Неточные совпадения
Дьякон все делал медленно, с тяжелой осторожностью. Обильно посыпав кусочек хлеба солью, он
положил на хлеб колечко лука и поднял
бутылку водки с таким усилием, как двухпудовую гирю. Наливая
в рюмку, он прищурил один огромный глаз, а другой выкатился и стал похож на голубиное яйцо. Выпив водку, открыл рот и гулко сказал...
Маргарита встретила его так, как будто он пришел не
в первый, а
в десятый раз. Когда он
положил на стол коробку конфет, корзину пирожных и поставил
бутылку портвейна, она спросила, лукаво улыбаясь...
Он вылил остатки рома из
бутылки в чашку и зажег опять ром. Потом,
положив оба локтя на стол, небрежно глядел на Райского.
Исправник смиренно
положил в карман свою бумагу и молча принялся за гуся с капустой. Между тем слуги успели уже несколько раз обойти гостей, наливая каждому его рюмку. Несколько
бутылок горского и цимлянского громко были уже откупорены и приняты благосклонно под именем шампанского, лица начинали рдеть, разговоры становились звонче, несвязнее и веселее.
Когда весь табак перетрется со смесью, его вспрыскивать оставшимся одним золотником розового масла и перемешивать руками. Затем насыпать
в бутылки; насыпав
в бутылки табак, закубрить его пробкой и завязать пузырем, поставить их на печь дней на пять или на шесть, а на ночь
в печку ставить,
класть их надо
в лежачем положении. И табак готов».
В Оренбургской губернии бьют из них масло, вкус которого и запах так пронзительно остры, что одну ложку его
кладут на
бутылку макового масла, и этого достаточно, чтобы сообщить целой
бутылке очень сильный, приятный и ароматический вкус; если персикового масла
положить более, то оно производит желудочные и головные боли] промеж которого виднеются иногда желтые полосы или круговины цветущего чилизника.
Крючники сходили к воде, становились на колени или ложились ничком на сходнях или на плотах и, зачерпывая горстями воду, мыли мокрые разгоревшиеся лица и руки. Тут же на берегу,
в стороне, где еще осталось немного трави, расположились они к обеду:
положили в круг десяток самых спелых арбузов, черного хлеба и двадцать тараней. Гаврюшка Пуля уже бежал с полуведерной
бутылкой в кабак и пел на ходу солдатский сигнал к обеду...
Николай принес
бутылку спирта,
положил углей
в самовар и молча ушел. Проводив его любопытными глазами, Игнат спросил мать тихонько...
Мне казалось, что каждому отдельно было неприятно, как и мне, но,
полагая, что такое неприятное чувство испытывал он один, каждый считал себя обязанным притворяться веселым, для того чтобы не расстроить общего веселья; притом же — странно сказать — я себя считал обязанным к притворству по одному тому, что
в суповую чашу влито было три
бутылки шампанского по десяти рублей и десять
бутылок рому по четыре рубля, что всего составляло семьдесят рублей, кроме ужина.
Но, как ни искушены были эти моряки
в историях о плавающих
бутылках, встречаемых ночью ледяных горах, бунтах экипажей и потрясающих шквалах, я увидел, что им неизвестна история «Марии Целесты», а также пятимесячное блуждание
в шлюпке шести человек, о котором писал М. Твен,
положив тем начало своей известности.
На столе стояли две
бутылки вина, которые, конечно, я захватил с собой, и, уходя, запер номер, а ключ
положил в карман.
Белогубов.
Положи в шляпу. Еще по рюмочке-с. (Наливает.) Василий! Еще
бутылку.
У Ежова на диване сидел лохматый человек
в блузе,
в серых штанах. Лицо у него было темное, точно копченое, глаза неподвижные и сердитые, над толстыми губами торчали щетинистые солдатские усы. Сидел он на диване с ногами, обняв их большущими ручищами и
положив на колени подбородок. Ежов уселся боком
в кресле, перекинув ноги через его ручку. Среди книг и бумаг на столе стояла
бутылка водки,
в комнате пахло соленой рыбой.
— Что-с? Но я желаю, чтобы и мое вино было. Я участвую
в пикнике и,
полагаю, имею полное право внести свою долю. По-ла-гаю! Принести десять
бутылок кварели!
— Гм… да! — проговорил Крестьян Иванович, выпустив изо рта струю дыма и
кладя сигару на стол, — но вам нужно предписаний держаться; я ведь вам объяснял, что пользование ваше должно состоять
в изменении привычек… Ну, развлечения; ну, там, друзей и знакомых должно посещать, а вместе с тем и
бутылки врагом не бывать; равномерно держаться веселой компании.
— А неизвестно… На свадьбе, как Поликарп Тарасыч женились, он и объявил себя. Точно из-под земли вынырнул… А теперь обошел всех, точно
клад какой. Тарас Ермилыч просто жить без него не может. И ловок только Ардальон Павлыч: медведь у нас
в саду
в яме сидит, так он к нему за
бутылку шампанского прямо
в яму спустился. Удалый мужик, нечего сказать: все на отличку сделает. А пить так впереди всех… Все лоском лежат, а он и не пошатнется. У нас его все даже весьма уважают…
Аккуратность его простиралась до того, что он
положил целовать жену свою
в сутки не более двух раз, а чтобы как-нибудь не поцеловать лишний раз, он никогда не
клал перцу более одной ложечки
в свой суп; впрочем,
в воскресный день это правило не так строго исполнялось, потому что Шиллер выпивал тогда две
бутылки пива и одну
бутылку тминной водки, которую, однако же, он всегда бранил.
— Однако! — говорил он и
клал грушу на место; но так как было неловко отойти от буфета, ничего не купивши, то он требовал сельтерской воды и выпивал один всю
бутылку, и слезы выступали у него на глазах, и Аня ненавидела его
в это время.
Расстались. Воротясь домой и развалясь на подушках, Махмет Бактемирыч думал о том, как угодит он хану редкостной наливкой, за десяток
бутылок Мокея выкупит, а тысячу рублей себе
в карман
положит.
Полковник пил вино. На столе стояли
бутылки. Адъютант писал
в большой тетради, а перед ним лежала груда золотых колец, браслетов, часов, серебряных ложек. Входили казаки с красными лицами и
клали на стол драгоценности.
Когда
в бутылке ничего не осталось, Федор
положил сапоги на стол и задумался.
В зале Эрмитажа был любопытный стол, устроенный
в верхнем этаже таким образом, что тарелки и
бутылки поднимались и опускались посредством особого механизма, будто по волшебству.
В этом зале можно было обедать без всякой прислуги: стоило только написать, что желаешь, на аспидной доске грифелем,
положить на тарелку, дернуть за веревку, зазвонить колокольчиком, тарелка быстро опускалась и почти мгновенно представляла требуемое.
Вынул Суворов паклю, прислушался: ни гу-гу. Ухмыльнулся он, походную думку-подушку поправил, плащем ножки прикрыл и, как малое дитё, ручку под голову, — засвистал-захрапел, словно шмель
в бутылке. Какой ни герой, а и сам Илья Муромец, надо
полагать, сонный отдых имел.
Но все это он разумел, а преудивятельно, что никому того же духа не предал и хотя сам бодро отошел до
вiчного придела, но по нем самосветлейшая голова
в губернии остался оный многообожаемый миляга Вековечкин, и я поехал к его страхоподобию, надеясь, что от разума его несть ничто утаено, и как приехал, то
положил пред него две
бутылки мадеры и говорю ему: «Послухайте меня, многообожаемый, и, во-первых, примите от меня сие немецкое вино для поддержания здоровья вашего, а во-вторых, обсудите: что это, так и так, вот какие мне намеки дают, и что я
в таком положении имею делать?» А он мне не отвечал прямо, а сказал как бы притчею: «Вино мадера хотя идет из немецкого города Риги, но оно само не немецкое, а грецкое.
Бранится, кий шваркнул и ушел. Вот поди ты! По вечерам с князем по пятидесяти целковых партию играют, а тут
бутылку макону проиграл и сам не
в себе. Уж такой характер! Другой раз до двух часов играют с князем, денег
в лузу не
кладут, и уж знаю, денег нет ни у того, ни у другого, а все форсят.