к Нему и сам Он ничем не постигается, и что сам Он в том, что существует и не существует, собственно говоря, не выражается в самом себе, — род незнания, превосходящий всякое знание и
понимание»***.
Критический анализ неокантианского («трансцендентального»)
понимания платоновской идеи см. в
книгах А. Ф. Лосева...
Символика пророческих «мифов» делает их
понимание затруднительным, а до времени «распечатания» пророческих
книг даже и невозможным без особого озарения духовного, но принципиально надо признавать за ними не условное, а безусловное значение, они не суть probabilia [Вероятности (лат.).], а голос вечности, раздающийся во времени.
B III
книге «De divisione naturae» Эриугена дает подробное и всестороннее исследование вопроса о ничто (особенно гл. IV–XXIII), из которого создан мир, подвергая критике и отвержению церковное
понимание ничто, как ниже — бытие или не бытие, и утверждая, как единство мыслимое и последовательное, свое вышеизложенное
понимание.
В этих нескольких строках Шопенгауэра больше
понимания духа эллинской трагедии, чем во всей блестящей, но совершенно фантастической
книге Ницше.
И было высказано изречение: pro capite lectoris habent sua fata libelli, то есть что судьбы
книги зависят от
понимания тех людей, которые их читают.
Его «L’évolution créatrice» блестяще критикует все научные теории развития и обосновывает творчество, но строится наукообразно и в рабской зависимости от биологии [Замечательная
книга Бергсона «L’évolution créatrice» [ «Творческая эволюция» (фр.).] вся проникнута двойственностью в
понимании задач философии.