Неточные совпадения
Левин попробовал отпить кофе и
положить калач
в рот, но
рот его решительно не знал, что делать с калачом.
— А, нашла! Вот умница, — сказал он, вынимая изо
рта Ласки теплую птицу и
кладя ее
в полный почти ягдташ. — Нашел, Стива! — крикнул он.
Ласка всё подсовывала голову под его руку. Он погладил ее, и она тут же у ног его свернулась кольцом,
положив голову на высунувшуюся заднюю лапу. И
в знак того, что теперь всё хорошо и благополучно, она слегка раскрыла
рот, почмокала губами и, лучше уложив около старых зуб липкие губы, затихла
в блаженном спокойствии. Левин внимательно следил за этим последним ее движением.
«Это всё само собой, — думали они, — и интересного и важного
в этом ничего нет, потому что это всегда было и будет. И всегда всё одно и то же. Об этом нам думать нечего, это готово; а нам хочется выдумать что-нибудь свое и новенькое. Вот мы выдумали
в чашку
положить малину и жарить ее на свечке, а молоко лить фонтаном прямо
в рот друг другу. Это весело и ново, и ничего не хуже, чем пить из чашек».
— Позвольте мне вам заметить, что это предубеждение. Я
полагаю даже, что курить трубку гораздо здоровее, нежели нюхать табак.
В нашем полку был поручик, прекраснейший и образованнейший человек, который не выпускал изо
рта трубки не только за столом, но даже, с позволения сказать, во всех прочих местах. И вот ему теперь уже сорок с лишком лет, но, благодаря Бога, до сих пор так здоров, как нельзя лучше.
Два инвалида стали башкирца раздевать. Лицо несчастного изобразило беспокойство. Он оглядывался на все стороны, как зверок, пойманный детьми. Когда ж один из инвалидов взял его руки и,
положив их себе около шеи, поднял старика на свои плечи, а Юлай взял плеть и замахнулся, тогда башкирец застонал слабым, умоляющим голосом и, кивая головою, открыл
рот,
в котором вместо языка шевелился короткий обрубок.
— Да так же. Вы, я надеюсь, не нуждаетесь
в логике для того, чтобы
положить себе кусок хлеба
в рот, когда вы голодны. Куда нам до этих отвлеченностей!
Дмитрий шагнул к столу, отломил корку хлеба,
положил ее
в рот и забормотал...
— Тайна сия велика есть! — откликнулся Лютов, чокаясь с Алиной коньяком, а опрокинув рюмку
в рот, сказал, подмигнув: — Однако
полагаю, что мы с тобою — единоверцы: оба верим
в нирвану телесного и душевного благополучия. И — за веру нашу ненавидим себя; знаем: благополучие — пошлость, Европа с Лютером, Кальвином, библией и всем, что не по недугу нам.
А прежде чем
положить хлеб с луком
в рот, он, сморщив ноздри длинного носа, понюхал хлеб, как цветок.
Дьякон все делал медленно, с тяжелой осторожностью. Обильно посыпав кусочек хлеба солью, он
положил на хлеб колечко лука и поднял бутылку водки с таким усилием, как двухпудовую гирю. Наливая
в рюмку, он прищурил один огромный глаз, а другой выкатился и стал похож на голубиное яйцо. Выпив водку, открыл
рот и гулко сказал...
Варвара неутомимо кушала шоколад, прокусывая
в конфетке дырочку, высасывала ликер, затем,
положив конфетку
в рот, облизывала губы и тщательно вытирала пальчики платком. Самгин подозревал, что наслаждается она не столько шоколадом, сколько тем, что он присутствует при свидании Лидии с Диомидовым и видит Лидию
в глупой позиции: безмолвной, угнетенной болтовнею полуумного парня.
Внимательно следил, чтоб куски холодного мяса и ветчины были равномерны, тщательно обрезывал ножом излишек их, пронзал вилкой оба куска и, прежде чем
положить их
в рот, на широкие, тупые зубы, поднимал вилку на уровень очков, испытующе осматривал двуцветные кусочки.
Он машинально повиновался, с вожделением поглядывая на икру. Она подвинула ему тарелку, и он принялся удовлетворять утренний, свежий аппетит. Она сама
положила ему котлетку и налила шампанского
в граненый стакан, а себе
в бокал, и кокетливо брала
в рот маленькие кусочки пирожного, любуясь им.
Я стал разбирать куски порознь,
кладя кое-что
в рот, и так мало-помалу дошел — до вафли.
Положив ногу на ногу и спрятав руки
в рукава, он жевал табак и по временам открывал
рот… что за
рот! не обращая ни на что внимания.
— Эти-то,
положим. Но только народ очень испорченный. Без строгости невозможно. Есть такие типы бедовые, тоже палец
в рот не
клади. Вот вчера двоих вынуждены были наказать.
После этого считалось, что превращение совершилось, и священник, сняв салфетку с блюдца, разрезал серединный кусочек начетверо и
положил его сначала
в вино, а потом
в рот.
— А какие там люди, Сима, — рассказывал жене Галактион, — смелые да умные! Пальца
в рот не
клади… И все дело ведется
в кредит. Капитал — это вздор. Только бы умный да надежный человек был, а денег сколько хочешь. Все дело
в обороте. У нас здесь и капитал-то у кого есть, так и с ним некуда деться. Переваливай его с боку на бок, как дохлую лошадь. Все от оборота.
Первый завтрак у Стабровских опять послужил предметом ужаса для мисс Дудль. «Неорганизованная девочка» решительно не умела держать себя за столом,
клала локти чуть не на тарелку, стучала ложкой, жевала, раскрывая
рот, болтала ногами и — о, ужас! — вытащила
в заключение из кармана совсем грязный носовой платок. Мисс Дудль чуть не сделалось дурно.
— Да вы его у нас, пожалуй, этак захвалите! Видите, уж он и руку к сердцу, и
рот в ижицу, тотчас разлакомился. Не бессердечный-то, пожалуй, да плут, вот беда; да к тому же еще и пьян, весь развинтился, как и всякий несколько лет пьяный человек, оттого у него всё и скрипит. Детей-то он любит,
положим, тетку покойницу уважал… Меня даже любит и ведь
в завещании, ей-богу, мне часть оставил…
Лекарь велел его при себе
в теплую ванну всадить, а аптекарь сейчас же скатал гуттаперчевую пилюлю и сам
в рот ему всунул, а потом оба вместе взялись и
положили на перину и сверху шубой покрыли и оставили потеть, а чтобы ему никто не мешал, по всему посольству приказ дан, чтобы никто чихать не смел.
— Вот место замечательное, — начал он,
положив перед Лизою книжку, и, указывая костяным ножом на открытую страницу, заслонив ладонью
рот, читал через Лизино плечо: «
В каждой цивилизованной стране число людей, занятых убыточными производствами или ничем не занятых, составляет, конечно, пропорцию более чем
в двадцать процентов сравнительно с числом хлебопашцев». Четыреста двадцать четвертая страница, — закончил он, закрывая книгу, которую Лиза тотчас же взяла у него и стала молча перелистывать.
Потом мать приказала привязать к своей голове черного хлеба с уксусом, который мне так нравился, что я понемножку
клал его к себе
в рот; потом она захотела как будто уснуть и заставила меня читать.
Ведь ты только мешаешь ей и тревожишь ее, а пособить не можешь…» Но с гневом встречала такие речи моя мать и отвечала, что покуда искра жизни тлеется во мне, она не перестанет делать все что может для моего спасенья, — и снова
клала меня, бесчувственного,
в крепительную ванну, вливала
в рот рейнвейну или бульону, целые часы растирала мне грудь и спину голыми руками, а если и это не помогало, то наполняла легкие мои своим дыханьем — и я, после глубокого вздоха, начинал дышать сильнее, как будто просыпался к жизни, получал сознание, начинал принимать пищу и говорить, и даже поправлялся на некоторое время.
— Вот жеванины-то этой проклятой навалили, ешь да еще деньги плати за нее! — говорил он,
кладя себе
в рот божественный пудинг из протертого свиного мяса.
— Ах, Демид Львович…
В этом-то и шик! Мясо совсем черное делается и такой букет… Точно так же с кабанами. Убьешь кабана, не тащить же его с собой: вырежешь язык, а остальное бросишь. Зато какой язык… Мне случалось
в день убивать по дюжине кабанов. Меня даже там прозвали «грозой кабанов». Спросите у кого угодно из старых кавказцев. Раз на охоте с графом Воронцовым я одним выстрелом
положил двух матерых кабанов, которыми целую
роту солдат кормили две недели.
Человек медленно снял меховую куртку, поднял одну ногу, смахнул шапкой снег с сапога, потом то же сделал с другой ногой, бросил шапку
в угол и, качаясь на длинных ногах, пошел
в комнату. Подошел к стулу, осмотрел его, как бы убеждаясь
в прочности, наконец сел и, прикрыв
рот рукой, зевнул. Голова у него была правильно круглая и гладко острижена, бритые щеки и длинные усы концами вниз. Внимательно осмотрев комнату большими выпуклыми глазами серого цвета, он
положил ногу на ногу и, качаясь на стуле, спросил...
Василий Николаич окончательно разгоняет мою хандру своим добродушием, которому"пальца
в рот не
клади"; супруга его, очень живая и бойкая дама, приносит мне истинное утешение рассказами о давешнем приеме князя Льва Михайловича; детки их, живостью и юркостью пошедшие
в maman, а добродушием и тонкою наблюдательностью
в papa, взбираются мне на плечи и очень серьезно убеждаются, что я лошадка, а совсем не надворный советник.
— Дело
в том, — объяснил ей Семигоров, — что общество ваше хотя и дозволенное и цели его вполне одобрительны, но пальца ему
в рот все-таки не
клади.
— Видите, — продолжал он, — это стало не от меня, а от него, потому что он во всех Рынь-песках первый батырь считался и через эту амбицыю ни за что не хотел мне уступить, хотел благородно вытерпеть, чтобы позора через себя на азиатскую нацыю не
положить, но сомлел, беднячок, и против меня не вытерпел, верно потому, что я
в рот грош взял. Ужасно это помогает, и я все его грыз, чтобы боли не чувствовать, а для рассеянности мыслей
в уме удары считал, так мне и ничего.
Ответ.На это могу вам сказать следующее. Когда старому князю Букиазба предлагали вопрос: правильно ли такой-то награжден, а такой-то обойден? — то он неизменно давал один и тот же ответ: о сем умолчу. С этим ответом он прожил до глубокой старости и приобрел репутацию человека, которому пальца
в рот не
клади.
— Никакого! Не говоря уже об акциях; товарищества вы не составите: разжевываете,
в рот, кажется,
кладете пользу — ничему не внемлют. Ну и занимаешься по необходимости пустяками. Я вот тридцать пять лет теперь прыгаю на торговом коньке, и чего уж не предпринимал? Апельсинов только на осиновых пнях не растил — и все ничего! Если набьешь каких-нибудь тридцать тысчонок
в год, так уж не знаешь, какой и рукой перекреститься.
Потом он сообщил, на отборнейшем немецком языке, что желал заявить свое почтение и свою признательность г-ну иностранцу, который оказал такую важную услугу будущему его родственнику, брату его невесты; при этом он повел левой рукой, державшей шляпу,
в направлении Эмиля, который словно застыдился и, отвернувшись к окну,
положил палец
в рот.
— Ему хорошо командовать: «рысью!» — с внезапной запальчивостью подхватил Полозов, — а мне-то… мне-то каково? Я и подумал: возьмите вы себе ваши чины да эполеты — ну их с богом! Да… ты о жене спрашивал? Что — жена? Человек, как все. Пальца ей
в рот не
клади — она этого не любит. Главное — говори побольше… чтобы посмеяться было над чем. Про любовь свою расскажи, что ли… да позабавней, знаешь.
А ему вдруг вместо воды дают совет:
положи камешек
в рот, это обманывает жажду.
«Какое-то масло, ваше высокоблагородие,
клали его
в кашу, да не годится, так и дерет
рот, а пахнет оно хорошо».
Катрин, отломив небольшой кусок сотов и
положив его
в рот, насильно разжевала и проглотила.
А Ошмянский, проникая его мысль, говорил: «вашему брату тоже пальца
в рот не
клади…»
Он волновался и беспокоился, хотя не мог сказать, об чем. По-видимому, что-то было для него ясно, только он не понимал, что именно. Оттого он и повторял так настойчиво: нельзя-с! Еще родители его это слово повторяли, и так как для них, действительно, было все ясно, то он думал, что и ему, если он будет одно и то же слово долбить, когда-нибудь будет ясно. Но когда он увидел, что я он ничего не понимает, и я ничего не понимаю, то решился, как говорится,"
положить мне
в рот".
— Чего! Тебе небось разжуй да
в рот положи; привык жеваное есть. Значит, каторга — вот отчего!
Ну, отвечай же: что сделал этот мужик? ведь я тебе подсказал,
в рот положил.
Через неделю Платошка написал паспорт, заметил
в нем, что у ней лицо обыкновенное, нос обыкновенный, рост средний,
рот умеренный и что особых примет не оказалось, кроме по-французски говорит; а через месяц Софи упросила жену управляющего соседним имением, ехавшую
в Петербург
положить в ломбард деньги и отдать
в гимназию сына, взять ее с собою; кибитку нагрузили грибами, вареньем, медом, мочеными и сушеными ягодами, назначенными
в подарки; жена управляющего оставила только место для себя...
— Двадцать семь рубликов, двадцать семь соколиков… Это я за свое «Яблоко раздора» сцапал. Да… Хо-хо! Нам тоже пальца
в рот не
клади… Так вы не желаете взять ничего из сих динариев?
Только нужно вам сознаться — уж извините меня за откровенность, Гордей Евстратыч! — народ здесь — не
клади пальца
в рот.
Ежов считался
в роте «справным» и «занятным» солдатом. Первый эпитет ему прилагали за то, что у него все было чистенько, и мундир, кроме казенного, срочного, свой имел, и законное число белья и пар шесть портянок. На инспекторские смотры постоянно одолжались у него, чтобы для счета
в ранец
положить, ротные бедняки, вроде Пономарева, и портянками и бельем. «Занятным» называли Ежова унтер-офицеры за его способность к фронтовой службе, к гимнастике и словесности, обыкновенно плохо дающейся солдатам.
Отец Христофор намазал на маленький кусочек хлеба немножко икры,
положил его
в рот и сказал...
Он поймал; она бросила ему другую конфетку с громким смехом, потом третью, а он все ловил и
клал себе
в рот, глядя на нее умоляющими глазами, и ей казалось, что
в его лице,
в чертах и
в выражении много женского и детского. И когда она, запыхавшись, села на диван и продолжала смотреть на него со смехом, он двумя пальцами дотронулся до ее щеки и проговорил как бы с досадой...
Что локти на стол
положил — точно мужик! что
в носу ковыряешь — точно мужик! смотри, какой кусок
в рот запихал — точно мужик!
Матица, поставив решето себе на колени, молча вытаскивала из него большими пальцами серые куски пищи,
клала их
в широко открытый
рот и громко чавкала. Зубы у неё были крупные, острые. И перед тем, как дать им кусок, она внимательно оглядывала его со всех сторон, точно искала
в нём наиболее вкусные местечки.