Неточные совпадения
Жил он где-то на «болоте» в полуразвалившейся избенке некоторой мещанской девки, которая за
свое легкомыслие
пользовалась прозвищем «козы» и «опчественной кружки».
Он прошел вдоль почти занятых уже столов, оглядывая гостей. То там, то сям попадались ему самые разнообразные, и старые и молодые, и едва знакомые и близкие люди. Ни одного не было сердитого и озабоченного лица. Все, казалось, оставили в швейцарской с шапками
свои тревоги и заботы и собирались неторопливо
пользоваться материальными благами жизни. Тут был и Свияжский, и Щербацкий, и Неведовский, и старый князь, и Вронский, и Сергей Иваныч.
Вслед за доктором, отнявшим так много времени, явился знаменитый путешественник, и Алексей Александрович,
пользуясь только что прочитанной брошюрой и
своим прежним знанием этого предмета, поразил путешественника глубиною
своего знания предмета и широтою просвещенного взгляда.
Принц
пользовался необыкновенным даже между принцами здоровьем; и гимнастикой и хорошим уходом за
своим телом, он довел себя до такой силы, что, несмотря на излишества, которым он предавался в удовольствиях, он был свеж, как большой зеленый глянцовитый голландский огурец.
И, распорядившись послать за Левиным и о том, чтобы провести запыленных гостей умываться, одного в кабинет, другого в большую Доллину комнату, и о завтраке гостям, она,
пользуясь правом быстрых движений, которых она была лишена во время
своей беременности, вбежала на балкон.
Он не подумал, что она чутьем знала это и, готовясь к этому страшному труду, не упрекала себя в минутах беззаботности и счастия любви, которыми она
пользовалась теперь, весело свивая
свое будущее гнездо.
— Может быть, всё это хорошо; но мне-то зачем заботиться об учреждении пунктов медицинских, которыми я никогда не
пользуюсь, и школ, куда я
своих детей не буду посылать, куда и крестьяне не хотят посылать детей, и я еще не твердо верю, что нужно их посылать? — сказал он.
— Так так-то, мой друг. Надо одно из двух: или признавать, что настоящее устройство общества справедливо, и тогда отстаивать
свои права; или признаваться, что
пользуешься несправедливыми преимуществами, как я и делаю, и
пользоваться ими с удовольствием.
— Помилуй! да этак ты гораздо интереснее! Ты просто не умеешь
пользоваться своим выгодным положением… да солдатская шинель в глазах всякой чувствительной барышни тебя делает героем и страдальцем.
Любившая раз тебя не может смотреть без некоторого презрения на прочих мужчин, не потому, чтоб ты был лучше их, о нет! но в твоей природе есть что-то особенное, тебе одному свойственное, что-то гордое и таинственное; в твоем голосе, что бы ты ни говорил, есть власть непобедимая; никто не умеет так постоянно хотеть быть любимым; ни в ком зло не бывает так привлекательно; ничей взор не обещает столько блаженства; никто не умеет лучше
пользоваться своими преимуществами и никто не может быть так истинно несчастлив, как ты, потому что никто столько не старается уверить себя в противном.
— Да нужно знать наконец пределы. У меня и без того много хлопот около
своих имений. Притом у нас дворяне и без того уже кричат на меня, будто я,
пользуясь крайностями и разоренными их положеньями, скупаю земли за бесценок. Это мне уж наконец надоело.
По его словам, я отряжен был от Пугачева в Оренбург шпионом; ежедневно выезжал на перестрелки, дабы передавать письменные известия о всем, что делалось в городе; что, наконец, явно передался самозванцу, разъезжал с ним из крепости в крепость, стараясь всячески губить
своих товарищей-изменников, дабы занимать их места и
пользоваться наградами, раздаваемыми от самозванца.
Он видел вокруг себя людей, в большинстве беспартийных, видел, что эти люди так же, как он, гордились
своей независимостью, подчеркивали
свою непричастность политике и широко
пользовались правом критиковать ее.
И вот, собрали они в руки
своя первопотребные для жизни вещи и землю также и начали ехидно
пользоваться ими, дабы удовлетворить любостяжание
свое и корысть
свою.
Ее слова были законом в семье, а к неожиданным поступкам Самгина все привыкли; он часто удивлял своеобразием
своих действий, но и в семье и среди знакомых
пользовался репутацией счастливого человека, которому все легко удается.
Пользуясь восторженным полетом молодой мечты, он в чтение поэтов вставлял другие цели, кроме наслаждения, строже указывал в дали пути
своей и его жизни и увлекал в будущее. Оба волновались, плакали, давали друг другу торжественные обещания идти разумною и светлою дорогою.
Он познакомился с ней и потом познакомил с домом ее бывшего
своего сослуживца Аянова, чтобы два раза в неделю делать партию теткам, а сам,
пользуясь этим скудным средством, сближался сколько возможно с кузиной, урывками вслушивался, вглядывался в нее, не зная, зачем, для чего?
Только ради ее проворства и способностей она оставлена была при старом доме и продолжала
пользоваться доверенностью Веры, и та употребляла ее по
своим особым поручениям.
А после обеда, когда гости,
пользуясь скупыми лучами сентябрьского солнца, вышли на широкое крыльцо, служившее и балконом, пить кофе, ликер и курить, Татьяна Марковна продолжала ходить между ними, иногда не замечая их, только передергивала и поправляла
свою турецкую шаль. Потом спохватится и вдруг заговорит принужденно.
Она поручила
свое дитя Марье Егоровне, матери жениха, а последнему довольно серьезно заметила, чтобы он там, в деревне, соблюдал тонкое уважение к невесте и особенно при чужих людях, каких-нибудь соседях, воздерживался от той свободы, которою он
пользовался при ней и
своей матери, в обращении с Марфенькой, что другие, пожалуй, перетолкуют иначе — словом, чтоб не бегал с ней там по рощам и садам, как здесь.
Такой ловкости и цепкости, какою обладает матрос вообще, а Фаддеев в особенности, встретишь разве в кошке. Через полчаса все было на
своем месте, между прочим и книги, которые он расположил на комоде в углу полукружием и перевязал, на случай качки, веревками так, что нельзя было вынуть ни одной без его же чудовищной силы и ловкости, и я до Англии
пользовался книгами из чужих библиотек.
По-видимому, им и в голову не приходит о возможности
пользоваться предоставленными им правами свободного состояния и сравняться некогда с
своими завоевателями.
«А что, если б у японцев взять Нагасаки?» — сказал я вслух, увлеченный мечтами. Некоторые засмеялись. «Они
пользоваться не умеют, — продолжал я, — что бы было здесь, если б этим портом владели другие? Посмотрите, какие места! Весь Восточный океан оживился бы торговлей…» Я хотел развивать
свою мысль о том, как Япония связалась бы торговыми путями, через Китай и Корею, с Европой и Сибирью; но мы подъезжали к берегу. «Где же город?» — «Да вот он», — говорят. «Весь тут? за мысом ничего нет? так только-то?»
Между арестантками и арестантами, надзирателями и конвойными так установился обычай цинического разврата, что всякой, в особенности молодой женщине, если она не хотела
пользоваться своим положением женщины, надо было быть постоянно настороже.
— Нет, мой и не пьет и не курит, — сказала женщина, собеседница старика,
пользуясь случаем еще раз похвалить
своего мужа. — Таких людей, дедушка, мало земля родит. Вот он какой, — сказала она, обращаясь и к Нехлюдову.
Он также поспешно, с портфелем под мышкой, и так же махая рукой, прошел к
своему месту у окна и тотчас же погрузился в чтение и пересматривание бумаг,
пользуясь каждой минутой для того, чтобы приготовиться к делу.
Кто-то поднялся, кто-то приехал, и щебетанья пошли
своим чередом: общество
пользовалось эпизодом Нехлюдова как удобным предметом разговора нынешнего jour fixe’a.
Казалось, всё было сказано. Но председатель никак не мог расстаться с
своим правом говорить — так ему приятно было слушать внушительные интонации
своего голоса — и нашел нужным еще сказать несколько слов о важности того права, которое дано присяжным, и о том, как они должны с вниманием и осторожностью
пользоваться этим правом и не злоупотреблять им, о том, что они принимали присягу, что они — совесть общества, и что тайна совещательной комнаты должна быть священна, и т. д., и т. д.
Одни люди в большинстве случаев
пользуются своими мыслями, как умственной игрой, обращаются с
своим разумом, как с маховым колесом, с которого снят передаточный ремень, а в поступках
своих подчиняются чужим мыслям — обычаю, преданию, закону; другие же, считая
свои мысли главными двигателями всей
своей деятельности, почти всегда прислушиваются к требованиям
своего разума и подчиняются ему, только изредка, и то после критической оценки, следуя тому, что решено другими.
Привалов подробно объяснил, что промышленность в Европе и у нас
пользуется совсем незаслуженным покровительством государства и даже науки и всем
своим гнетом ложится на основной источник народного благосостояния — на земледелие.
Пользуясь хорошим расположением хозяина, Бахарев заметил, что он желал бы переговорить о деле, по которому приехал. При одном слове «дело» Ляховский весь изменился, точно его ударили палкой по голове. Даже жалко было смотреть на него, — так он съежился в
своем кресле, так глупо моргал глазами и сделал такое глупое птичье лицо.
Вернее всего было, что созидающими элементами здесь являлось много различных сил и счастливых случаев, а узлом всего являлась удивительная способность Ляховского сразу определять людей и
пользоваться ими, как игрок
пользуется шахматами в
своих ходах.
— Да как вам сказать… У нее совсем особенный взгляд на жизнь, на счастье. Посмотрите, как она сохранилась для
своих лет, а между тем сколько она пережила… И заметьте, она никогда не
пользовалась ничьей помощью. Она очень горда, хотя и выглядит такой простой.
Адвокаты и горные инженеры
пользовались в этом случае особенно громкой репутацией, потому что те и другие представляли для настоящих матерых игроков постоянную статью дохода: они спускали тут все, что успели схватить
своими цепкими руками на стороне.
Победитель не в состоянии уже будет
пользоваться своей победой.
И этими рабьими чувствами
пользуются для
своих целей и власть и партии.
С
своей стороны, я вполне согласен с мнением молодого врача, находившего, что подсудимый
пользуется и
пользовался полными и нормальными умственными способностями, а был лишь раздражен и озлоблен.
Защитник же продолжал
пользоваться всеми средствами и все более и более удивлял
своим ознакомлением с делом до мельчайших подробностей.
Только полевой горошек,
пользуясь способностью цепляться за них, мог еще оспаривать
свое право на существование.
Приятно было остаться ему там и потому, что он там был почетнейшим лицом на три — четыре версты кругом: нет числа признакам уважения, которыми он
пользовался у
своих и окрестных приказчиков, артельщиков и прочей подгородной братии, менее высокой и несколько более высокой заводских и фабричных приказчиков по положению в обществе; и почти нет меры удовольствию, с каким он патриархально принимал эти признаки общего признавания его первым лицом того околотка.
Дубровский видел, что теперь
пользовались они происшедшим разрывом, и решился, вопреки всем понятиям о праве войны, проучить
своих пленников прутьями, коими запаслись они в его же роще, а лошадей отдать в работу, приписав к барскому скоту.
Достать людей для того, чтоб их накормить до тошноты, — не трудная задача, но его официальное положение и страх чиновников перед ним не позволяли ни им свободно
пользоваться его гостеприимством, ни ему сделать трактир из
своего дома.
Его евангелие коротко: «Наживайся, умножай
свой доход, как песок морской,
пользуйся и злоупотребляй
своим денежным и нравственным капиталом не разоряясь, и ты сыто и почетно достигнешь долголетия, женишь
своих детей и оставишь по себе хорошую память».
Огарев сам свез деньги в казармы, и это сошло с рук. Но молодые люди вздумали поблагодарить из Оренбурга товарищей и,
пользуясь случаем, что какой-то чиновник ехал в Москву, попросили его взять письмо, которое доверить почте боялись. Чиновник не преминул воспользоваться таким редким случаем для засвидетельствования всей ярости
своих верноподданнических чувств и представил письмо жандармскому окружному генералу в Москве.
Встарь бывала, как теперь в Турции, патриархальная, династическая любовь между помещиками и дворовыми. Нынче нет больше на Руси усердных слуг, преданных роду и племени
своих господ. И это понятно. Помещик не верит в
свою власть, не думает, что он будет отвечать за
своих людей на Страшном судилище Христовом, а
пользуется ею из выгоды. Слуга не верит в
свою подчиненность и выносит насилие не как кару божию, не как искус, — а просто оттого, что он беззащитен; сила солому ломит.
Вспоминается ему, как он покойно и тихо жил с сестрицами, как никто тогда не шумел, не гамел, и всякий делал
свое дело не торопясь. А главное, воля его была для всех законом, и притом приятным законом. И нужно же было… Отец
пользуется отсутствием матушки, чтоб высказаться.
Первое низвело дворовых на степень вечно вожделеющих зверей; второе лишило их
своего угла и возможности распоряжаться в том крохотном собственномхозяйстве, которым они
пользовались при прежних порядках.
Расставшись с Мишанкой и послав Мисанке заочно благословение, Золотухина оставила княжеский дом и вновь появилась в Словущенском. Но уже не ездила кормиться по соседям, а солидно прожила лет шесть
своим домком и при
своем капитале. Умирая, она была утешена, что оба сына ее пристроены. Мишанка имел кафедру в Московском университете, а Мисанка, в чине губернского секретаря,
пользовался благоволением начальства и репутацией примерного столоначальника.
«Нет, ты не ускользнешь от меня!» — кричал голова, таща за руку человека в вывороченном шерстью вверх овчинном черном тулупе. Винокур,
пользуясь временем, подбежал, чтобы посмотреть в лицо этому нарушителю спокойствия, но с робостию попятился назад, увидевши длинную бороду и страшно размалеванную рожу. «Нет, ты не ускользнешь от меня!» — кричал голова, продолжая тащить
своего пленника прямо в сени, который, не оказывая никакого сопротивления, спокойно следовал за ним, как будто в
свою хату.
Часто, делая какое-нибудь пирожное, которое вообще она никогда не доверяла кухарке, она, позабывшись и воображая, что возле нее стоит маленький внучек, просящий пирога, рассеянно протягивала к нему руку с лучшим куском, а дворовая собака,
пользуясь этим, схватывала лакомый кусок и
своим громким чваканьем выводила ее из задумчивости, за что и бывала всегда бита кочергою.