Неточные совпадения
Пошли к Почечуеву, да на дороге Петр Иванович говорит: «Зайдем, — говорит, — в
трактир.
Он застал Базарова в
трактире, где они остановились, и долго его уговаривал
пойти к губернатору.
Но Калитин и Мокеев ушли со двора. Самгин
пошел в дом, ощущая противный запах и тянущий приступ тошноты. Расстояние от сарая до столовой невероятно увеличилось; раньше чем он прошел этот путь, он успел вспомнить Митрофанова в
трактире, в день похода рабочих в Кремль,
к памятнику царя; крестясь мелкими крестиками, человек «здравого смысла» горячо шептал: «Я — готов, всей душой! Честное слово: обманывал из любви и преданности».
Было уже восемь часов; я бы давно
пошел, но все поджидал Версилова: хотелось ему многое выразить, и сердце у меня горело. Но Версилов не приходил и не пришел.
К маме и
к Лизе мне показываться пока нельзя было, да и Версилова, чувствовалось мне, наверно весь день там не было. Я
пошел пешком, и мне уже на пути пришло в голову заглянуть во вчерашний
трактир на канаве. Как раз Версилов сидел на вчерашнем своем месте.
«Однако ж час, — сказал барон, — пора домой; мне завтракать (он жил в отели), вам обедать». Мы
пошли не прежней дорогой, а по каналу и повернули в первую длинную и довольно узкую улицу, которая вела прямо
к трактиру. На ней тоже купеческие домы, с высокими заборами и садиками, тоже бежали вприпрыжку носильщики с ношами. Мы пришли еще рано; наши не все собрались: кто
пошел по делам службы, кто фланировать, другие хотели пробраться в китайский лагерь.
Извозчики, лавочники, кухарки, рабочие, чиновники останавливались и с любопытством оглядывали арестантку; иные покачивали головами и думали: «вот до чего доводит дурное, не такое, как наше, поведение». Дети с ужасом смотрели на разбойницу, успокаиваясь только тем, что за ней
идут солдаты, и она теперь ничего уже не сделает. Один деревенский мужик, продавший уголь и напившийся чаю в
трактире, подошел
к ней, перекрестился и подал ей копейку. Арестантка покраснела, наклонила голову и что-то проговорила.
С другой стороны, Иван Федорович чем свет сегодня
послали меня
к ним на квартиру в ихнюю Озерную улицу, без письма-с, с тем чтобы Дмитрий Федорович на словах непременно пришли в здешний трактир-с на площади, чтобы вместе обедать.
Когда
пошло увлечение модой и многие из
трактиров стали называться «ресторанами» — даже «Арсентьич», перейдя в другие руки, стал именоваться в указателе официально «Старочеркасский ресторан», а публика
шла все так же в «
трактир»
к «Арсентьичу».
После спектакля стояла очередью театральная публика.
Слава Тестова забила Турина и «Саратов». В 1876 году купец Карзинкин купил
трактир Турина, сломал его, выстроил огромнейший дом и составил «Товарищество Большой Московской гостиницы», отделал в нем роскошные залы и гостиницу с сотней великолепных номеров. В 1878 году открылась первая половина гостиницы. Но она не помешала Тестову, прибавившему
к своей вывеске герб и надпись: «Поставщик высочайшего двора».
Купцы обыкновенно в
трактир идут, в амбар едут, а
к «Яру» и вообще «за заставу» — попадают!
«Вторничные» обеды были особенно многолюдны. Здесь отводили свою душу богачи-купцы, питавшиеся всухомятку в своих амбарах и конторах,
посылая в
трактир к Арсентьичу или в «сундучный ряд» за горячей ветчиной и белугой с хреном и красным уксусом, а то просто покупая эти и другие закуски и жареные пирожки у разносчиков, снующих по городским рядам и торговым амбарам Ильинки и Никольской.
Передо мной счет
трактира Тестова в тридцать шесть рублей с погашенной маркой и распиской в получении денег и подписями: «В. Долматов и О. Григорович». Число — 25 мая. Год не поставлен, но, кажется, 1897-й или 1898-й. Проездом из Петербурга зашли ко мне мой старый товарищ по сцене В. П. Долматов и его друг О. П. Григорович, известный инженер, москвич. Мы
пошли к Тестову пообедать по-московски. В левой зале нас встречает патриарх половых, справивший сорокалетний юбилей, Кузьма Павлович.
Старший Федор все так же ростовщичал и резал купоны, выезжая днем в город, по делам. Обедали оба брата дома, ели исключительно русские кушанья, без всяких деликатесов, но ни тот, ни другой не пил.
К восьми вечера они
шли в
трактир Саврасенкова на Тверской бульвар, где собиралась самая разнообразная публика и кормили дешево.
Я, конечно, был очень рад сделать это для Глеба Ивановича, и мы в восьмом часу вечера (это было в октябре) подъехали
к Солянке. Оставив извозчика, пешком
пошли по грязной площади, окутанной осенним туманом, сквозь который мерцали тусклые окна
трактиров и фонарики торговок-обжорок. Мы остановились на минутку около торговок,
к которым подбегали полураздетые оборванцы, покупали зловонную пищу, причем непременно ругались из-за копейки или куска прибавки, и, съев, убегали в ночлежные дома.
Это в трактир-то на станцию ему нельзя было
идти, далеко, да и боязно, встретишь кого из своих, он, мой голубчик, и
пошел мне селяночку-то эту проклятую готовить
к городническому повару, да торопился, на мост-то далеко, он льдом хотел, грех и случился.
Многие ругали «Листок», и все его читали. Внешне чуждались Н.И. Пастухова, а
к нему
шли. А он вел свою линию, не обращал на такие разговоры никакого внимания, со всеми был одинаков, с утра до поздней ночи носился по
трактирам, не стеснялся пить чай в простонародных притонах и там-то главным образом вербовал своих корреспондентов и слушал разные разговоры мелкого люда, которые и печатал, чутьем угадывая, где правда и где ложь.
Начальство сада перепугалось и
послало по
трактирам отыскивать сторожа. Мирно подошел слон
к заставе, остановился около полицейской будки, откуда выскочил городовой и, обнажив ржавую «селедку», бросился
к великану, «делающему непорядок».
После заседаний некоторые
шли через бульвар в
трактир к Саврасенкову, так как В.В. Давыдов, — убежденный трезвенник, — в редакции, кроме чаю, ничего не допускал. Только один раз это правило было нарушено.
«Ах, говорит, братец, на тебе записку, ступай ты
к частному приставу Адмиралтейской части, — я теперь, говорит, ему дом строю на Васильевском острову, — и попроси ты его от моего имени разыскать твою жену!..» Господин частный пристав расспросил меня, как и что, и приказал мне явиться
к ним дня через два, а тем временем, говорит, пока разыщут; туточе же, словно нарочно, наш один мужик встретился со мной в
трактире и говорит мне: «Я, говорит, Савелий, твою жену встретил,
идет нарядная-пренарядная!..
Он выходит из лавки на террасу, умирающий от старческой слабости, обиженный недоверием
к его оценке. Приказчик платит за икону несколько рублей, продавец уходит, низко поклонясь Петру Васильевичу; меня
посылают в
трактир за кипятком для чая; возвратясь, я застаю начетчика бодрым, веселым; любовно разглядывая покупку, он учит приказчика...
И вот вся толпа рассаживается по саням и трогается вниз по улице
к постоялым дворам и
трактирам, и еще громче раздаются вместе, перебивая друг друга, песни, рыдания, пьяные крики, причитания матерей и жен, звуки гармонии и ругательства. Все отправляются в кабаки,
трактиры, доход с которых поступает правительству, и
идет пьянство, заглушающее в них чувствуемое сознание беззаконности того, что делается над ними.
Иногда кто-нибудь из них вставал и, опустив голову, осторожно пробирался
к выходу из
трактира, думалось, что человек
пошёл бить кого-то, а может — каяться в великом грехе.
Работа в газете
шла чередом. Я уже привык
к ней и относился
к печатным строчкам с гонорарной точки зрения. Во всяком случае, работа была интересная и очень полезная, потому что вводила в круг новых знаний и новых людей. Своих товарищей-репортеров я видал очень редко, за исключением неизменного Фрея. «Академия» попрежнему сходилась в
трактире Агапыча или в портерной. Прихожу раз утром, незадолго до масленицы, с отчетом в
трактир.
— Теперь неси его
к Фрею, — говорил Пепко. — Его найдешь в
трактире у Симеониевского моста… Я сегодня туда не
пойду.
Понадевали сумки лямошники, все больше мужички костромские были, — «узкая порка», и
пошли на пароходную пристань,
к домам пробираться, а я, Костыга, Федя и косной прямо в
трактир, где крючники собирались.
Когда вышли
к заставе, на небе чуть брезжило. Продолжая молчать, Ярцев и Кочевой
шли по мостовой мимо дешевых дач,
трактиров, лесных складов; под мостом соединительной ветви их прохватила сырость, приятная, с запахом липы, и потом открылась широкая длинная улица, и на ней ни души, ни огня… Когда дошли до Красного пруда, уже светало.
— Трудно? Тебе? Врёшь ты! — вскричал Илья, вскочив с кровати и подходя
к товарищу, сидевшему под окном. — Мне — трудно, да! Ты — что? Отец состарится — хозяин будешь… А я?
Иду по улице, в магазинах вижу брюки, жилетки… часы и всё такое… Мне таких брюк не носить… таких часов не иметь, — понял? А мне — хочется… Я хочу, чтобы меня уважали… Чем я хуже других? Я — лучше! А жулики предо мной кичатся, их в гласные выбирают! Они дома имеют,
трактиры… Почему жулику счастье, а мне нет его? Я тоже хочу…
— Берегись! — крикнули ему. Чёрная морда лошади мелькнула у его лица и обдала его тёплым дыханием… Он прыгнул в сторону, прислушался
к ругани извозчика и
пошёл прочь от
трактира.
Он
шёл по направлению
к трактиру Филимонова, а в душе его одна за другой возникали мечты о будущем.
— Полуэктова убили! — вдруг крикнул кто-то. Илья вскочил со стула, как будто этим криком позвали его. Но в
трактире все засуетились и
пошли к дверям, на ходу надевая шапки. Он бросил на поднос гривенник, надел на плечо ремень своего ящика и
пошёл так же быстро, как и все они.
Побывав у заказчиков, Лука Александрыч зашел на минутку
к сестре, у которой пил и закусывал; от сестры
пошел он
к знакомому переплетчику, от переплетчика в
трактир, из
трактира к куму и т. д. Одним словом, когда Каштанка попала на незнакомый тротуар, то уже вечерело, и столяр был пьян как сапожник. Он размахивал руками и, глубоко вздыхая, бормотал...
— Мы далеко ушли, дядюшка Гро, а ведь как раз в это время вы подняли бы меня с жалкого ложа и, согрев тумаком, приказали бы
идти стучать в темное окно
трактира „Заверни
к нам“, чтоб дали бутылку…» Меня восхищало то, что я ничего не понимаю в делах этого дома, в особенности же совершенная неизвестность, как и что произойдет через час, день, минуту, — как в игре.
Свезли нас в лодке
к пристаням Симбирска, и мы обсохли на берегу, имея в карманах тридцать семь копеек.
Пошли в
трактир пить чай.
Я лично был в таком энтузиазме, что, подходя
к Палкину
трактиру и встретивши «стриженую», которая
шла по Невскому, притоптывая каблучками и держа под мышкой книгу, не воздержался, чтобы не сказать...
Сейчас. Я
шел к тебе,
Нес кое-что тебе я показать;
Но, проходя перед
трактиром, вдруг
Услышал скрыпку… Нет, мой друг, Сальери!
Смешнее отроду ты ничего
Не слыхивал… Слепой скрыпач в
трактиреРазыгрывал voi che sapete. Чудо!
Не вытерпел, привел я скрыпача,
Чтоб угостить тебя его искусством.
Войди!
Гуси трактирщика могли пробраться
к огороду зада́ми, но они теперь были заняты делом, подбирали овес около
трактира, мирно разговаривая, и только гусак поднимал высоко голову, как бы желая посмотреть, не
идет ли старуха с палкой; другие гуси могли прийти снизу, но эти теперь паслись далеко за рекой, протянувшись по лугу длинной белой гирляндой.
— Нет! Ведь это так, шутка, что я фальшивками занимался, меня за бродяжничество сажали и по этапам гоняли. А раз я попал по знакомству: познакомился в
трактире с господином одним и
пошел ночевать
к нему. Господин хороший. Ночевал я у него ночь, а на другую — пришли жандармы и взяли нас обоих! Он, оказалось,
к политике был причастен.
Прежде, живя одним жалованьем, он должен был во многом себе отказывать; теперь же, напротив, у него была спокойная, прекрасно меблированная квартира, отличный стол, потому что хозяйка и слышать не хотела, чтобы он
посылал за кушаньем в
трактир; он мог обедать или с нею, или в своих комнатах, пригласив
к себе даже несколько человек гостей; он ездил в театр, до которого был страстный охотник, уже не в партер, часа за два до представления, в давку и тесноту, а в кресло; покупал разные книги, в особенности относящиеся
к военным наукам, имел общество любимых и любящих его товарищей, — казалось, чего бы ему недоставало?..
Яков Иваныч окликнул ее; было уже время начинать часы. Она умылась, надела белую косыночку и
пошла в молельную
к своему любимому брату уже тихая, скромная. Когда она говорила с Матвеем или в
трактире подавала мужикам чай, то это была тощая, остроглазая, злая старуха, в молельной же лицо у нее было чистое, умиленное, сама она как-то вся молодела, манерно приседала и даже складывала сердечком губы.
Спустя час после всей этой тревоги дверь каморки растворилась, и показался Герасим. На нем был праздничный кафтан; он вел Муму на веревочке. Ерошка посторонился и дал ему пройти. Герасим направился
к воротам. Мальчишки и все бывшие на дворе проводили его глазами молча. Он даже не обернулся, шапку надел только на улице. Гаврило
послал вслед за ним того же Ерошку, в качестве наблюдателя. Ерошка увидал издали, что он вошел в
трактир вместе с собакой, и стал дожидаться его выхода.
Я
шел к окну в четвертый раз. Теперь каторжник стоял неподвижно и только протянутой рукою указывал мне прямо на четырехугольник двора, за стеной цейхгауза. Затем он еще присел, поднялся, как будто делая прыжок, и взмахом обеих рук указал, что мне следует потом бежать вдоль тюремной стены направо. Я вспомнил, что тут крутые поросшие бурьяном пустынные обрывы горы ведут
к реке Иртышу или Тоболу и что внизу раскинута прибрежная часть города, с
трактирами и кабаками…
И вспомнил фельдшер, что случилось с ним года полтора назад, зимою, в этом самом дворе, и как хвастал Мерик; и вообразил он, как горят зарезанные старуха и Любка, и позавидовал Мерику. И когда
шел опять в
трактир, то, глядя на дома богатых кабатчиков, прасолов и кузнецов, соображал: хорошо бы ночью забраться
к кому побогаче!
— Значит, и мясное надо и рыбное. Стряпка одна не управится?
Пошли в Ключову за Никитишной, знатно стряпает, что твой московский
трактир. Подруги, чай, тоже приедут из Комарова
к девкам-то?
Все бы, кажется, было приспособлено
к потребностям торговцев, обо всем подумали, ни о чем не забыли, но,
к изумленью строителя, купцы в Главный дом не
пошли, а облюбовали себе
трактиры, памятуя пословицу, что еще у Старого Макарья на Желтых Песках сложилась: «Съездить
к Макарью — два дела сделать: поторговать да покуликать».
Часа полтора посидели в
трактире, выпили для блезиру по стакану чаю и опять
пошли к Стручкову. Вошли в переднюю. Пахло сильней прежнего. Сквозь полуотворенную кухонную дверь чиновники увидели гуся и чашку с огурцами. Акулина что-то вынимала из печи.
— Верьте мне, — говорил ему Усатин перед их уходом из
трактира, положа локти на стол, весь распаленный своими новыми планами. — Верьте мне. Ежели у человека, пустившегося в дела, не разовьется личной страсти
к созданию новых и новых рынков, новых источников богатства, — словом, если он не артист в душе, он или фатально кончит совсем пошлым хищничеством, или забастует — так же
пошло — и будет себе купончики обрезывать.
Не на ветер летят тут деньги, а
идут на како — нибудь новое дело. И жизнь подходила
к рамке. Для такого рынка такие нужны и ряды, и церкви, и краски на штукатурке, и
трактиры, и вывески. Орда и Византия и скопидомная московская Русь глядели тут из каждой старой трещины.
Но вот пришли святки, и Василиса не вытерпела и
пошла в
трактир к Егору, хозяйкиному брату, который, как пришел со службы, так и сидел всё дома, в
трактире, и ничего не делал; про него говорили, что он может хорошо писать письма, ежели ему заплатить как следует. Василиса поговорила в
трактире с кухаркой, потом с хозяйкой, потом с самим Егором. Сошлись на пятиалтынном.
А вот как было дело:
пойди он
к портному с Ксенофонтом Кирычем… знаешь, книжник, долговязый такой… заказывать одежду, а тут подкарауль его сорванцы, писаришки, что ни мелочь, да и утащили его почти силою в русский
трактир.
Николай Ильич сам только урывками сидел за своим столом, перебегая от одной знакомой компании
к другой, такие знакомые ему компании восседали почти за всеми столами
трактира, а затем, наскоро пообедав,
шел играть на биллиарде. О приглашенных он даже позабывал, зная, что половые знают порядки «петуховского стола».