Неточные совпадения
Начали с крайней избы. С гиком бросились"оловянные"
на крышу и мгновенно остервенились.
Полетели вниз вязки соломы, жерди, деревянные спицы. Взвились вверх целые облака пыли.
Лошади подбежали к вокзалу маленькой станции, Косарев, получив
на чай, быстро погнал их куда-то во тьму, в мелкий, почти бесшумный дождь, и через десяток минут Самгин раздевался в пустом купе второго класса, посматривая в окно, где сквозь мокрую тьму
летели злые огни, освещая
на минуту черные кучи деревьев и
крыши изб, похожие
на крышки огромных гробов. Проплыла стена фабрики, десятки красных окон оскалились, точно зубы, и показалось, что это от них в шум поезда вторгается лязгающий звук.
Один из плотников взлез
на самый конек вышки, перекрестился и ударил топором; конек сразу же отлетел, а вслед за ним рассыпалась и часть
крыши. В народе как бы простонало что-то. Многие перекрестились — и далее затем началась ломка: покатился с
крыши старый тес,
полетела скала; начали, наконец, скидывать и стропилы. Плотники беспрестанно кричали стоявшему внизу народу: «Отходите, убьет!»
Матвей ждал Дыму, но Дыма с ирландцем долго не шел. Матвей сел у окна, глядя, как по улице снует народ, ползут огромные, как дома, фургоны,
летят поезда.
На небе, поднявшись над
крышами, показалась звезда. Роза, девушка, дочь Борка, покрыла стол в соседней комнате белою скатертью и поставила
на нем свечи в чистых подсвечниках и два хлеба прикрыла белыми полотенцами.
— Этого я не могу, когда женщину бьют! Залез
на крышу, за трубой сижу, так меня и трясёт, того и гляди упаду, руки дрожат, а снизу: «У-у-у! Бей-й!!» Пух
летит, ах ты, господи! И я — всё вижу, не хочу, а не могу глаза закрыть, — всё вижу. Голое это женское тело треплют.
Бобке оставалось два шага до соединения карниза с
крышею, где он непременно бы поймал своего голубя, и откуда бы еще непременнее
полетел с ним вместе с десятисаженной высоты
на дворовую мостовую.
— Ну вот. А возьмешь в рот — сладко. Твою гальку не съешь.
Полетим сейчас
на крышу?
Сверкнула молния; разорванная ею тьма вздрогнула и,
на миг открыв поглощённое ею, вновь слилась. Секунды две царила подавляющая тишина, потом, как выстрел, грохнул гром, и его раскаты понеслись над домом. Откуда-то бешено рванулся ветер, подхватил пыль и сор с земли, и всё, поднятое им, закружилось, столбом поднимаясь кверху.
Летели соломинки, бумажки, листья; стрижи с испуганным писком пронизывали воздух, глухо шумела листва деревьев,
на железо
крыши дома сыпалась пыль, рождая гулкий шорох.
В бараках — длинных грязных сараях, с
крышами на один скат — просыпались рабочие. Издали все они были похожи друг
на друга — оборванные, лохматые, босые… Доносились до берега их хриплые голоса, кто-то стучал по дну пустой бочки,
летели глухие удары, точно рокотал большой барабан. Две женщины визгливо ругались, лаяла собака.
Вне себя от страха, Клавдия Васильевна распахнула окно, быстро юркнула в него и, скатившись по крутой железной
крыше,
полетела на мостовую.
Он хотел тотчас
лететь обратно
на родину, чтобы избавить свою Настю от когтей иноплеменного суженого, или лечь вместе с ней под земляную
крышу, его насилу уговорили дождаться зари, и теперь сонным мечтам его рисовалось: то она в брачном венце, томная, бледная, об руку с немилым,
на лице ее читал он, что жизни в ней осталось лишь
на несколько вздохов, то видел он ее лежащую в гробу, со сложенными крест-накрест руками, окутанную в белый саван.
Он хотел тотчас
лететь обратно
на родину, чтобы избавить свою Настю от когтей иноплеменного суженого, или лечь вместе с нею под земляную
крышу, его насилу уговорили дождаться зари, и теперь сонным мечтам его рисовалась то она в брачном венце, томная, бледная, об руку с немилым,
на лице ее читал он, что жизни в ней осталось лишь
на несколько вздохов, то видел он ее лежащею в гробу со сложенными крест-накрест руками, окутанную в белый саван.
У противоположного дома очень гладкая и высокая стена, и если
полетишь сверху, то решительно не за что зацепиться; и вот не могу отделаться от мучительной мысли, что это я упал с
крыши и
лечу вниз,
на панель, вдоль окон и карнизов. Тошнит даже. Чтобы не смотреть
на эту стену, начинаю ходить по кабинету, но тоже радости мало: в подштанниках, босой, осторожно ступающий по скрипучему паркету, я все больше кажусь себе похожим
на сумасшедшего или убийцу, который кого-то подстерегает. И все светло, и все светло.
Дура ворона сбоку
на крышу подсядет, слепит домовой снежок да в зад ей пальнет, —
лети, милая, не загащивайся!..