Неточные совпадения
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он,
полковник? А? (С пренебрежением.)
Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Полковник упросил его на год или на два
уехать в свои деревни, надеясь сыскать случай поправить дело.
— Успеешь еще, братец,
уедешь! — вмешался в разговор, уже обиженным голосом,
полковник.
— Я заезжал к вам, — отнесся к нему и сам
полковник, видимо, стараясь говорить тише, — но не застал вас дома; а потом мы
уехали в Малороссию… Вы же, вероятно, все ваше время посвящаете занятиям.
— Это что такое еще он выдумал? — произнес
полковник, и в старческом воображении его начала рисоваться картина, совершенно извращавшая все составленные им планы: сын теперь хочет
уехать в Москву, бог знает сколько там денег будет проживать — сопьется, пожалуй, заболеет.
Полковник махнул рукой и велел везти скорее; экипаж
уехал.
Спешников, вице-губернатор и
полковник Понамарев давно уже
уехали, обещав прислать лошадей обратно со станции трамвая за комендантом.
Тут
уезжает с нами в первом классе Берестов, пресмешной один
полковник, сосед по имению; женат на Гариной (née de Garine [урожденной Гариной (фр.).]), и, знаете, он из порядочных.
Окончив последнюю трапезу, пан
полковник встает, чтобы
уезжать.
Как мы собираемся
уехать, а тут
полковник подписал какую-то бумажку и, отдав ее Тумакову, сказал нам:"Ну, молодцы! поздравляю вас царскими солдатами!
Мы вошли в дом. Солдат сказал, чтобы мы в первой комнате, пустой, ожидали его высокоблагородие. Что прикажете делать? Мы, Халявские, должны были ожидать; уж не без обеда же
уехать, когда он нас звал: еще обиделся бы. Вот мы себе ходим либо стоим, а все одни. Как в другой комнате слышим
полковника, разговаривающего с гостями, и по временам слышим вспоминаемую нашу фамилию и большой хохот.
Барон остается очень доволен усердием и действиями местных властей и в особенности столь почтительного к его особе
полковника и
уезжает с твердым намерением исходатайствовать этому усердию достодолжную награду, в сладостной надежде на которую
уезжает вслед за ним и Пшецыньский.
Он застал еще на месте исправника и
полковника Пшецыньского, который с кисловатой физиономией собирался, подобру-поздорову,
уезжать восвояси.
Ростовы
уезжают из покидаемой войсками Москвы. В гостиной сидит их зять,
полковник Берг, прямой предок нынешних истинно-русских инородцев. Он восхищается «истинно-древним мужеством российских войск» и почтительнейше просит старого графа уступить ему одну подводу, чтоб увезти купленную по случаю очень прекрасную шифоньерку с аглицким секретом. На дворе нагружаются добром подводы, и отовсюду на них с завистью глядят покидаемые в городе раненые. Тут же стоит Наташа с братом Петей.
Мысли у нее путались, и она вспоминала, как
полковник Ягич, ее теперешний муж, когда ей было лет десять, ухаживал за тетей, и все в доме говорили, что он погубил ее, и в самом деле тетя часто выходила к обеду с заплаканными глазами и все куда-то
уезжала, и говорили про нее, что она, бедняжка, не находит себе места.
Задумано — сделано. Отпросившись у
полковника, Савин
уехал с вестовым в корпусный штаб.
Елизавета Петровна возложила на себя орден Святого Андрея, объявила себя
полковником четырех гвардейских полков и полка кирасир, показалась народу со своего балкона, прошла через ряды гвардейских войск и
уехала в Зимний дворец.
Почти одновременно с этим получено было Натальей Федоровной от графа Алексея Андреевича лаконичное письмо, в котором он уведомлял ее, что ему удалось исполнить ее просьбу относительно ее протеже. «
Полковник Хвостов
уехал в Москву», — стояла не менее лаконичная приписка.
Недели через две Василий Васильевич
уехал к месту своего нового служения на берегу Невы. Служебные обязанности свели Хрущева с
полковником Антоном Антоновичем фон Зееманом, о котором, надеюсь, не позабыл дорогой читатель.
Разговор перешел на воспоминания и, наконец,
полковник Костылев откланялся Зарудину, объявив, что завтра же
уезжает к месту своего служения.
Вместе с тем тут же, отказывая
полковнику, он решил, что необходимо употребить хитрость для того, чтоб,
уезжая из Орла, заставить итальянского офицера взять денег, в которых он видимо нуждался.