Неточные совпадения
Полежав минуты две на спине, он щелкнул рукою и вспомнил с просиявшим лицом, что
у него теперь без малого четыреста душ.
Все те, которые прекратили давно уже всякие знакомства и знались только, как выражаются, с помещиками Завалишиным да Полежаевым (знаменитые термины, произведенные от глаголов «
полежать» и «завалиться», которые в большом ходу
у нас на Руси, все равно как фраза: заехать к Сопикову и Храповицкому, означающая всякие мертвецкие сны на боку, на спине и во всех иных положениях, с захрапами, носовыми свистами и прочими принадлежностями); все те, которых нельзя было выманить из дому даже зазывом на расхлебку пятисотрублевой ухи с двухаршинными стерлядями и всякими тающими во рту кулебяками; словом, оказалось, что город и люден, и велик, и населен как следует.
— Здравствуй! Что ж ты это, брат, а? Здоровеннейший бред
у тебя был, очень бурный. Попы, вобла, Глеб Успенский. Придется
полежать дня три-четыре.
Он невольно мечтает о Милитрисе Кирбитьевне; его все тянет в ту сторону, где только и знают, что гуляют, где нет забот и печалей;
у него навсегда остается расположение
полежать на печи, походить в готовом, незаработанном платье и поесть на счет доброй волшебницы.
Дорогу эту можно назвать прекрасною для верховой езды, но только не в грязь. Мы легко сделали тридцать восемь верст и слезали всего два раза, один раз
у самого Аяна, завтракали и простились с Ч. и Ф., провожавшими нас, в другой раз на половине дороги
полежали на траве
у мостика, а потом уже ехали безостановочно. Но тоска: якут-проводник, едущий впереди, ни слова не знает по-русски, пустыня тоже молчит, под конец и мы замолчали и часов в семь вечера молча доехали до юрты, где и ночевали.
— Да ведь пятнадцать лет не видались, Надя… Это вот сарафан
полежит пятнадцать лет, и
у того сколько новостей: тут моль подбила, там пятно вылежалось. Сергей Александрыч не в сундуке лежал, а с живыми людьми, поди, тоже жил…
—
У него денег нет, нет ни капли. Слушай, Алеша, я
полежу ночь и обдумаю, а ты пока ступай. Может, и ее встретишь… Только зайди ты ко мне завтра наверно поутру; наверно. Я тебе завтра одно словечко такое скажу; зайдешь?
— Ну не говорил ли я, — восторженно крикнул Федор Павлович, — что это фон Зон! Что это настоящий воскресший из мертвых фон Зон! Да как ты вырвался оттуда? Что ты там нафонзонил такого и как ты-то мог от обеда уйти? Ведь надо же медный лоб иметь!
У меня лоб, а я, брат, твоему удивляюсь! Прыгай, прыгай скорей! Пусти его, Ваня, весело будет. Он тут как-нибудь в ногах
полежит.
Полежишь, фон Зон? Али на облучок его с кучером примостить?.. Прыгай на облучок, фон Зон!..
Фирс(подходит к двери, трогает за ручку). Заперто. Уехали… (Садится на диван.) Про меня забыли… Ничего… я тут посижу… А Леонид Андреич, небось, шубы не надел, в пальто поехал… (Озабоченно вздыхает.) Я-то не поглядел… Молодо-зелено! (Бормочет что-то, чего понять нельзя.) Жизнь-то прошла, словно и не жил… (Ложится.) Я
полежу… Силушки-то
у тебя нету, ничего не осталось, ничего… Эх ты… недотепа!.. (Лежит неподвижно.)
— Я, братец, давно всем простил! Сам Богу грешен и других осуждать не смею! Не я, а закон осуждает. Ось-то, которую ты срубил, на усадьбу привези, да и рублик штрафу кстати уж захвати; а покуда пускай топорик
у меня
полежит! Небось, брат, сохранно будет!
Иногда он и сам замечал, что больной ничем не болен; но так как арестант пришел отдохнуть от работы или
полежать на тюфяке вместо голых досок и, наконец, все-таки в теплой комнате, а не в сырой кордегардии, где в тесноте содержатся густые кучи бледных и испитых подсудимых (подсудимые
у нас почти всегда, на всей Руси, бледные и испитые — признак, что их содержание и душевное состояние почти всегда тяжелее, чем
у решеных), то наш ординатор спокойно записывал им какую-нибудь febris catarhalis [катаральная лихорадка (лат.).] и оставлял лежать иногда даже на неделю.
— Не умели носить моих подарков, так пусть они
у меня
полежат, пока вы будете умнее, — решил Гордей Евстратыч, запирая и брошку, и серьги к себе в шкатулку.
Никто не ждал от него скорого возвращения: все знали очень хорошо, что дядя Аким воспользуется случаем
полежать на печи
у соседа и пролежит тем долее и охотнее, что дорога больно худа и ветер пуще студен. Никто не помышлял о нем вплоть до сумерек; но вот уже и ночь давно наступила, а дядя Аким все еще не возвращался. Погода между тем становилась хуже и хуже; снег, превратившийся в дождь, ручьями лил с кровель и яростно хлестал в окна избы; ветер дико завывал вокруг дома, потрясая навесы и раскачивая ворота.
— Холодно, голубушка, холодно, ну
полежи, милая,
полежи ты, а я пойду постреляю [Посбираю милостыню.] и хлебушка принесу… Ничего, Лиска, поправимся!.. Не все же так… Только ты-то не оставляй меня, не бегай… Ты
у меня, безродного бродяги, одна ведь. Не оставишь, Лиска?
Декорации писал я
у Ажогиных в сарае или на дворе. Мне помогал маляр, или, как он сам называл себя, подрядчик малярных работ, Андрей Иванов, человек лет пятидесяти, высокий, очень худой и бледный, с впалою грудью, с впалыми висками и с синевой под глазами, немножко даже страшный на вид. Он был болен какою-то изнурительною болезнью, и каждую осень и весну говорили про него, что он отходит, но он,
полежавши, вставал и потом говорил с удивлением: «А я опять не помер!»
— А ведь я к вам это как попала? — начала с своим обыкновенным спокойствием Ида Ивановна. — Я вот контрабанды накупила и боюсь нести домой, чтоб не попасться с нею кому не следует. К Берте зайти еще пуще боюсь, чтобы не встретиться. Пусть это все
у вас
полежит.
Анна Акимовна прошлась по всем комнатам,
полежала на диване, прочла
у себя в кабинете письма, полученные вечером.
От камня до самого низа шел ровный, отлогий скат, покрытый мягкою зеленою травой, которую хотелось рукой потрогать или
полежать на ней. Саша легла и скатилась вниз. Мотька с серьезным, строгим лицом, отдуваясь, тоже легла и скатилась, и при этом
у нее рубаха задралась до плеч.
На другой день, часу во втором, отправился я к Злотницким. Старика не было дома, и жена его не сидела на своем обычном месте:
у ней, после блинов, разболелась голова, и она пошла
полежать к себе в спальню. Варвара стояла, прислонившись плечом к окну, и глядела на улицу; Софья ходила взад и вперед по комнате, скрестив на груди руки; Попка кричал.
Никита (садится и разувается). Так и пошел я! Как же! Нет, вы поищите, на перемете нет ли. Распростал петлю да прыгнул с перемета, и ищи меня. И вожжи, спасибо, тута. (Задумывается.) То бы размыкал. Какое ни будь горе, размыкал бы! А то вот оно где — в сердце оно, не вынешь никак. (Приглядывается ко двору.) Никак, опять идет. (Передразнивает Анисью.) «Хорошо, и хорошо как!
Полежу с тобой!»
У! шкуреха подлая! На ж тебе, обнимайся со мной, как с перемета снимут. Один конец. (Схватывает веревку, дергает ее.)
Однако вспомнил про старика своего… «Неужто, думаю, я его обману?» Лег на траву, в землю уткнулся,
полежал маленечко, потом встал, да и повернулся к острогу. Назад не гляну… Подошел поближе, поднял глаза, а в башенке, где
у нас были секретные камеры, на окошке мой старик сидит да на меня из-за решетки смотрит.
Владимир Иваныч(довольно сурово). Что
у вас за дела такие спешные? (Шуберский на это молча подает ему бумаги. Владимир Иваныч, подписывая эти бумаги.) Это все пустяки какие-то, подтверждения!.. Разве они не могли
полежать, пока я приеду? (Почти швыряет к Шуберскому подписанные бумаги.)
Корнет повернулся опять спиной к двери и молча
полежал минут десять. Бог знает, что делалось
у него в душе; но когда он повернулся снова, лицо его выражало страдание и решительность.
В голове
у него помутилось от боли, в ушах зазвенело и застучало, он попятился назад и в это время получил другой удар, но уже по виску. Пошатываясь и хватаясь за косяки, чтобы не упасть, он пробрался в комнату, где лежали его вещи, и лег на скамью, потом,
полежав немного, вынул из кармана коробку со спичками и стал жечь спичку за спичкой, без всякой надобности: зажжет, дунет и бросит под стол — и так, пока не вышли все спички.
Много мирских побоев за воровские дела принял Микешка, да мало, видно, бока
у него болели:
полежит недельку-другую, поохает, помается, да, оправившись, опять за воровской промысел да за пьянство.
И томился тоской Михайло Васильич, поглядывая на плававшие в воздухе длинные пряди тенетника и на стоявшие густыми столбами над хлебом и покосами толкунцы [Толкунцы, или толкачи, — рои мошек.]. Тянуло его к сетям да к дудочкам — хоть бы разок
полежать в озимях до Нефедова дня… Да что поделаешь с своеобычным приятелем? Хоть волком вой, а гости́ до трех ден
у Чапурина.
Полежала сколько-то времени и покончила свою жизнь, а меня на ту пору
у Чапурина не было, все по этому по ихнему золотому делу разъезжал.