Неточные совпадения
— Ну, иной раз и сам: правда, святая правда! Где бы помолчать, пожалуй, и пронесло бы, а тут зло возьмет, не вытерпишь, и
пошло! Сама посуди: сядешь в угол, молчишь: «Зачем сидишь, как чурбан, без дела?» Возьмешь дело в руки: «Не трогай, не суйся, где не спрашивают!» Ляжешь: «Что все валяешься?» Возьмешь кусок в рот: «Только жрешь!» Заговоришь: «Молчи лучше!» Книжку возьмешь: вырвут из рук да швырнут на пол! Вот мое житье — как перед Господом Богом! Только и света что в
палате да
по добрым людям.
Он предоставил жене получать за него жалованье в
палате и содержать себя и двоих детей, как она знает, а сам из
палаты прямо
шел куда-нибудь обедать и оставался там до ночи или на ночь, и на другой день, как ни в чем не бывало,
шел в
палату и скрипел пером, трезвый, до трех часов. И так проживал свою жизнь
по людям.
По окончании акта студенты вываливают на Большую Никитскую и толпами, распевая «Gaudeamus igitur», [«Итак, радуйтесь, друзья…» (название старинной студенческой песни на латинском языке).] движутся к Никитским воротам и к Тверскому бульвару, в излюбленные свои пивные. Но
идет исключительно беднота; белоподкладочники, надев «николаевские» шинели с бобровыми воротниками, уехали на рысаках в родительские
палаты.
А вы подумайте, каково мне теперь в яму-то
идти. Что ж мне, зажмуриться, что ли? Мне Ильинка-то теперь за сто верст покажется. Вы подумайте только, каково
по Ильинке-то
идти? Это все равно, что грешную душу дьяволы, прости Господи,
по мытарствам тащат. А там мимо Иверской: как мне взглянуть-то на нее, на матушку?.. Знаешь, Лазарь, Иуда, ведь он тоже Христа за деньги продал, как мы совесть за деньги продаем… А что ему за это было?.. А там Присутственные места, Уголовная
палата…
Будто бы через меня
по всей Руси губернские правления
пошли, а потом и
палаты государственных имуществ…
Выпив все, он молча поставил чашку и, даже не кивнув мне головою,
пошел опять сновать взад и вперед
по палате.
Дело
шло о службе где-то в
палате в губернии, о прокурорах и председателях, о кое-каких канцелярских интригах, о разврате души одного из повытчиков, о ревизоре, о внезапной перемене начальства, о том, как господин Голядкин-второй пострадал совершенно безвинно; о престарелой тетушке его, Пелагее Семеновне; о том, как он,
по разным интригам врагов своих, места лишился и пешком пришел в Петербург; о том, как он маялся и горе мыкал здесь, в Петербурге, как бесплодно долгое время места искал, прожился, исхарчился, жил чуть не на улице, ел черствый хлеб и запивал его слезами своими, спал на голом полу и, наконец, как кто-то из добрых людей взялся хлопотать о нем, рекомендовал и великодушно к новому месту пристроил.
Я
пошел по ученой части, стал ветеринаром, а Николай уже с девятнадцати лет сидел в казенной
палате.
Сказал и
пошел в свои
палаты. Стали за столы усаживаться; одна артель слепых целый стол заняла. Пришли эти слепые издалека;
шли они тихо и долго; было их двенадцать человек, а поводырь у них был один.
Шел он впереди, двое за него держались, а за тех остальные
по паре. Рассадил он их
по местам, а сам стал служить: розлил им
по мискам похлебку, пироги роздал, мясо нарезал, ложки в руки дал. Едят слепые, а он от одного к другому ходит и служит им.
Суды да
палаты недешево стоят, — семья опекуна
пошла по миру, а сам
по кабакам.
О Каткове и о Николае Милютине он меня не особенно много расспрашивал; но когда мы
пошли от Сарсе пешком
по направлению к
Палате, Гамбетта стал сейчас же говорить как радикал с республиканскими идеалами и как сторонник тогдашней парламентской оппозиции, где значилось всего-то человек семь-восемь, и притом всяких платформ — от легитимиста Беррье до республиканцев Жюля Фавра, Жюля Симона и Гарнье-Пажеса, автора книги о февральской революции.
Земский отряд получил от начальника санитарной части телеграмму:
по приказанию главнокомандующего, всем учреждениям земским и Красного Креста, не имеющим собственных перевозочных средств, немедленно свернуться,
идти в Мукден, а оттуда
по железной дороге уезжать на север. Но
палаты земского отряда, как и наших госпиталей, были полны ранеными. Земцы прочли телеграмму, посмеялись — и остались.
Пошел я в
палату. Раненые оживленно говорили и расспрашивали о предсказании кромца. Быстрее света, ворвавшегося в тьму, предсказание распространилось
по всей нашей армии. В окопах, в землянках, на биваках у костров, — везде солдаты с радостными лицами говорили о возвещенной близости замирения. Начальство всполошилось. Прошел слух, что тех, кто станет разговаривать о мире, будут вешать.
Слово что воробей: вылетит — не поймаешь. Из застольной полетит молва на улицу, проникнет в другие застольные, а из них и в
палаты господ и
пойдет кататься
по Петербургу, осложняемая прикрасами. Может, наконец, дойти и до государыни. Сочтут его, Зиновьева, сплетником и укрывателем, и тогда, пожалуй, быть беде неминучей.
И в самом деле эта встреча могла бы повести цыган к заплечному мастеру. Молча
шли они далее. Но скоро показался трехъярусный дом с корабликом на каждых воротах
по сторонам, а за ним Зимний дворец. При виде этих
палат язык старика вновь развязался.
Все остатки погибших шатров, и людей, и животных убирал Нил… Зенона и Нефоры здесь уже не было, и о них не вспоминал и не справлялся никто. Все спешили домой… Христиане были успокоены и, к довершению радости,
по возвращении в Александрию нашли своего патриарха, который еще ранее их успел возвратиться в свои
палаты. Правитель захотел его увидеть и
послал за ним колесницу, но патриарх отвечал...