Неточные совпадения
Большие восковые свечи горели тусклым
красным пламенем; волны густого
дыма от ладана застилали глаза; монотонное чтение раскольничьего кануна нагоняло тяжелую дремоту.
Самое последнее явление заключалось в том, что багрово-красный горизонт стал темным, словно
от дыма.
От костра столбом подымался кверху
дым;
красный свет прыгал по земле неровными пятнами и освещал кукурузу, траву, камни и все, что было поблизости.
Кирюха закашлялся
от басового смеха. Засмеялся и еще кто-то, а Егорушка
покраснел и окончательно решил, что
Дымов очень злой человек.
Чувствуя тошноту и тяжесть во всем теле, он напрягал силы, чтобы отогнать
от себя эти образы, но едва они исчезали, как на Егорушку с ревом бросался озорник
Дымов с
красными глазами и с поднятыми кулаками, или же слышалось, как он тосковал: «Скушно мне!» Проезжал на казачьем жеребчике Варламов, проходил со своей улыбкой и с дрохвой счастливый Константин.
А за кладбищем дымились кирпичные заводы. Густой, черный
дым большими клубами шел из-под длинных камышовых крыш, приплюснутых к земле, и лениво поднимался вверх. Небо над заводами и кладбищем было смугло, и большие тени
от клубов
дыма ползли по полю и через дорогу. В
дыму около крыш двигались люди и лошади, покрытые
красной пылью…
В самом деле, что может быть лучше, как сидеть и смотреть на горящую лучину, обламывать тонкие
красные угольки, и бросать их в воду, и задыхаться
от едкого березового
дыма!
Но уже трудился Еремей, раздувая подтопку, на самый лоб вздергивая брови и круглясь
красными от огня, надутыми щеками; и вскоре со всех концов запылала несчастная усадьба, и осветилась осенняя мглистая ночь,
красными дымами поползли угрюмые тучи, верст на десять озаряя окрестность.
Был очень солнечный августовский день. Он мешал профессору, поэтому шторы были опущены. Один гибкий на ножке рефлектор бросал пучок острого света на стеклянный стол, заваленный инструментами и стеклами. Отвалив спинку винтящегося кресла, Персиков в изнеможении курил и сквозь полосы
дыма смотрел мертвыми
от усталости, но довольными глазами в приоткрытую дверь камеры, где, чуть-чуть подогревая и без того душный и нечистый воздух в кабинете, тихо лежал
красный сноп луча.
Несколько доменных печей, которые стояли у самой плотины, время
от времени выбрасывали длинные языки
красного пламени и целые снопы ярких искр, рассыпавшихся кругом золотым дождем; несколько черных высоких труб выпускали густые клубы черного
дыма, тихо подымавшегося кверху, точно это курились какие-то гигантские сигары.
Свет луны померк, и уже вся деревня была охвачена
красным, дрожащим светом; по земле ходили черные тени, пахло гарью; и те, которые бежали снизу, все запыхались, не могли говорить
от дрожи, толкались, падали и, с непривычки к яркому свету, плохо видели и не узнавали друг друга. Было страшно. Особенно было страшно то, что над огнем, в
дыму, летали голуби и в трактире, где еще не знали о пожаре, продолжали петь и играть на гармонике как ни в чем не бывало.
А бесконечная, упорная, неодолимая зима все длилась и длилась. Держались жестокие морозы, сверкали ледяные капли на голых деревьях, носились по полям крутящиеся снежные вьюны, по ночам громко ухали, оседая, сугробы,
красные кровавые зори подолгу рдели на небе, и тогда
дым из труб выходил кверху к зеленому небу прямыми страшными столбами; падал снег крупными, тихими, безнадежными хлопьями, падал целые дни и целые ночи, и ветви сосен гнулись
от тяжести белых шапок.
— Дайте мне объяснить! — орёт солдат, дико поводя глазами,
красными, как уголья, в слёзах
от дыма.
Еще пуще
краснеет Дуня. Слышала она многое: и как жертву приносили оба брата богу, и как взвился голубоватый дымок к небу
от Авелевой жертвы, и как стлался по земле Каинова приношения
дым. И как озлобился Каин на брата, как завистью наполнилось его сердце, как заманил он Авеля и убил.
На этот раз бивак был устроен неудачно. Резкий, холодный ветер дул с материка и забивал
дым в палатку. Я всю ночь не спал и с нетерпением ждал рассвета. Наконец ночная тьма стала редеть. Я поспешно оделся и вышел из палатки.
От воды в море поднимался пар, словно его подогревали снизу. Кругом было тихо. Занималась кроваво-красная заря.
Ровно в полночь хозяин Ахинеев прошел в кухню поглядеть, всё ли готово к ужину. В кухне
от пола до потолка стоял
дым, состоявший из гусиных, утиных и многих других запахов. На двух столах были разложены и расставлены в художественном беспорядке атрибуты закусок и выпивок. Около столов суетилась кухарка Марфа,
красная баба с двойным перетянутым животом.
На юге поднимались густые клубы
дыма от подожженных нами складов на Фушунской ветке. Пушки гремели. Прошел мимо Каспийский полк. Прошли, шатаясь, два пьяных, исхудалых солдата, с глазами,
красными от водки, пыли и усталости.