Неточные совпадения
Впереди вставала бесконечная святая работа, которую должна сделать интеллигентная русская женщина, — именно, прийти на
помощь к своей родной
сестре, позабытой богом, историей и людьми.
Это значит,
сестра идет к брату с
помощью…
— Я одна не могу рассказать тебе этого, для этого мне нужна
помощь моей старшей
сестры, — той, которая давно являлась тебе. Она моя владычица и слуга моя. Я могу быть только тем, чем она делает меня; но она работает для меня.
Сестра, приди на
помощь.
В этом смысле ученье мое шло даже хуже, нежели ученье старших братьев и
сестер. Тех мучили, но в ученье их все-таки присутствовала хоть какая-нибудь последовательность, а кроме того, их было пятеро, и они имели возможность проверять друг друга. Эта проверка установлялась сама собою, по естественному ходу вещей, и несомненно помогала им. Меня не мучили, но зато и
помощи я ниоткуда не имел.
Но я рос один, а для одного матушке изъясниться не хотелось. Поэтому она решилась не нанимать гувернантки, а, в ожидании выхода из института старшей
сестры, начать мое обучение с
помощью домашних средств.
Родился я, судя по рассказам, самым обыкновенным пошехонским образом. В то время барыни наши (по-нынешнему, представительницы правящих классов) не ездили, в предвидении родов, ни в столицы, ни даже в губернские города, а довольствовались местными, подручными средствами. При
помощи этих средств увидели свет все мои братья и
сестры; не составил исключения и я.
Ma chère Catherine, [Часть письма — обращение к
сестре, Е. И. Набоковой, — в подлиннике (весь этот абзац и первая фраза следующего) по-французски] бодритесь, простите мне те печали, которые я причиняю вам. Если вы меня любите, вспоминайте обо мне без слез, но думая о тех приятных минутах, которые мы переживали. Что касается меня, то я надеюсь с
помощью божьей перенести все, что меня ожидает. Только о вас я беспокоюсь, потому что вы страдаете из-за меня.
Сегодня мы нагнали Якушкина, и он просил, чтоб вы им при случае сказали по получении сего письма, что он здоров, с
помощью божьей спокоен. Вообрази, что они, несмотря на все неприятные встречи, живут в Ярославле и снабжают всем, что нужно. Я истинно ее руку расцеловал в эту дверь… Я видел в ней
сестру, и это впечатление надолго оставило во мне сладостное воспоминание, — благодарите их.
— Однако я вас не задерживаю, поспешите к сестрице вашей! — заключила она и, уйдя, послала к Музе Николаевне горничную, с
помощью которой та очень скоро переоделась и прошла к
сестре, сидевшей в прежде бывшей спальне Егора Егорыча и ныне составлявшей постоянное местопребывание Сусанны Николаевны.
— Я женат единственно по своей глупости и по хитрости женской, — сказал он с ударением. — Я, как вам докладывал, едва не умер, и меня бы, вероятно, отправили в госпиталь; но тут явилась на
помощь мне одна благодетельная особа, в доме которой жила ваша матушка. Особа эта начала ходить за мной, я не говорю уж, как
сестра или мать, но как сиделка, как служанка самая усердная. Согласитесь, что я должен был оценить это.
— Много, конечно, не сделают, а что напакостят — так это наверно. Потребуют деньги за молчание и за
помощь: я того и жду… Только я много не могу им дать, и не дам — я уж решился; больше трех тысяч ассигнациями невозможно. Рассудите сами: три тысячи сюда, пятьсот серебром свадьба, потому что дяде все сполна нужно отдать; потом старые долги; ну,
сестре хоть что-нибудь, так, хоть что-нибудь. Много ль из ста-то тысяч останется? Ведь это разоренье!.. Обноскины, впрочем, уехали.
С
помощью Лизаветы Степановны она скоро уверила в этом мать и даже меньшую
сестру Танюшу.
«sauvez les lettres», бросилась по ступеням в сад. Там, пробежав насколько хватило сил, она упала совершенно обгоревшая, и несколько времени спустя на крики
сестры прибежали люди и отнесли ее в спальню. Всякая медицинская
помощь оказалась излишней, и бедняжка, протомясь четверо суток, спрашивала — можно ли на кресте страдать более, чем она?»
Чтобы как-нибудь отделаться от тяжелого, унылого настроения, какое не оставляло его ни дома, ни в поле, он призывал к себе на
помощь чувство справедливости, свои честные, хорошие убеждения — ведь он всегда стоял за свободную любовь! — но это не помогало, и он всякий раз помимо воли приходил к такому же заключению, как глупая няня, то есть, что
сестра поступила дурно, а Власич украл
сестру.
Двенадцатилетняя Тиночка Руднева влетела, как разрывная бомба, в комнату, где ее старшие
сестры одевались с
помощью двух горничных к сегодняшнему вечеру. Взволнованная, запыхавшаяся, с разлетевшимися кудряшками на лбу, вся розовая от быстрого бега, она была в эту минуту похожа на хорошенького мальчишку.
Последнему горю он, впрочем, надеялся помочь при
помощи публикуемых «Вальдегановских щеток для отрождения волос в натуральный их цвет», но как сказать
сестре, что все деньги, взятые за ее дом, он проиграл в рулетку, еще в ожидании Бодростиной за границу?
Ваша святая родина — покровительница наша, — горячо и искренно срывалось с губ оратора: — и наш храбрый народ, готовый биться до последних сил с таким сильным и кровожадным врагом, как Австрия, верит и знает, что его старшая
сестра вместе с её великим царем, могучим императором русским, придет к ней на
помощь…
Сестра была за границей, madame D. одна писала ко мне, когда позволили, и предлагала
помощь, но вы понимаете, что я отказался.
Но все понимали, что этого сделать невозможно: в соседнем госпитале был доктор Султанов, была
сестра Новицкая; с ними наш корпусный командир вовсе не желал расставаться; пусть уж лучше больная «святая скотинка» поваляется сутки на голых досках, не пивши, без врачебной
помощи.
В самом деле, женитьба Густава Бирона, сделанного 29 июня того же года генерал-адъютантом императрицы, как нельзя лучше устроила его материальное благосостояние. С
помощью брата обер-камергера он успел получить из заграничных банков почти все капиталы князя Меншикова, так, что сыну генералиссимуса, возвращенному из ссылки одновременно с
сестрой, едва досталась пятидесятая часть громадного отцовского состояния.
— Я была совсем другой. Я блестяще кончила институт с золотой медалью и помогаю вам давать образование
сестрам, этим негодным тупицам. Я учу их языкам и даю возможность этим не брать в дом француженки, немки и англичанки. Вы это отлично знаете, maman… Дарья Васильевна! Вы должны мне помочь своим влиянием. От maman
помощи не жди!
Там нет приличия, где любимый человек требует
помощи, в которую должно положить душу свою, которую может только оказать мать,
сестра, кто бы она ни была, но лишь бы была любящая женщина.
— Помилуйте, да кто же я такой, в настоящую минуту? Я
сестра милосердия. Узрел я вас страждущую и протянул руку
помощи. Это совершенно в духе Вениаминовой! Я потребую даже звания почетного члена в ее благотворительном обществе.
Вот с застывшим выражением глубокой печали на челе, бесстрашно и бесстрастно распоряжается
сестра Хвастунова, только что потерявшая любимого мужа, павшего славной смертью героя в битве под Вафангоу, вот
сестра Тучкова, жена ротного полкового командира, достойная спутница жизни воина, вот и другие, мужественные, пренебрегающие опасностью, готовые на смерть для великого дела
помощи раненым.
Степан обстоятельно объяснил, что с
помощью мужа своей
сестры он нашел священника, который соглашается обвенчать без огласки и без согласия родителей невесты, лишь бы все бумаги были в порядке. Свидетелями при браке будут брат его
сестры и два его товарища, которым он, Степан, и выдал по сто рублей на приличную экипировку.