Неточные совпадения
— Судостроитель, мокшаны строю, тихвинки и вообще всякую мелкую посуду речную. Очень прошу прощения: жена поехала к родителям, как раз
в Песочное, куда и нам завтра ехать. Она у меня — вторая, только весной женился. С матерью поехала с моей, со свекровью, значит. Один сын — на
войну взят писарем, другой — тут
помогает мне. Зять, учитель бывший, сидел
в винопольке — его тоже на
войну, ну и дочь с ним, сестрой,
в Кресте Красном. Закрыли винопольку. А говорят — от нее казна полтора миллиарда дохода имела?
— Я — усмиряю, и меня — тоже усмиряют. Стоит предо мной эдакий великолепный старичище, морда — умная, честная морда — орел! Схватил я его за бороду, наган —
в нос. «Понимаешь?», говорю. «Так точно, ваше благородие, понимаю, говорит, сам — солдат турецкой
войны, крест, медали имею, на усмирение хаживал, мужиков порол, стреляйте меня, — достоин! Только, говорит, это делу не
поможет, ваше благородие, жить мужикам — невозможно, бунтовать они будут, всех не перестреляете». Н-да… Вот — морда, а?
— Потому что — авангард не побеждает, а погибает, как сказал Лютов? Наносит первый удар войскам врага и — погибает? Это — неверно. Во-первых — не всегда погибает, а лишь
в случаях недостаточно умело подготовленной атаки, а во-вторых — удар-то все-таки наносит! Так вот, Самгин, мой вопрос: я не хочу гражданской
войны, но
помогал и, кажется, буду
помогать людям, которые ее начинают. Тут у меня что-то неладно. Не согласен я с ними, не люблю, но, представь, — как будто уважаю и даже…
А когда Бен хотел распроститься, тот просил его принять участие
в войне и
помочь ему завладеть неприятелем.
Та жизнь,
в которую он вступал, — новые места, товарищи,
война, —
помогли этому. И чем больше он жил, тем больше забывал и под конец действительно совсем забыл.
Своих денег у него, конечно, было немного, но обещает
помочь Стабровский, когда закончится
война с Прохоровым и будет получаться отступное, а затем можно будет прихватить часть
в банке, а другую часть кое у кого из знакомых.
Но, дорогие, надо же сколько-нибудь думать, это очень
помогает. Ведь ясно: вся человеческая история, сколько мы ее знаем, это история перехода от кочевых форм ко все более оседлым. Разве не следует отсюда, что наиболее оседлая форма жизни (наша) есть вместе с тем и наиболее совершенная (наша). Если люди метались по земле из конца
в конец, так это только во времена доисторические, когда были нации,
войны, торговли, открытия разных америк. Но зачем, кому это теперь нужно?
Ижбурдин. Какие они, батюшка, товарищи? Вот выпить,
в три листа сыграть — это они точно товарищи, а
помочь в коммерческом деле — это, выходит, особь статья. По той причине, что им же выгоднее, коли я опоздаю ко времени, а как совсем затону — и того лучше. Выходит, что коммерция, что
война — это сюжет один и тот же. Тут всякий не то чтоб
помочь, а пуще норовит как ни на есть тебя погубить, чтоб ему просторнее было. (Вздыхает.)
— На
войне все приемы правильны. Позвольте, я
помогу вам встать. Меня пихнули сзади, и, уверяю вас, что без вашей невольной помощи я разбился бы
в лепешку, а так только локтем стукнулся.
«Однако все-таки можно допустить, что обмен взглядов между заинтересованными народами
поможет в известной степени международному соглашению и сделает возможным значительное уменьшение военных расходов, давящих теперь европейские народы
в ущерб разрешению социальных вопросов, необходимость которого чувствуется каждым государством отдельно под угрозой вызвать внутреннюю
войну усилиями предотвратить внешнюю.
— Им, венгерцам-то? — удивлённо воскликнул солдат. — Чудак, чай —
война! Мы же и подожгли их, а ты —
помочь! Мы
в него стреляли,
в этого, который горел…
Шерамуру
помогла славянская
война в Турции. Но как он мог вздумать воевать? Не противно ли это всей его натуре и всем доводам его бедного рассудка? И против кого и за кого он мужествовал и сражался? Все это было, как вся его жизнь, — бестолково.
Ты прав;
Отца пример перед собою видеть —
То счастье для меня, и лучшей доли
Я б не желал, как только научиться
Ему
в великом деле
помогать.
Но не легко дается та наука,
А праздным быть несносно. Ты ж успел
Узнать
войну, ты отражал осаду,
Ты слышал пушек гром, пищалей треск,
Вокруг тебя летали ядра…
Он пришел
в восхищение, когда князь Лимбург, поверяя ему планы мнимой наследницы русского престола, уверял его, что как скоро она наденет на голову корону деда своего Петра Великого, то немедленно приступит к политике прусского короля, перед которым благоговеет, что она теперь же, посредством сношений с Пугачевым, постарается способствовать расширению владений Фридриха II на востоке, для чего отклонит вмешательство Австрии турецкими делами, а внимание России —
войной с шведским королем, который таким образом будет
помогать и ей, и Пугачеву.
Оправдалась она и
в данном случае: болезнь Николая Павловича оказалась очень кстати, она
помогла скрыть его покушение на свою жизнь от начальства, так как за время ее от незначительного поранения виска не осталось и следа, хотя, как мы знаем из слов Бахметьевой, это не совсем осталось тайной для петербургского общества, и рассказ об этом с разными прикрасами довольно долго циркулировал
в гвардейских полках и
в великосветских гостиных, но затем о нем забыли, на сцену выступили другие злобы дня, главная из которых была предстоящая вновь
война с Наполеоном, как бы предугаданная русским обществом и войском ранее, нежели она стала известна правительственным сферам.
Австрийский император Иосиф II не устоял против соблазнительной перспективы поделить Турцию и заключил с русской императрицей секретный договор, которым договаривающиеся стороны взаимно обязались
помогать друг другу
в войне с Оттоманской империей, присоединить
в случае успеха пограничные к их империям области, восстановить Грецию и образовать из Молдавии, Валахии и Бессарабии отдельную монархию, под скипетром государя греко-российского вероисповедания.
Но царь Иоанн Васильевич, выразив признательность за дружественное расположение Стефана Батория, заявил, что он уже не
в войне с крымским ханом. Посол наш, князь Михайло Масальский, живя несколько лет
в Тавриде, наконец, заключил перемирие с ханом. Это было вызвано тем, что Махмет-Гирей имел нужду
в отдыхе, будучи изнурен долголетнею персидскою
войною,
в которой он
помогал туркам и которая спасла Россию от его опасных нашествий
в течение пяти лет.
Если же христиане находятся среди общества нехристианского, защищающего себя
войною, и христианин призывается к участию
в войне, то тут-то и является для христианина возможность
помочь людям, не знающим истины.
— Нет, не был, но вот что́ мне пришло
в голову, и я хотел вам сказать. Теперь
война против Наполеона. Ежели б это была
война за свободу, я бы понял, я бы первый поступил
в военную службу; но
помогать Англии и Австрии против величайшего человека
в мире… это нехорошо…