Неточные совпадения
— Просто-запросто есть одно странное русское стихотворение, — вступился наконец князь Щ., очевидно, желая поскорее замять и переменить разговор, — про «рыцаря бедного», отрывок без начала и конца. С месяц назад
как-то раз смеялись все вместе после обеда и искали, по обыкновению, сюжета для будущей картины Аделаиды Ивановны. Вы знаете, что общая семейная задача давно уже в том, чтобы сыскать сюжет для картины Аделаиды Ивановны. Тут и напали на «рыцаря бедного», кто первый, не
помню…
Анфиса Егоровна сложила Нюрочкины пальчики в двуперстие и заставила молиться вместе с собой, отбивая поклоны по лестовке, которую называла «Христовою лесенкой». Потом она сама уложила Нюрочку, посидела у ней на кроватке, перекрестила на ночь несколько
раз и велела спать. Нюрочке вдруг сделалось
как-то особенно тепло, и она подумала о своей матери, которую
помнила как во сне.
— Не
помню, право. Да он и не собирался, а
как-то разом в один день уехал.
И опять слезы полились у нее из глаз, и все при этом тоже заплакали.
Как-то странно это выходило: вот и ничего, казалось, ей не жаль, даже
помянуть нечем — а она плачет. Да и они: ничего не было сказано выходящего из ряда будничных вопросов и ответов, а всем сделалось тяжело, «жалко». Посадили ее в кибитку, укутали и все
разом глубоко вздохнули.
Начал он припоминать: Куликов был
как-то особенно настроен, А-в два
раза как будто с ним пошептался, по крайней мере Куликов мигнул ему
раза два, он это видел; теперь он это все
помнит.
Теперь и мне пришлось стоять на этих же местах, даже и не на этих; мы были закованные и ошельмованные; от нас все сторонились, нас все даже как будто боялись, нас каждый
раз оделяли милостыней, и,
помню, мне это было даже
как-то приятно, какое-то утонченное, особенное ощущение сказывалось в этом странном удовольствии.
Как-то раз я спросил его о боге, — не
помню, что именно; он взглянул на меня и очень спокойно сказал...
— Как бы то ни было, приходится проститься с мыслями о счастье, — сказал он, глядя на улицу. — Его нет. Его не было никогда у меня и, должно быть, его не бывает вовсе. Впрочем,
раз в жизни я был счастлив, когда сидел ночью под твоим зонтиком.
Помнишь,
как-то у сестры Нины ты забыла свой зонтик? — спросил он, обернувшись к жене. — Я тогда был влюблен в тебя и,
помню, всю ночь просидел под этим зонтиком и испытывал блаженное состояние.
Помню только, как во сне, что я уже выиграл, кажется, тысяч шестнадцать флоринов; вдруг, тремя несчастными ударами, спустил из них двенадцать; потом двинул последние четыре тысячи на «passe» (но уж почти ничего не ощущал при этом; я только ждал,
как-то механически, без мысли) — и опять выиграл; затем выиграл еще четыре
раза сряду.
Не
помню, долго ли простояла я так, но когда вышла из церкви, там никого из институток уже не было… Я еще
раз упала на колени у церковного порога со словами: «Помоги, Боже, молитвою святого Твоего угодника Николая Чудотворца!» И вдруг
как-то странно и быстро успокоилась. Волнение улеглось, и на душе стало светло и спокойно. Но ненадолго; когда коридорные девушки стали развешивать по доскам всевозможные географические карты, а на столе поставил глобус, приготовили бумагу и чернильницы, сердце мое екнуло.
— Первый, кажется, случай. Да!
Раз еще
как-то фунт брынзы дали… На днях пьяный вломился к нам Тимофей Глухарь, орал: «Эксплуататоры! Я вам покажу! Если хоть одна жалоба на тебя будет от мужиков, засажу в подвал на две недели!» И вдруг потребовал, чтобы Иван Ильич записался в коммунисты. «Отчего, — говорит, — не желаете? Значит, вы сочувствуете белогвардейцам»… Сам в новеньком пиджаке и брюках, — реквизировал у Галицкого,
помнишь, у шоссе его дачка? Акцизный контролер из Курска.
—
Помню. Как же. Ты в последний
раз у меня их забыла, так за ними не пришла. А я, признаться, ждал, — пробовал пошутить Суворов, но шутка его
как-то оборвалась.
Первый
раз в жизни я остаюсь без работы. В молодости, конечно, случалось, что я недели две, месяц оставался без занятий, но тогда это переживалось
как-то по-другому, даже не
помню, как именно. Легко и без размышлений, как и все в молодости, вероятно. Но теперь, в сорок шесть лет, с семьей…
Помню, мне
как-то раз, в лютый мороз, довелось заехать в Петербурге к одному русскому князю, который показывал мне чудеса своих палат, и вот там, не совсем на месте — в зимнем саду, я увидел впервые этого Христа.