Украинские сказки

Сборник

Украинская сказка живет не в ограниченном, а в широком, поистине космическом пространстве, если под космосом понимать не только Вселенную, но и – гармонию, противостоящую хаосу – именно так трактовали слово «космос» древние. Имеется в виду не только небывалая сила героев, их волшебные возможности, общение с силами природы, с Солнцем, Луной, Ветром, но и само по себе множество волшебных сказок о животных и о природе, которых в Украине бытует как нигде более у славян.

Летучий корабль

Жили-были старик да старуха, и было у них три сына: двое из них умные, а третий — дурак. Умных старики жалели, что ни неделя — то всё чистые рубахи, а дурачка лишь ругали, смеялись над ним, только и знал он, что без штанов в куче проса на печи сидеть. Если дадут еды — ест, а не дадут — без неё голодает. А пошёл в то время слух, будто прилетел царский приказ во дворец на обед собраться, а кто смастерит такой корабль, который летал бы, и на этом корабле прибудет, тот царскую дочки в жёны получит.

Тут умные братья советоваться стали:

— Надо бы и нам пойти, наверно, может быть, наше счастье.

Подумали, у родителей спрашивают:

— Пойдем-ка мы, — сказали, — на обед к самому царю: терять нам нечего, может, счастье свое отыщем там.

Отец отговаривал сыновей и мать отговаривала. А они:

— Пойдем, и с концами! Благословляйте нам путь-дорогу.

Старикам, ничего не остаётся, благословили сыновей в дорогу; надавали белых паляниц, зажарили поросенка, горилку дали, и отправились они.

А дурак, тем временем, сидел на печи и сам просился:

— И я, мать, пойду, — говорит, — туда же, куда братья отправились!

— Да куда тебе, дураку, идти? — отвечала мать. — Там же тебя волки сожрут!

— Не сожрут, — говорит, — всё равно пойду!

Старики сначала над сыном посмеялись, потом бранить стали. Но видно же, что с дурачка ничего не возьмёшь, и говорили:

— Ладно, иди, но тогда назад не возвращайся и сыном нашим не называйся.

Положила ему мать в торбу черного хлеба чёрствого да флягу воды и выпроводила сына из дому. Отправился он.

Шёл, шёл, вдруг встретил на пути деда. Такой седой дед, с белой бородой, по пояс длиной!

— Здорово, дедушка!

— Здравствуй, сынок!

— Куда это, дедушка, путь держите?

А тот отвечает:

— Хожу по миру да людей от беды спасаю. А ты, сынок, куда направился?

— На царский обед.

— А сумеешь, такой корабль построить, что сам летать может? — спросил дед.

— Нет, — отвечал дурак, — не могу!

— Так зачем же ты идешь?

— А кто его знает, зачем! — молвит дурень, — Мне терять нечего, а вдруг, там где-нибудь счастье мое прячется.

— Ну, садись, — говорил дед, — отдохни немножко, пополуднуем. Достань, что в торбе лежит.

— Эх, дедушка, ничего там нет, один лишь черствый хлеб, но вам такой не укусить.

— Ничего страшного, достань!

Вот дурень достал хлеб, глядит — вдруг из этого чёрствого хлеба пышные белые паляницы сделались, каких он отродясь видал и не ел: как у самих панов.

— Ну вот, — молвит дед, — но как же без выпивки полдничать-то? Может у тебя горилка имеется?

— Нет, неоткуда ей взяться! Лишь фляга с водой есть.

— Достань-ка её! — говорит.

Достаёт он флягу, попробовали, а там уже горилка сделалась!

— Ишь, — сказал дед, — а ведь бог жалует дураков!

Тогда расстелили они на земле свитки, сели и полдничать стали. Закусили неплохо, отблагодарил дед дурака за хлеб и горилку и сказал:

— Теперь слушай, сынок, иди ты в лес, подходи к дереву, трижды перекрестись, ударь топором, и сразу падай ниц, после лежи, пока не подымут. Тогда корабль тебе смастерится, ты сядешь на него и полетишь, куда надобно, забирая на пути любого встречного.

Отблагодарил дурак деда, простились они. Дед побрел своей дорогой, дурак же в лес отправился.

Как пришёл в лес, подошел до дерева, стукнул по нему топором, сразу упал ниц, лежит, да и заснул. Проспал дурак под деревом несколько часов, слышит, как будит его кто-то.

— Подымайся, тут твое счастье, поспело уже, вставай!

Дурень просыпается, смотрит: корабль рядом с ним стоит, корабль не простой, а золотой, мачты его серебряные, паруса его шелковые, и надулись так, что только лететь!

Тогда, долго не раздумывая, забрался он на него, а корабль снялся сам и полетел… Летит он между небом и землёй, что не увидать глазом.

Летит дурень, смотрит на землю и видит, что на дороге человек лежит, ухом к земле приник и слушает что-то. Дурак кричит ему с корабля:

— Здравствуй, дядько!

— Здравствуй, голубчик!

— Что ж ты такое делаешь?

— Я слушаю, — отвечает, — весь ли люд у царя уже собрался.

— И ты туда же собрался?

— Да.

— Забирайся ко мне, подвезу.

Он сел.

Летели они, пока не увидали, как человек с одной ногой к уху привязанной, скачет по дороге на другой. Дурак к нему с корабля обращается:

— Здравствуй, дядько!

— Здравствуй, милый!

— А что это ты на одной ноге скачешь?

— Коли, — говорит, — отвязал бы другую, тогда за один шаг весь свет обошёл бы. Но я, — молвил, — не хочу.

— Куда же ты направляешься?

— К царю путь держу на обед.

— Ну, давай с нами.

— Хорошо.

Забрался и он на корабль, полетел корабль дальше.

Летят они дальше, летят, глядят — а на дороге стоит охотник да из лука целится, но нет нигде ничего — ни птицы какой, ни зверя. Дурак ему с корабля:

— Здравствуй, дядько! Куда это ты нацеливаешься, когда не видать ни птицы какой, ни зверя?

— Здравствуйте люди добрые! Почему, не видать-то? Это вам не видать, а мне-то видно!

— Ну и где же тебе её видать?

— Вон в той стороне, через сто верст, на высохшей грушке сидит она!

— Забирайся к нам, полетим вместе!

Вот и охотник к ним сел. И полетели.

Летят, летят, вдруг увидали: идет дорогой человек, несет на спине наполненный мешок хлебом.

— Здравствуй, дядько!

— Здорово!

— Ты куда путь держишь?

— Направляюсь, — говорил, — хлеба на обед добыть.

— У тебя ж и без того мешок полон!

— Что там этого хлеба! Одному мне, да на раз не хватило бы.

— Давай с нами!

— Хорошо!

Сел и он. Взлетели.

Летят, летят, глядят — человек возле озера ходит, как будто ищет чего.

— Здравствуй, дядько!

— Здорово!

— А что ты тут выхаживаешь?

— Пить, — отвечает, — хочу, а воды никак не найти.

— Но ведь целое озеро рядом, — что ж ты не попьёшь?

— Что там этой воды! Одному мне, да на глоток не хватило бы.

— Давай с нами!

— Давай.

Садится он. Полетели.

Летят, летят, тут увидали: направляется в село мужик, тащит мешок с соломой.

— Здравствуй, дядько! Куда это ты солому тащишь?

— В село, — отвечает.

— Ну-ну! Да неужели в селе соломы не хватает?

— Там хватает, — говорит, — но не такой!

— А что это за солома?

— Такая, — молвит, — что в любое жаркое лето разбросаешь ее — и сразу же, откуда ни возьмись, холод да снег придут.

— Давай с нами!

Сел он, и дальше летят.

Летят, летят, смотрят, мужик в лес идёт с вязанкой дров на плечах.

— Здравствуй, дядько!

— Здорово!

— А куда ты тащишь дрова?

— В лес несу.

— Ну-ну! Неужели в лесу не хватает дров-то?

— Как же не хватает? Хватает, — говорит, — да не таких.

— А что это за дрова?

— В лесу простые, а тут такие, что если их разбросаешь — и сразу как из ниоткуда войско перед тобой предстанет!

— Давай с нами!

Согласился и он, сел, и полетели они к царю.

Летели и летели, прилетели-таки на обед царский. А там посредине двора уже столы поставили да понакрывали, бочки. Медом да вином полные поставили: хочешь, пей, Хочешь, ешь, чего душа пожелает! А людей, можно сказать, около половины царства сошлось, и молодые, и старые, бедные и богатые, даже старцы убогие, словно на ярмарке. Прилетели дурак и товарищи на нашем корабле, спустилися перед царскими окнами, вышли с корабля, обедать ушли.

Посмотрел царь в окно, что там на золотом корабле прилетели, и сказал слуге:

— Иди-ка ты спроси, кто это на золотом корабле пожаловал?

Пошел слуга, поглядел, подошёл к царю:

— Какое-то, — докладывает, — мужичье, оборванцы!

Не поверил царь.

— Быть такого не может, — говорит, — чтобы мужичьё, и прилетало на золотом корабле! Ты, пожалуй, неверно расспросил.

Тогда вышел сам он к людям.

— Кто здесь, — спрашивает, — прилетел на золотом корабле?

Выступает тогда дурак:

— Я, — отвечал, — ваше величество.

Царь как посмотрел, что свиточка его — латка на латке, и колени повылезали на штанах, что аж за голову взялся: «Как же мне дочь за этого холопа выдавать?!»

Что же тут поделаешь? Стал царь тут ему задачи ставить.

— Пойди-ка ты, — говорит царь своему слуге, — и сообщи ему: несмотря на то, что он на корабле прилетел, коль не добудет воду целящую и живящую, пока гости обедают, так не только царевны не видать, а ещё вот меч, упадёт голова его с плеч!

Слуга и отбыл.

Но всё, что царь слуге молвил, Слухало и подслушал, и тут же пересказал об этом дурню. Сел дурак на лавку (это скамьи такие устроили вокруг столов) и горюет — ни есть, ни пить не желает. Видит это Скороход, спрашивает у него:

— Что это ты, — спросил, — не ешь ничего?

— Не до еды мне! Даже не лезет.

И поведал ему все, так мол, да так:

— Загадал мне царь добыть воду, живящую да целящую, и всё пока гости обедают. А как же мне добыть её?

— Не печалься! Найду её для тебя!

— Ну, смотри!

Тут подходит слуга, передает дураку приказ от царя, хотя тот давно уж знает, что да как.

— Скажи, царю своему, — отвечал дурак, — что добуду ему воду!

Вот слуга отошёл.

Тут Скороход отвязывает ногу от уха, и как двинется, так вмиг и обернулся куда-то, набрал воду живящую и целящую.

Набрал да заморился. «Пока там, подумал, обед, я ещё воротиться успею, а пока посижу возле мельницы и отдохну немножко».

Присел Скороход у мельницы, да и заснул. Гости уже стали обед доедать, а Скорохода все нет и нет. Сидит дурак, печалится.

«Пропало всё!» — думает.

Тогда Слухало приложился к земле ухом и начал слушать. Послушал, послушал:

— Не печалься, — говорит он дураку, — возле мельницы уснул, собачий сын!

— Как же быть нам теперь? — спрашивает его дурень. — Как же его поднять?

Тут Стрелок, слушавший их, вмешался:

— Не переживай: я могу его разбудить!

И натянул свой лук, да как выстрелит — стрела прямо в мельницу вонзилась, что аж щепки летели… Просыпается Скороход — скорей туда! Гости, как только обед приговаривают, а этот уже воду приносит.

Как же быть царю здесь? Стал он другую задачу ставить.

— Поди-ка, — говорил слуге, — сообщи ему: если съест с товарищами его, в один присест дюжину волов жареных со стольким хлебом, чтобы в сорока печах было напечено, то, — молвит, — отдам ему свою дочь. А коль не съест, то вот меч, покатится голова его с плеч!

Всё это время Слухало слушал, а после рассказал обо всем дурню.

— Как же мне теперь быть? Мне и одного хлеба не съесть! — говорит дурак и снова запечалился, еще чуть-чуть, и заплачет вовсе.

Тут Объедало стал ему говорить:

— Да не горюй ты! Мне за всех вас поесть — и того мало будет.

Подходит царский слуга и докладывает всё дураку.

— Ладно, — отвечает дурак, — несите вашу закуску!

Тогда зажарили дюжину быков, да испекли хлеба в сорока печах. Тогда стал есть Объедало за дурака, да так, что всё дочиста подобрал, даже еще просить хотел:

— Вот, — говорит, — маловато закуски сегодня! Могли бы ещё немного подать!

Доложили царю, что все быки съедены, а гости еще и добавки просят, новую задачу задал, чтобы воду выпил из сорока сороковых бочек, да залпом, и вина столько же, а если не выпьет, то: «Вот мой меч, а ему голова с плеч!»

Услышал всё это Слухало, доложил. Опечалился дурак.

— Да не печалься ты! — говорит ему Опивало. — Мне, — сказал, — одному выпить, да мало покажется.

Тут выкатили им вина да воды, сколько обещано было. И тут стал пить Опивало, что все дочиста выпил да еще посмеивался:

— Ах, — говорит, — маловато будет. Еще бы пил!

Глядит царь: ничего с этим дурнем и его слугами не поделаешь, подумал: «Нужно вражьего сына этого, сжить со свету, не то ведь дочь ему достанется!» И послал к дураку слугу:

— Ступай сообщи, что приказал царь, чтобы перед венцом посетил жених баню.

А другому слуге приказал пойти и объявить, чтобы баню раскалили: «Вот теперь дурень, такой-сякой, поджарится!» Натопили истопники баню, что аж пышет… сам черт зажарился бы!

Сообщили дурню. Вот пошёл он в баню, а с ним и Морозко ступает со своей соломой. Когда зашли в баню, там такая жара была, просто невозможно! Накидал Морозко соломы — и вмиг стало настолько холодно, что дурак еле помылся, и быстрей на печь, где и заснул, — замёрз сильно! Отворили утром баню, думали, что лишь пепел от дурня остался, а этот лежит спокойно на печи; разбудить решили.

— Ух, — говорил, — крепко я поспал! — и ушел из бани.

Рассказали царю, что на печи он спал, что в бане стало холодно, словно всю целую зиму не топилось. Крепко пригорюнился царь: что ж тут поделаешь? Раздумывал-раздумывал…

— Вот, — говорил, — если выставит для меня завтра к обеду полк войска, тогда только выдам ему свою дочь, а если не выставит, то вот меч, упадёт голова его с плеч!

А сам думает: «Откуда простому мужику столько войска добыть? Мне — царю, и то…»

Так и приказал.

Слухало снова услышал всё, да и поведал дурню. Сел дурень, давай снова горевать: «Как же быть мне дальше? Где ж я добуду столько войска?»

Пришёл к товарищам своим на корабль:

— Спасайте, братцы! Столько раз выручали, и сейчас спасите! Не то пропаду!

— Не горюй! — говорил тот, что тащил дрова в лес. — Я тебе помогу.

Пришёл слуга:

— Царь приказал, — молвит, — что если выставишь ты полк к утру завтрашнему, тогда царевну тебе отдадут!

— Хорошо, сделаю! — отвечал дурак. — Только передай царю, что, ежели не отдаст и после этого, тогда я войну против него начну, да силой царевну заберу.

Вышли дурень с товарищем в поле ночью и понесли с собою дров. Как стали их по разные стороны раскидывать: куда ни кинет — появляется человек! Так набралось войска столь много, боже мой!.. Проснулся утром царь, слушает: играют полковые трубы. Спросил:

— А что ж это играют так рано?

— Так это, — говорят слуги царю, — тот самый, что золотой корабль смастерил, войско свое на плацу выстраивает.

Увидал царь, что делать нечего, велел позвать дурня.

Пришёл слуга царский к кораблю, попросил дурака во дворец прибыть. А дурак стал такой, что и не признать: вся одежа прямо сияет, шапка казачья, золотая, да и сам — лучше не сыскать! Ведет удалое войско своё, сам спереди на вороном коне, следом старшина.

Подступает ко дворцу.

— Стоять! — крикнул.

Войско по рядам построилось — целое войско как один.

Пришел дурак во дворец. Там царь навстречу с объятьями да поцелуями:

— Присаживайся, любезный зять!

Выходит и царевна. Увидела его и заулыбалась: такой жених пригожий!

В скором времени обвенчали их, да такой пир закатили, что дым шёл до небу… лишь за облаком остановился.

А как я с того пира брел, глядь на облако, — и упал. Как упал, так и встал. Вы просили сказку поведать, вот я поведал — ни короткую, ни долгую, а вот такую, как до вас от меня. Поведал бы ещё, но боле не умею.