Американская интервенция в Сибири. 1918–1920. Воспоминания командующего экспедиционным корпусом

Уильям Грейвс, 1931

Командующий американским экспедиционным корпусом в Сибири во время Гражданской войны в России генерал Уильям Грейвс в своих воспоминаниях описывает обстоятельства и причины, которые заставили президента Соединенных Штатов Вильсона присоединиться к решению стран Антанты об интервенции, а также причины, которые, по его мнению, привели к ее провалу. В книге приводится множество примеров действий Англии, Франции и Японии, доказывающих, что реальные поступки этих держав су щественно расходились с заявленными целями, а также примеры, раскрывающие роль Госдепартамента и Красного Креста США во время пребывания американских войск в Сибири.

Помощь чехам

3 августа 1918 года военное министерство телеграфировало командующему войсками на Филиппинах о необходимости с первым же доступным транспортом Соединенных Штатов отправить в Сибирь следующие военные подразделения: 27-й и 31-й пехотные полки, один полевой госпиталь, одну санитарную роту и роту «D» 53-го батальона связи, снабдив их обмундированием для зимы, насколько это возможно. Необходимое продовольствие и другие припасы предполагалось взять со складов в Маниле, пока не будут налажены прямые поставки всего необходимого во Владивосток из Сан-Франциско.

Меня проинформировали об этих распоряжениях и в тот же день приказали направить из Кэмп-Фремонта во Владивосток пять тысяч человек из 8-й дивизии. Для отбора людей мне были даны следующие инструкции: «Военнослужащие должны быть сильными и выносливыми, пригодными для несения данной службы, и быть выходцами из разных частей Соединенных Штатов. При отборе желательно избежать преобладания среди них уроженцев штатов, расположенных на Тихоокеанском побережье».

Эти люди должны были пополнить два полка с Филиппин, чтобы усилить их боеспособность. Мне давались полномочия переговорить с командующим войсками на Филиппинах в отношении отбора офицеров для моего штаба или при желании набрать штабных из Кэмп-Фремонта.

Меня очень беспокоил вопрос с обмундированием и продовольствием. Я ничего не знал о том, какие конкретно задачи придется выполнять этим войскам. Я ничего не знал о том, в каких помещениях — если они вообще будут — я смогу разместить людей по прибытии в Сибирь. Вдобавок Сибирь представлялась мне холодной, бесплодной и необитаемой территорией.

К тому времени, когда я вернулся из Канзас-Сити, бригадный генерал Дж. Д. Лейтч, командовавший Кэмп-Фремонтом, получил приказы в отношении переброски войск и уже начал энергичную подготовку к их отправке. Все, что мне оставалось сделать в этом отношении, — это проследить за ней и подготовиться самому, и 11 августа 1918 года я известил военное министерство о том, что к началу экспедиции все готово.

После того как я переговорил с генералом С. А. Деволом, отвечавшим в Сан-Франциско за работу службы снабжения, я телеграфировал военному министерству о просьбе предоставить мне полномочия напрямую обращаться к нему по поводу поставок. Военное министерство согласилось с моей просьбой, и это исключило необходимость обращаться в службу снабжения в Вашингтоне, которая, естественно, была занята снабжением американских войск во Франции. Позже я был очень благодарен за это решение, поскольку оно позволило напрямую вести дела, касавшиеся поставок.

Здесь я хотел бы выразить благодарность от всей своей команды и от себя лично миссис Стерн из Менло-Парк, Калифорния, за все отправленные нам продукты, в том числе фрукты и сладости, а также множество других, которые могла выбрать только умная, понимающая женщина. Благодаря ее доброте на Рождество каждый солдат получил два апельсина, что в далекой Сибири было невероятным лакомством, которое каждый из нас всегда будет вспоминать с благодарностью.

13 августа военное министерство дало мне и моим людям разрешение отплыть из Сан-Франциско на транспортном корабле «Томас», который мог вместить 40 офицеров и 1889 солдат-срочников. 14 августа мы покинули Кэмп-Фремонт на двух специальных поездах, отправлявшихся в 12:30 и в 12:35 дня, и в 14:30 погрузились на корабль. Однако администрация порта не позволяла нам отплыть до темноты, и мы вышли из порта в 20:30. Тем не менее одно из правительственных агентств, очевидно, сочло, что мир должен знать о переброске американских солдат, и распорядилось направить на «Томас» прожектор, остававшийся включенным до тех по, пока не прошли Золотые Ворота. С целью защиты от немецких подлодок или по каким-то другим, неизвестным мне причинам нас сопровождал старый американский военный корабль «Орегон» и канонерская лодка «Виксбург». Транспортник «Томас» не мог похвастаться высокой скоростью, но он определенно был быстрей «Орегона» и «Виксбурга». Мне не сообщили, как долго мы будем под защитой этих военных судов, но 15 августа после полудня я почувствовал легкое нетерпение из-за необходимости останавливаться, чтобы дождаться своего эскорта, поэтому приказал попрощаться с ним и дать полный вперед в направлении Владивостока.

Поскольку одной из основных заявленных целей отправки войск в Сибирь было «помочь чехословакам объединить их силы и наладить эффективное взаимодействие с их славянскими братьями», интересно проанализировать ситуацию, в которой оказались чехи в то время, когда я получил свой приказ, а именно 17 июля 1918 года. Необходимо помнить, что основной причиной, выдвинутой теми, кто был заинтересован в военной интервенции в Сибирь, назвалась острая необходимость защитить чехов, намеревавшихся добраться через Сибирь до Владивостока, а оттуда до Западного фронта, где они смогли бы воевать на стороне союзников.

26 апреля 1918 года мистер Джон Ф. Стивенс, возглавлявший Русскую железнодорожную комиссию, получил из Госдепартамента телеграмму следующего содержания: «Посол (мистер Френсис), находящийся в Вологде, рекомендует, чтобы Эмерсон незамедлительно отправился в Вологду в сопровождении группы из двух — пяти инженеров и обсудил транспортировку… Министерство согласно».

Эмерсон, который имелся в виду, это полковник Джордж Х. Эмерсон — первый заместитель мистера Стивенса в Российском железнодорожном корпусе корпорации обслуживания железных дорог, которая будет упоминаться в следующих главах.

Полковник Эмерсон и его группа выехали из Харбина во Владивосток 4 мая 1918 года, чтобы подготовиться к переезду. 6-го он сообщил о полученных им приказах американскому консулу во Владивостоке и адмиралу Остину М. Найту, командующему азиатским флотом. Оба, и мистер Колдуэлл, и адмирал Найт, заявили, что им не известно ни о каких распоряжениях по поводу поезда для полковника Эмерсона, и предположили, что поскольку во Владивостоке они не имеют никаких дел с Советом, который в то время выступал от лица правительства, то по поводу транспортировки полковнику Эмерсону следует обратиться напрямую к местным властям. Тогда я впервые получил свидетельства того, что представителям Соединенных Штатов дали инструкции не иметь дела с Советами, естественно предположив, что американский консул во Владивостоке действует согласно указаниям своего правительства.

9 мая полковник Эмерсон встретился с представителями Совета на железной дороге и проинформировал их о том, что получил приказ ехать в Вологду. Он попросил их выделить ему необходимое для этого транспортное средство. Железнодорожные служащие сказали, что немедленно примут меры, необходимые для того, чтобы полковник с группой мог выехать. Однако позже представители Советов заявили, что, как выяснилось, они не в состоянии в ближайшее время выполнить срочные работы, необходимые для транспортировки, и надеются на помощь Америки, поскольку у них нет людей, способных должным образом организовать работу и руководить ею.

В то же время полковник Эмерсон сообщил, что обнаружил во Владивостоке «большое число чешских солдат 5-го и 8-го полков и получил информацию о том, что в бараках размещены около восьми тысяч человек».

Представители Китайско-Восточной железной дороги во Владивостоке отказались сотрудничать по вопросу транспортировки и решительно заявили, что ни один из их составов не может быть использован. Полковник Эмерсон уведомил об этом советских представителей, и у них возникли трудности с тем, чтобы предоставить ему необходимый состав. В конце концов советские железнодорожники переоборудовали для полковника Эмерсона служебный вагон поезда «Амур» № 1, которым пользовались сами, а себе оставили международный спальный вагон № 2036. Позже полковник Эмерсон заявил, что у Советов возникли трудности с предоставлением вагона с работающей кухней, и, в конце концов, они сказали, что если он доедет в китайско-восточном вагоне № 2015 до Никольска или Хабаровска, то они, Советы, телеграфируют вперед, чтобы туда доставили вагон-ресторан, а вагон № 2015 вернули. В результате Советы сформировали специальный поезд, и полковник Эмерсон с группой выехал из Владивостока 19 мая 1918 года. Этот поезд прибыл в Хабаровск 20-го в 9 утра, но представитель Китайско-Восточной дороги сообщил полковнику, что у них нет для него вагона-ресторана и что вагон № 2015 должен остаться в Хабаровске. Тем же утром в 10:30 посыльный советского комиссара привез полковнику письмо от комиссара с просьбой заехать к нему в комиссариат, для чего за ним был послан автомобиль.

Приехав в комиссариат, полковник Эмерсон обнаружил, что комиссар почти без акцента говорит по-английски. Когда он выразил свое удивление тем, что советский чиновник из сибирской глубинки так хорошо знает английский язык, комиссар ответил: «Достаточно двух месяцев, чтобы скверный адвокат из Чикаго стал комиссаром в Восточной Сибири».

Полковник Эмерсон сообщил комиссару о приказах, которые были ему даны, и его заверили, что вопрос будет решен. Позже так и случилось, и следующим утром с рассветом поезд продолжил движение с вагоном № 2015. Полковник Эмерсон просил, чтобы его поезд двигался только в дневное время и он мог осмотреть железнодорожное полотно, и советские служащие удовлетворили эту просьбу.

Специальный поезд прибыл в Иркутск 26 мая около 13:00. Там полковник Эмерсон обнаружил американского генерального консула мистера Харриса, который находился в городе в течение двух недель, и мистера Макговэна, американского консула, который сообщил мистеру Френсису в Вологду об имеющихся у него свидетельствах активности немцев с целью организовать и вооружить немецких военнопленных, о чем упоминалось выше.

Полковник Эмерсон утверждал, что советские представители встретили его поезд, чтобы удостовериться, что все его пожелания удовлетворены. Им было сказано, что он хотел бы двигаться как можно быстрее, поэтому они немедленно сделали необходимые распоряжения, и в 14:00 полковник уехал. Вечером 27 мая он прибыл в Красноярск, но начальник вокзала сказал, что «впереди на дороге возникли проблемы, и вы не можете продолжать движение». Полковник разыскал американского вице-консула, который познакомил его с председателем Совета, и тот проинформировал Эмерсона, что в трехстах верстах к западу, в Мариинске, чехи ведут бой и что он послал туда тысячу бойцов регулярной Красной армии, чтобы попытаться заключить мир. Он хотел, чтобы чехи без дальнейших проблем добрались до Владивостока. Полковник Эмерсон предложил ему, чтобы он и майор армии США Слотер выступили посредниками. Предложение было принято, и председатель Совета согласился послать офицеру, командовавшему чешскими подразделениями в Мариинске, телеграмму за подписью майора Слотера с просьбой, чтобы чехи прекратили боевые действия до тех пор, пока не переговорят с полковником Эмерсоном. Поезд полковника Эмерсона продолжил движение в Мариинск и примерно в двадцати километрах оттуда обнаружил штаб-квартиру русских войск. Русский командир сказал, что проблема возникла по вине чехов и что русские потребуют, чтобы чехи разоружились, прежде чем им будет разрешено двинуться дальше на восток. Кроме того, для согласования дальнейшего продвижения чехов русские выдвинули следующие дополнительные условия:

1. Русские разрешают чехам ехать до Владивостока в качестве частных лиц и без оружия.

2. Чехи обещают, что не станут ни прямым, ни косвенным образом вмешиваться во внутренние дела России.

3. Чехи и русские создадут комиссию для расследования инцидента в Мариинске с целью наказания зачинщиков.

4. Во Владивостоке русские вернут чехам всю принадлежавшую им иностранную амуницию, которую у них отобрали.

Для обеспечения их безопасности российские власти согласились выделить охрану поездов с чехами на пути их следования во Владивосток. Полковник Эмерсон и его группа выехали из русского штаба в Мариинске, чтобы провести переговоры с чехами. Ниже приведена выписка из стенограммы отчета об этих переговорах: «Переговоры проходили между полковником Эмерсоном и капитаном Е. Б. Кадлецом 19 мая 1918 года в Сибири, в Мариинске, и касались захвата Мариинска чешскими солдатами. Полковник Эмерсон предложил свои услуги в качестве посредника для урегулирования вышеуказанного конфликта. Капитан Кадлец поблагодарил его, однако в своем очень кратком заявлении объяснил, что они, определенно, не намерены сдавать оружие. Полковник Эмерсон спросил, не возникало ли у них каких-то проблем во время перехо да с территории Южной России до Мариинска. Капитан Кадлец ответил, что с тех пор, как они выехали с территории Южной России, немцы не причиняли им никакого непосредственного беспокойства, но высказал опасения, что под влиянием немцев они могут быть захвачены. Полковник Эмерсон сообщил, что во Владивостоке находится 12 тысяч чехов и еще более 3 тысяч следуют из Мариинска во Владивосток, и все они заявляют, что на российской территории не подвергались никаким нападениям. Капитан Кадлец признал, что он и другие командиры поездов получили из Пензы приказ остановиться там, где этот приказ их застанет, и занять близлежащие города; что их действия согласованы и тот, кто руководит этими действиями, в настоящее время находится в Ново-Николаевске. Командиры поездов должны оставаться в городах до получения дальнейших указаний. Капитан Кадлец предложил полковнику Эмерсону отправиться в Ново-Николаевск и обсудить вопрос с их лидером, генералом Гайдой, и заявил, что все их действия согласованы и в назначенное время всем командирам поездов было предписано занять населенные пункты. Капитан Кадлец согласился позволить поезду полковника Эмерсона проследовать в Ново-Николаевск, чтобы он мог проконсультироваться с Гайдой, но в случае, если в течение трех дней к нему не вернется посыльный, он возобновит военные действия».

Полковник Эмерсон не поехал на встречу с Гайдой, а вернулся в советский штаб и доложил о результатах своих переговоров. Председатель Совета очень возмутился и сказал: «Благодаря совместным действиям с чешскими войсками Франция в двадцать четыре часа захватила Сибирь».

Почувствовав, что никто, кроме французов, не сможет договориться с чехами, полковник Эмесон решил сделать попытку обратиться к французскому консулу или военному атташе в Иркутске. Он телеграфировал генеральному консулу Харрису и попросил его использовать свое влияние для достижения результата и таким образом не допустить, чтобы железная дорога оказалась выведенной из строя. 30 мая 1918 года полковник Эмерсон и майор армии США Слотер отправили телеграмму генеральному консулу Харрису в Иркутск и американскому консулу в Харбине для мистера Стивенса, где в числе прочего писали следующее: «Чешский командир, участвовавший в переговорах в Мариинске, категорически заявил, что они не станут сдавать оружие и боеприпасы. Он признал, что их передвижения были согласованным действием чешских войск в Сибири и европейской части России, и они получили приказ занимать города, находящиеся поблизости от их местонахождения».

31 мая генеральный консул Харрис телеграфировал из Иркутска: «У меня есть следующее предложение, с которым согласен генеральный консул Франции. Я предлагаю Советам в Красноярске и в других городах к западу от него разрешить чешским поездам продолжить движение в Иркутск, где генеральный консул Франции и я встретим чешского делегата с белым флагом, после чего по договоренности между чехами и Советами три чешских поезда отправятся во Владивосток, имея для охраны тридцать винтовок на каждый поезд».

Речь идет о тех чехах, которые, по словам генерала Гайды, покинули Иркутск и будут наказаны, как только он сможет с ними связаться.

31 мая генеральный консул Харрис телеграфировал полковнику Эмерсону, что на вокзале в Иркутске завязался бой между чехами и красноармейцами, а два других чешских поезда, в которых ехали около тысячи чешских солдат, прибыли на ближайшую станцию к западу от Иркутска, где также вступили в бой. После этих столкновений генеральному консулу Харрису и французскому консулу удалось добиться разоружения чехов и отправить их на восток. Поезда следовали в сопровождении советских представителей и имели по тридцать винтовок на каждый эшелон. Генеральный консул Харрис взял с русских обещание беспрепятственно пропустить чехов на восток. Представители советских властей задали вопрос, почему чехов не вывозят из Владивостока. Им ответили, что «мы не имеем соответствующих транспортных средств».

Если союзники действительно собирались переправить чехов на Западный фронт во Францию, то кажется странным, что они не подготовили никаких судов для перевозки их из Владивостока. Я однозначно придерживаюсь мнения, что на 28 мая 1918 года они не имели намерения отправлять чехов на Западный фронт. Я не могу сказать точно, когда было принято такое решение, но по меньшей мере двумя месяцами и шестью днями раньше я получил предписание, где содержалась следующая фраза: «Име ется срочная и обоснованная необходимость оказать помощь чехословакам». Все иностранные представители были проинформированы об этом намерении в отношении чехов в течение следующего месяца.

Естественно, что в то время, о котором идет речь, между чехами и русскими возникло напряжение. Чехи двигались по незнакомой стране, где атмосферу определяли слухи о кознях и заговорах. Советы не только беспокоили намерения чехов в Сибири, но они, безусловно, чувствовали, что передвижение по стране вооруженных иностранных войск было бы унизительно для их достоинства и нарушало их суверенные права. Полковник Эмерсон был озабочен не только необходимостью добраться до Вологды, находящейся в европейской части России, его волновало, чтобы Транссибирская железная дорога не оказалась выведена из строя. Для того чтобы реализовать свои чаяния, он сказал генералу Гайде, что, ввязавшись в военные столкновения, чехи ничего не выиграют, если они действительно хотят добраться до Владивостока. Генерал Гайда заявил, что, как только к власти придет новое правительство, оно остановит Советы и снимет беспокойство по поводу возможного разрушения мостов и тоннелей.

Капитан Кадлец, участвовавший в переговорах полковника Эмерсона и Гайды, заявил по поводу нового правительства следующее: «Теперь, когда сформировано новое правительство, оно сделает возможным наше продвижение вперед». Полковник Эмерсон ответил: «Независимо от того, какое бы новое правительство ни было сформировано, вы должны признать, что на данный момент власть находится в руках Советов. И они, несомненно, в состоянии блокировать ваше движение во Владивосток». Гайда возразил: «В течение десяти дней в Иркутске может быть установлена другая власть». Гайда также заявил, что те населенные пункты, которые они заняли, перешли в подчинение новому правительству и они могут воспользоваться имеющимися винтовками, чтобы оказать ему помощь.

Это ясно указывало на то, что чехи участвовали в ликвидации советской власти в этих населенных пунктах и устанавливали там власть «нового правительства», которое часто упоминалось на этих переговорах.

1 или 2 июня генеральный консул Франции отправил Гайде из Читы следующее послание: «Эшелонам 7-го полка. Советское правительство предлагает любое содействие, для обеспечения вашего проезда. Не позволяйте, чтобы вас втянули во внутреннюю политическую борьбу». Очевидно, что этот французский представитель не был проинформирован о планах французов.

4 июня он писал американскому консулу Томасу, находившемуся в поезде полковника Эмерсона: «Есть ли у генерала Гайды, командующего чешским корпусом, понимание, что его обязанность просто обеспечить продвижение эшелонов на восток? Посоветуйте ему никоим образом не отклоняться от инструкций, полученных от французского и американского консулов, и помнить вполне определенные предписания, данные профессором Масариком».

В 20:00 3 июня обе стороны встретились на железной дороге и провели переговоры в вагоне полковника Эмерсона. 4 июня в 3:00 было подписано шестидневное перемирие, применительно к Мариинску. 4 июня полковник Эмерсон и майор Слотер отправили генеральному консулу Харрису в Иркутск сообщение, в котором, в частности, писали: «Теперь чешские и советские представители пришли наконец к соглашению, обеспечивающему продвижение чехов на восток. Советы согласились разрешить чехам следовать в полном вооружении. Белогвардейцы в Ново-Николаевске, Томске и Мариинске используют эту ситуацию, чтобы вооружиться и взять перечисленные города под свой контроль. До своего отъезда чехи отказываются возвращать Советам власть в этих городах».

Вечером 5 июня поезд полковника Эмерсона прибыл в Ново-Николаевск. Он провел встречу с чешским командующим генералом Гайдой, двумя его заместителями и американским консулом Реем. Перед началом встречи возник небольшой спор в отношении полномочий полковника Эмерсона, но он сохранял спокойствие и еще раз объяснил, почему ему пришлось вмешаться в проблемы, возникшие у чехов с Советами. На встрече американский консул задал ему вопрос, когда начались столкновения между чехами и Советами в Иркутске. Полковник Эмерсон сказал, что это была часть согласованных действий чехов с целью занять города, в которых находились чешские эшелоны. Чешский командующий ответил: «Неделю назад, 28 мая».

Полковнику Эмерсону позвонил представитель нового белогвардейского правительства и сказал следующее: «Около двух недель назад я звонил в Вологду послу Френсису и сообщил ему, что новое правительство связано с Временным сибирским правительством, сформированным в Харбине и возглавляемым господином Остроговым, и что его проинформировали о признании этого правительства союзниками».

После того как полковник Эмерсон отбыл из Ново-Николаевска, он получил сообщение от генерального консула Харриса, где тот выразил желание видеть полковника на финальных переговорах о мире, которые предполагалось провести в Омске. Чехи предлагали провести переговоры в Кургане вместо Омска. Полковник Эмерсон остановился в Кургане, где 8-го числа к нему присоединился генеральный консул Харрис. Вечером 8-го числа мистер Харрис встретился с чешскими представителями.

В самом начале встречи чешский капитан Кризек спросил мистера Харриса, что тот думает по поводу нового правительства. Мистер Харрис ответил: «Когда я уезжал из Иркутска, там не было известно ни о каких действиях контрреволюционеров. Моя миссия состоит только в том, чтобы быть посредником между чехами и большевиками. Моя миссия не имеет никакого отношения к политической борьбе в России между большевиками и контрреволюционерами… Президент Соединенных Штатов издал специальное предписание для всех официальных представителей США в России никаким образом не влиять, не признавать и не поддерживать никаких группировок или противоборствующих движений в Сибири».

Последнее заявление генерального консула Харриса очень важно для установления правды о том, что американские войска в Сибири использовались в соответствии с пожеланиями президента Соединенных Штатов. Прочтение данных мне предписаний, о которых я упоминал ранее, показывает, что по смыслу они ничем не отличались от тех, которые, по словам генерального консула Харриса, были даны всем представителям Соединенных Штатов в Сибири, и на протяжении всего моего пребывания в Сибири ни одно слово этих предписаний не было изменено.

Как только генеральному консулу Харрису сообщили о контрреволюционных выступлениях против Советов во всех городах, занятых чешскими отрядами, он отказался действовать как посредник и прекратил участвовать в любых встречах. В оправдание своих действий он снова повторил инструкции, полученные от президента Соединенных Штатов.

Полковник Эмерсон продолжил свои попытки добраться до Вологды и 13 июня прибыл в Челябинск, где обнаружил большое число чешских солдат и где он встретился с майором французской армии Гинэ. Ему сообщили о возникших к западу от Челябинска проблемах с движением поездов, и он прибыл в Миасс только 16 июня, где выяснилось, что дальнейшее продвижение на запад не представляется возможным. 23 июня он получил от майора Гинэ, уехавшего в Омск, следующее: «Французский посол уведомил коменданта Гинэ, что он может поблагодарить чехословаков за их действия от имени всех участников Тройственного союза. В июне они (союзники) приняли решение вмешаться и сформировать из чехословацкой армии и французской миссии передовой отряд армии союзников. Ниже следуют рекомендации в отношении его организации и предназначения с политической и военной точек зрения».

У меня нет информации о том, какого «французского посла» имел в виду майор Гинэ, но, вероятно, речь шла о французском после в России.

25 июня полковник Эмерсон заявил: «Майор Гинэ посетил нас и, показав сообщение, касавшееся вмешательства союзников, сказал, что ему достаточно этого, чтобы начать действовать». Он предложил нам взять на себя операционное управление железной дорогой. Полковника Эмерсона и его группу очень обеспокоила достоверность той части сообщения французского посла, где говорилось, что оно написано «от имени всех участников Тройственного союза», поэтому 26-го они вернулись в Омск. Первую информацию полковник Эмерсон получил в Омске 13 июля от чешского командующего Гайды из Иркутска, который сообщил, что ведет бои по захвату этого города.

Конец ознакомительного фрагмента.