Неточные совпадения
Дьякон углубленно настраивал гитару. Настроив, он встал и
понес ее в угол, Клим увидал пред
собой великана,
с широкой, плоской грудью, обезьяньими лапами и костлявым лицом Христа ради юродивого, из темных ям на этом лице отвлеченно смотрели огромные, водянистые глаза.
— Пишу другой: мальчика заставили пасти гусей, а когда он полюбил птиц, его сделали помощником конюха. Он полюбил лошадей, но его взяли во флот. Он море полюбил, но сломал
себе ногу, и пришлось ему служить лесным сторожем. Хотел жениться — по любви — на хорошей девице, а женился из жалости на замученной вдове
с двумя детьми. Полюбил и ее, она ему родила ребенка; он его
понес крестить в село и дорогой заморозил…
— Мама, окрести его, благослови его, поцелуй его, — прокричала ей Ниночка. Но та, как автомат, все дергалась своею головой и безмолвно,
с искривленным от жгучего горя лицом, вдруг стала бить
себя кулаком в грудь. Гроб
понесли дальше. Ниночка в последний раз прильнула губами к устам покойного брата, когда проносили мимо нее. Алеша, выходя из дому, обратился было к квартирной хозяйке
с просьбой присмотреть за оставшимися, но та и договорить не дала...
Удэгейцы задержали лодку и посоветовались между
собой, затем поставили ее поперек воды и тихонько стали спускать по течению. В тот момент, когда сильная струя воды
понесла лодку к скале, они ловким толчком вывели ее в новом направлении. По глазам удэгейцев я увидел, что мы подверглись большой опасности. Спокойнее всех был Дерсу. Я поделился
с ним своими впечатлениями.
Поселились они
с матерью во флигеле, в саду, там и родился ты, как раз в полдень — отец обедать идет, а ты ему встречу. То-то радовался он, то-то бесновался, а уж мать — замаял просто, дурачок, будто и невесть какое трудное дело ребенка родить! Посадил меня на плечо
себе и
понес через весь двор к дедушке докладывать ему, что еще внук явился, — дедушко даже смеяться стал: «Экой, говорит, леший ты, Максим!»
А пока у Никитушки шел этот разговор
с Евгенией Петровной, старуха Абрамовна, рассчитавшись
с заспанным дворником за самовар, горницу, овес да сено и заткнув за пазуху своего капота замшевый мешочек
с деньгами, будила другую девушку, которая не оказывала никакого внимания к словам старухи и продолжала спать сладким сном молодости. Управившись
с собою, Марина Абрамовна завязала узелки и корзиночки, а потом одну за другою вытащила из-под головы спящей обе подушки и
понесла их к тарантасу.
Великий мастер. Человек скитается, яко тень, яко цвет сельный отцветает. Сокровиществует и не весть кому соберет, умрет и ничего из славы сей земли
с собой не
понесет. Наг приходит в мир сей и наг уходит. Господь даде, господь и взя.
Сенатор сел
с ней рядом, и лошади
понесли их по гладким улицам губернского города. Когда они проезжали невдалеке от губернаторского дома, то Клавская, все время закрывавшая
себе муфтой лицо от холода, проговорила негромко...
С дороги!» Стремительная человеческая волна, гонимая сильным напором, подхватила Андрея Ильича,
понесла его за
собой, чуть не сбросив
с ног, и плотно прижала между задком одной пролетки и дышлом другой.
Чтобы не встречаться
с ним, Лаптев вышел в столовую, потом спустился к
себе вниз. Для него было ясно, что сойтись
с доктором покороче и бывать в его доме запросто — дело невозможное; и встречаться
с этим «одром», как называл его Панауров, было неприятно. И оттого он так редко виделся
с Юлией Сергеевной. Он сообразил теперь, что отца нет дома, что если
понесет теперь Юлии Сергеевне ее зонтик, то, наверное, он застанет дома ее одну, и сердце у него сжалось от радости. Скорей, скорей!
— Просто, как есть. По улице мостовой шла девица за водой — довольно
с меня. Вот я нынче старческие мемуары в наших исторических журналах почитываю. Факты — так
себе, ничего, а чуть только старичок начнет выводы выводить — хоть святых вон
понеси. Глупо, недомысленно, по-детски. Поэтому я и думаю, что нам, вероятно, на этом поприще не судьба.
Илья, как во сне, ловил её острые поцелуи и пошатывался от судорожных движений гибкого тела. А она, вцепившись в грудь ему, как кошка, всё целовала его. Он схватил её крепкими руками,
понёс к
себе в комнату и шёл
с нею легко, как по воздуху…
— Прежде еще было кое-что, — начала она, — но и то потом оказалось очень нетвердым и непрочным: я тут столько
понесла горьких разочарований; несколько из моих собственных подруг, которых я считала за женщин
с совершенно честными понятиями, вдруг, выходя замуж, делались такими негодяйками, что даже взяточничество супругов своих начинали оправдывать. Господа кавалеры — тоже, улыбнись им хоть немного начальство или просто богатый человек, сейчас же продавали
себя с руками и ногами.
— А умеешь, то и ладно! — молвил он и в одно мгновение вскинул меня на одно плечо, а брата — на другое, велел нам взяться друг
с другом руками за его затылком, а сам покрыл нас своею свиткою, прижал к
себе наши колена и
понес нас, скоро и широко шагая по грязи, которая быстро растворялась и чавкала под его твердо ступавшими ногами, обутыми в большие лапти.
Знаете, он не говорит о
себе сам, но тётя Лучицкая, — она ведь одного полка
с ним, — рассказывала, что под Горным Дубняком у его лошади разбили пулей ноздрю и она
понесла его прямо на турок.
Матрена. Ну, матушка, мудреное ли это колдовство: человек умный, богатый да лукавый! В те поры, как
с злодейкой-то моей это приключилось, он приходит ко мне. «Матрена, говорит, у тебя баба без мужа
понесла; мотри, чтобы она над
собой али над ребенком чего не сделала, — ты за то отвечать будешь». Я так, мать, и ахнула, ничего того не думаючи и не ведаючи; а она, псовка, и входит на эти слова. Я было накинулась на нее, а он на меня затопал. «Не трожь, говорит, ее; сам барин про то знает и простил ее».
— А! c'est vous? [это вы? (франц.)] — закричала Глафира Петровна,
с неподдельною радостью бросаясь к нему, — боже! Что со мной было! Я была у Половицыных; можешь
себе представить… ты знаешь, что они теперь у Измайловского моста; я говорила тебе, помнишь? Я взяла сани оттудова. Лошади взбесились,
понесли, разбили сани, и я упала отсюда во ста шагах; кучера взяли; я была вне
себя. К счастию, monsieur [господин (франц.)] Творогов…
И поползла… Мох, травы, корни лоз,
Все, что срастись
с корой успело змея,
Все выдернув,
с собою он
понес.
Мы обрадовались, взяли коробок, наклали в него хлопчатой бумаги, уложили в него гнездо
с птичками и
понесли к
себе наверх. Потом мы нарыли червяков, намочили хлеб в молоке и стали кормить воробушков. Они ели хорошо, трясли головками, чистили клювики об стенки коробка и все были очень веселы.
Я крепко обнял ее. Она вдруг истерично заплакала, и лицо ее приняло такое же бессмысленное, тупое выражение, какое я видел у нее в беседке, когда зажигал спички… Не спрашивая ее согласия, мешая ей говорить, я насильно потащил ее к
себе в гостиницу… Она была как в столбняке и не шла, но я взял ее под руку и почти
понес… Помню, когда мы поднимались вверх по лестнице, какая-то фигура
с красным околышем удивленно поглядела на меня и поклонилась Кисочке…»
Но вот схватил он за складки еще одну серую шинель, повернув ее лицом к месяцу, припал ухом к груди и, вскинув мертвеца на спину, побежал
с ним, куда считал безопаснее; но откуда ни возьмись повернул на оставленное поле новый вражий отряд, и наскочили на Сида уланы и замахнулись на его ношу, но он вдруг ужом вывернулся и принял на
себя удар; упал
с ног, а придя в
себя, истекая кровью, опять
понес барина.
Суворов был вполне русский человек — погрузившись в солдатскую среду для ее изучения, он не мог не
понести на
себе ее сильного влияния. Он сроднился
с ней навсегда; все, на что он находил
себе отголосок в ее натуре, выросло в нем и окрепло или же усвоилось и укоренилось. В бытность свою солдатом он изучал во всей подробности воинские уставы и постановления, бывал постоянно на строевых учениях и ходил в караул.
Цибик
с двумя листами бумаги был принесен, от него
понесло чайным ароматом. Левкоева стала махать на
себя руками, как бы желая подышать воздухом, который был им напитан. Андрей Иванович стаканом и ложкой бережно насыпал на каждый лист по целой горе чаю и приказал слуге хорошенько завернуть и отдать барыне, когда она от него выйдет.
Находившиеся в княжеских хоромах также долго не могли прийти в
себя от неожиданного удара. Княжну Евпраксию замертво отнесли в опочивальню. Бледный, испуганный насмерть отец Михаил стоял в глубине горницы. Яков Потапович
с помощью сенных девушек
понес бесчувственную невесту. Князь Василий и Никита в застывших позах стояли посреди комнаты и растерянно глядели друг на друга.
— Куда бог
понесет. Со мною вы можете уехать ранее, чем вам назначено, и мы посетим много любопытных мест… Кстати, вы мне можете пригодиться при посещении галерей; а я вам покажу дикие местности и дикий воинственный народ, быт которого может представить много интересного для вашего искусства… Другими никакими соображениями не стесняйтесь — это все дело товарища, который вас
с собой приглашает.
Князь Андрей не помнил ничего дальше: он потерял сознание от страшной боли, которую причинили ему укладывание на носилки, толчки во время движения и сондирование раны на перевязочном пункте. Он очнулся уже только в конце дня, когда его, соединив
с другими русскими ранеными и пленными офицерами,
понесли в госпиталь. На этом передвижении он чувствовал
себя несколько свежее и мог оглядываться и даже говорить.
Все это мне передал Кириак, и передал так превосходно, что я, узнав дух языка, постиг и весь дух этого бедного народа; и что всего мне было самому над
собою забавнее, что Кириак
с меня самым незаметным образом всю мою напускную суровость сбил: между нами установились отношения самые приятные, легкие и такие шутливые, что я, держась сего шутливого тона, при конце своих уроков велел горшок каши сварить, положил на него серебряный рубль денег да черного сукна на рясу и
понес все это, как выученик, к Кириаку в келью.
С трепещущим сердцем он подошел к вязанке дров, развязал веревку, вытянул ее из-под дров и, оглядываясь на дверь,
понес к
себе в камеру. В камере он влез на табуретку и накинул веревку на отдушник. Связав оба конца веревки, он перетянул узел и из двойной веревки сделал петлю. Петля была слишком низко. Он вновь перевязал веревку, опять сделал петлю, примерил на шею и, беспокойно прислушиваясь и оглядываясь на дверь, влез на табуретку, всунул голову в петлю, оправил ее и, оттолкнув табуретку, повис…