Неточные совпадения
Старик-Крестьянин с Батраком
Шёл, под-вечер, леском
Домой, в деревню, с сенокосу,
И повстречали вдруг медведя
носом к носу.
Клим Самгин замедлил шаг, оглянулся, желая видеть лицо человека, сказавшего за его спиною нужное слово; вплоть
к нему
шли двое: коренастый, плохо одетый старик с окладистой бородой и угрюмым взглядом воспаленных глаз и человек лет тридцати, небритый, черноусый, с большим
носом и веселыми глазами, тоже бедно одетый, в замазанном, черном полушубке, в сибирской папахе.
После чая все займутся чем-нибудь: кто
пойдет к речке и тихо бродит по берегу, толкая ногой камешки в воду; другой сядет
к окну и ловит глазами каждое мимолетное явление: пробежит ли кошка по двору, пролетит ли галка, наблюдатель и ту и другую преследует взглядом и кончиком своего
носа, поворачивая голову то направо, то налево. Так иногда собаки любят сидеть по целым дням на окне, подставляя голову под солнышко и тщательно оглядывая всякого прохожего.
— Брось сковороду,
пошла к барину! — сказал он Анисье, указав ей большим пальцем на дверь. Анисья передала сковороду Акулине, выдернула из-за пояса подол, ударила ладонями по бедрам и, утерев указательным пальцем
нос,
пошла к барину. Она в пять минут успокоила Илью Ильича, сказав ему, что никто о свадьбе ничего не говорил: вот побожиться не грех и даже образ со стены снять, и что она в первый раз об этом слышит; говорили, напротив, совсем другое, что барон, слышь, сватался за барышню…
— Попросить ко мне Михаила Ивановича, — или нет, лучше я сама
пойду к нему. — Она побоялась, что посланница передаст лакею сына, а лакей сыну содержание известий, сообщенных управляющим, и букет выдохнется, не так шибнет сыну в
нос от ее слов.
Тихо и важно подвигался «братец», Сенатор и мой отец
пошли ему навстречу. Он нес с собою, как носят на свадьбах и похоронах, обеими руками перед грудью — образ и протяжным голосом, несколько в
нос, обратился
к братьям с следующими словами...
Если случайно я или младший брат попадались ему при этом на дороге, — он сгребал попавшегося в свои медвежьи лапы, тискал, мял, сплющивал
нос, хлопал по ушам и, наконец, повернув
к себе спиной, пускал в пространство ловким ударом колена пониже спины, затем неторопливо
шел дальше.
Когда пароход остановился против красивого города, среди реки, тесно загроможденной судами, ощетинившейся сотнями острых мачт,
к борту его подплыла большая лодка со множеством людей, подцепилась багром
к спущенному трапу, и один за другим люди из лодки стали подниматься на палубу. Впереди всех быстро
шел небольшой сухонький старичок, в черном длинном одеянии, с рыжей, как золото, бородкой, с птичьим
носом и зелеными глазками.
Макар сделался задумчивым до суровости. Татьяна больше не боялась за него, хотя он и частенько похаживал в Кержацкий конец
к мастерице Таисье. Аглаида тоже бывала у Таисьи, но она содержала себя строго: комар
носу не подточит. У Таисьи
шли какие-то таинственные беседы, в которых принимали участие старик Основа, Макар и еще кое-кто из мужиков. Пробовали они залучить
к себе и Тита, но старик не
пошел.
Самойло Евтихыч приехал проведать сына только через неделю и отнесся
к этому несчастию довольно безучастно: у него своих забот было по горло. Полное разорение сидело на
носу, и дела
шли хуже день ото дня. Петра Елисеича неприятно поразило такое отношение старого приятеля
к сыну, и он однажды вечером за чаем сказал Нюрочке...
Но я также любил смотреть, как охотник, подбежав
к ястребу, став на колени и осторожно наклонясь над ним, обмяв кругом траву и оправив его распущенные крылья, начнет бережно отнимать у него перепелку; как потом полакомит ястреба оторванной головкой и снова
пойдет за новой добычей; я любил смотреть, как охотник кормит своего ловца, как ястреб щиплет перья и пух, который пристает
к его окровавленному
носу, и как он отряхает, чистит его об рукавицу охотника; как ястреб сначала жадно глотает большие куски мяса и даже небольшие кости и, наконец, набивает свой зоб в целый кулак величиною.
Под влиянием этого же временного отсутствия мысли — рассеянности почти — крестьянский парень лет семнадцати, осматривая лезвие только что отточенного топора подле лавки, на которой лицом вниз спит его старик отец, вдруг размахивается топором и с тупым любопытством смотрит, как сочится под лавку кровь из разрубленной шеи; под влиянием этого же отсутствия мысли и инстинктивного любопытства человек находит какое-то наслаждение остановиться на самом краю обрыва и думать: а что, если туда броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, ежели пожать гашетку? или смотреть на какое-нибудь очень важное лицо,
к которому все общество чувствует подобострастное уважение, и думать: а что, ежели подойти
к нему, взять его за
нос и сказать: «А ну-ка, любезный,
пойдем»?
Невдалеке от зеркала была прибита лубочная картина: «Русский мороз и немец», изображающая уродливейшего господина во фраке и с огромнейшим
носом, и на него русский мужик в полушубке замахивался дубиной, а внизу было подписано: «Немец, береги свой
нос,
идет русский мороз!» Все сие помещение принадлежало Макару Григорьеву Синькину, московскому оброчному подрядчику,
к которому, как мы знаем, Михаил Поликарпыч препроводил своего сына…
«Не заподозрите, бога ради, — писала она далее в своем письме, — чтобы любовь привела меня
к одру вашего родственника; между нами существует одна только святая и чистая дружба, — очень сожалею, что я не имею портрета, чтобы
послать его
к вам, из которого вы увидали бы, как я безобразна и с каким ужасным
носом, из чего вы можете убедиться, что все мужчины могут только ко мне пылать дружбою!»
Когда оба они
шли по улице — господин впереди, а собака за ним следом, — то ее
нос прямо касался полы его платья, как будто
к ней приклеенный.
Женщина с ребяческими мыслями в голове и с пошло-старческими словами на языке; женщина, пораженная недугом институтской мечтательности и вместе с тем по уши потонувшая в мелочах самой скаредной обыденной жизни; женщина, снедаемая неутолимою жаждой приобретения и, в то же время, считающая не иначе, как по пальцам; женщина, у которой с первым ударом колокола
к «достойной» выступают на глазах слезки и кончик
носа неизменно краснеет и которая, во время проскомидии, считает вполне дозволенным думать:"А что, кабы у крестьян пустошь Клинцы перебить, да потом им же перепродать?.
Занятая своими мыслями, Раиса Павловна не заметила, как столкнулась
носом к носу с молоденькой девушкой, которая
шла навстречу с мохнатым полотенцем в руках.
— А потом — слопаете, захрапите — и нужен перед
носом новый хвост. Говорят, у древних было такое животное: осел. Чтобы заставить его
идти все вперед, все вперед — перед мордой
к оглобле привязывали морковь так, чтоб он не мог ухватить. И если ухватил, слопал…
Хлебников стоял рядом, сгорбившись; он тупо смотрел на офицера и вытирал ребром ладони
нос. С чувством острого и бесполезного сожаления Ромашов отвернулся от него и
пошел к третьему взводу.
С тем она меня и отпустила.
Пошел я
к черницам, а они сидят себе сложа руки да песни под
нос мурлыкают.
Она
пошла дальше. Ближе
к носу парохода на свободном пространстве, разделенном пополам коновязью, стояли маленькие, хорошенькие лошадки с выхоленною шерстью и с подстриженными хвостами и гривами. Их везли в Севастополь в цирк. И жалко и трогательно, было видеть, как бедные умные животные стойко подавали тело то на передние, то на задние ноги, сопротивляясь качке, как они прищуривали уши и косили недоумевающими глазами назад, на бушующее море.
— Я на этом деле — генерал; я в Москву
к Троице ездил на словесное прение с ядовитыми учеными никонианами, попами и светскими; я, малый, даже с профессорами беседы водил, да! Одного попа до того загонял словесным-то бичом, что у него ажио кровь
носом пошла, — вот как!
Дыма сначала
послал его
к чорту; но Падди пустил ему немного крови из
носу, — тогда он сам стал совать руками, куда попало…
Иногда он встречал её в сенях или видел на крыльце зовущей сына. На ходу она почти всегда что-то пела, без слов и не открывая губ, брови её чуть-чуть вздрагивали, а ноздри прямого, крупного
носа чуть-чуть раздувались. Лицо её часто казалось задорным и как-то не
шло к её крупной, стройной и сильной фигуре. Было заметно, что холода она не боится, ожидая сына, подолгу стоит на морозе в одной кофте, щёки её краснеют, волосы покрываются инеем, а она не вздрагивает и не ёжится.
Привыкши
к этому в ней, мы и на сей раз весу словам её не придали, а она встала,
пошла к двери, да вдруг, подняв руки
к горлу, и упала, прямо на порог лицом. Подняли её, разбилась, кровь
носом идёт, положили на скамью, отдышалась немножко — хрипит...
Его профиль
шел от корней волос откинутым, нервным лбом, — почти отвесной линией длинного
носа, тоскливой верхней и упрямо выдающейся нижней губой, —
к тяжелому, круто завернутому подбородку.
Я знаю многих, которые утверждают, что только теперь и слышатся в литературе трезвенные слова. А я так, совсем напротив, думаю, что именно теперь-то и начинается в литературе пьяный угар. Воображение потухло, представление о высших человеческих задачах исчезло, способность
к обобщениям признана не только бесполезною, но и прямо опасною — чего еще пьянее нужно!
Идет захмелевший человек, тыкаясь
носом в навозные кучи, а про него говорят: вот от кого услышим трезвенное слово.
Руки у него тряслись, на висках блестел пот, лицо стало добрым и ласковым. Климков, наблюдая из-за самовара, видел большие, тусклые глаза Саши с красными жилками на белках, крупный, точно распухший
нос и на жёлтой коже лба сеть прыщей, раскинутых венчиком от виска
к виску. От него
шёл резкий, неприятный запах. Пётр, прижав книжку
к груди и махая рукой в воздухе, с восторгом шептал...
Барку выравнивают потесями и, когда она
пошла «в зарез», ставят
нос к тому берегу, куда нужно сделать привал.
«
Нос на отрыск» применяется тогда, когда барка должна
идти носом близко
к берегу, как это бывает около мысов.
— Стыдно вам! Стыдно вам! Чему удивились, того-этого? Боже ты мой, какое непонимание! Как вдовица с лептой, того-этого, хоть какое-нибудь оправдание, а он в
нос тычет:
слава, того-этого! Преподлейший вздор, стыдно! Ну леший и леший, в этом хоть смысл есть… да ну вас
к черту, Андрей Иваныч, говорил: оставьте балалайку. Нет, не может, того-этого, интеллигент!
Вадим, сказал я, почувствовал сострадание
к нищим, и становился, чтобы дать им что-нибудь; вынув несколько грошей, он каждому бросал по одному; они благодарили нараспев, давно затверженными словами и даже не подняв глаз, чтобы рассмотреть подателя милостыни… это равнодушие напомнило Вадиму, где он и с кем; он хотел
идти далее; но костистая рука вдруг остановила его за плечо; — «постой, постой, кормилец!» пропищал хриплый женский голос сзади его, и рука нищенки всё крепче сжимала свою добычу; он обернулся — и отвратительное зрелище представилось его глазам: старушка, низенькая, сухая, с большим брюхом, так сказать, повисла на нем: ее засученные рукава обнажали две руки, похожие на грабли, и полусиний сарафан, составленный из тысячи гадких лохмотьев, висел криво и косо на этом подвижном скелете; выражение ее лица поражало ум какой-то неизъяснимой низостью, какой-то гнилостью, свойственной мертвецам, долго стоявшим на воздухе; вздернутый
нос, огромный рот, из которого вырывался голос резкий и странный, еще ничего не значили в сравнении с глазами нищенки! вообразите два серые кружка, прыгающие в узких щелях, обведенных красными каймами; ни ресниц, ни бровей!.. и при всем этом взгляд, тяготеющий на поверхности души; производящий во всех чувствах болезненное сжимание!..
Илья Артамонов хохочет в тёмное, круглое, как сковородка, лицо её, в широкий
нос, — Алексей победил, сын Барских, шатаясь,
идёт к двери, а Илья, грубо дёрнув руку Баймаковой, приказывает...
Один охотник рассказывал мне, что он, занимаясь крытьем тетеревов более десяти лет и видя, что глухари, прилетая иногда
к приваде вместе с простыми тетеревами, никогда на нее не
шли, а сидели в близком расстоянии на деревьях, преимущественно на соснах, ломая крепкими своими
носами молодые летние побеги, называемые погонцами, вздумал употребить эти погонцы для приманки глухарей; он нарубил верхних побегов с молодых сосен и натыкал их на приваде, около овсяных снопов.
От отца Верочка перебежала
к тете Соне, и тут уже
пошли поцелуи без разбору, и в глаза, в щеки, в подбородок, в
нос — словом, всюду, где только губы девочки могли встретиться с лицом тети.
Заплакали все дети, сколько их было в избе, и, глядя на них, Саша тоже заплакала. Послышался пьяный кашель, и в избу вошел высокий, чернобородый мужик в зимней шапке и оттого, что при тусклом свете лампочки не было видно его лица, — страшный. Это был Кирьяк. Подойдя
к жене, он размахнулся и ударил ее кулаком по лицу, она же не издала ни звука, ошеломленная ударом, и только присела, и тотчас же у нее из
носа пошла кровь.
С нею он и
шел к Лодке. Женщина встречала его покачиваясь, облизывая губы, ее серовато-синие глаза темнели; улыбаясь пьяной и опьяняющей улыбкой, томным голосом, произнося слова в
нос, она говорила ему...
Так все и
идем, нос-то по ветру держим. Где этак безопаснее,
к морю аль
к речке спустимся, а чуть малость сомневаться станем, сейчас опять на верхи. Кордоны-то обходим со всякою осторожностью, а кордоны-то стоят разно: где двадцать верст расстояние, а где и все пятьдесят. Угадать никак невозможно. Ну, все же как-то нас бог миловал, обходили все кордоны благополучно, вплоть до последнего…
Так что-то мне в этот день ужасно как нездоровилось — с вечера я это
к одной купчихе на Охту ездила да, должно быть, простудилась — на этом каторжном перевозе — ну, чувствую я себя, что нездорова; никуда я не
пошла: даже и у обедни не была; намазала себе
нос салом и сижу на постели.
— Ну-ка подвинься, расселся! — сказал он отцу, прыгая на коротенькую лежанку, и добавил: — А
к этим чертям я не
пойду. Жирны больно станут, если еще я
к ним
пойду. «Испорченный мальчик», — протянул Сашка в
нос. — Сами хороши, антипы толсторожие.
Шел по улице волк и всех прохожих бил хвостом. Хвост у него был щетинистый, твердый, как палка: и то мальчика волк ударит, то девочку, а то одну старую старушку ударил так сильно, что она упала и расшибла себе
нос до крови. Другие волки хвост поджимают
к ногам, когда ходят, а этот держал свой хвост высоко. Храбрый был волк, но и глупый тоже.
Не получив ответа, старик
идет на станцию. Он ищет сначала знакомого обер-кондуктора и, не найдя его,
идет к начальнику станции. Начальник сидит у себя в комнате за столом и перебирает пальцами пачку каких-то бланков. Он занят и делает вид, что не замечает вошедшего. Наружность у него внушительная: голова черная, стриженая, уши оттопыренные,
нос длинный, с горбиной, лицо смуглое; выражение у него суровое и как будто оскорбленное. Малахин начинает длинно излагать ему свою претензию.
Вообще
к нерусским лицам он питал предубеждение, а тут
к тому же нашел, что
к черным кудряшкам и густым бровям хозяйки очень не
шло белое лицо, своею белизною напоминавшее ему почему-то приторный жасминный запах, что уши и
нос были поразительно бледны, как мертвые или вылитые из прозрачного воска.
Осип. Обманываете… Он в настоящий момент с молодой барыней про нежные чувства рассуждает… Красивый он у вас человек! Коли б захотел, так за ним весь женский пол
пошел… Краснобай такой… (Смеется.) Всё
к генеральше ластится… Ну та и
нос натрет, не посмотрит, что он красивый… Он хотел бы, может быть, да она…
Мыча что-то под
нос, слегка покачиваясь,
пошел Никифор в подклет, а Патап Максимыч — в моленну
к богоявленской заутрене.
Заяц опять остановился подле дороги. Мужики
шли подле саней с поднятыми воротниками кафтанов. Лица их были чуть видны. Бороды, усы, ресницы их были белые. Изо ртов и
носов их
шел пар. Лошади их были потные, и
к поту пристал иней. Лошади толкались в хомутах, пыряли, выныривали в ухабах. Мужики догоняли, обгоняли, били кнутами лошадей. Два старика
шли рядом, и один рассказывал другому, как у него украли лошадь.
Он сдает университетские экзамены только для того, чтобы уметь судить человека и приговаривать его
к тюрьме и ссылке; поступив на службу и получая жалованье, он только судит и приговаривает, а куда
идет преступник после суда и зачем, что такое тюрьма и что такое Сибирь, ему неизвестно, неинтересно и не входит в круг его компетенции: это уж дело конвойных и тюремных смотрителей с красными
носами!
— Хи-хи-хи! Эвона командирша-то! — засмеялась Васса. — Небось
нос тебе не откусит тетя Леля. Ишь ты, сама не
идет и Дуню не пущает! Куды, как ладно! Дунюшка, — смягчая до нежности свой резкий голос, обратилась
к девочке Васса, —
пойдешь с нами, я тебе сахарцу дам? — и она заискивающе глянула в глаза Дуне. Голубые глазки не то испуганно, не то недоверчиво поднялись на Вассу.
— За драку! У меня рука тяжелая, Павел Иваныч. Вошли
к нам во двор четыре манзы: дрова носили, что ли, — не помню. Ну, мне скучно стало, я им того, бока помял, у одного проклятого из
носа кровь
пошла… Поручик увидел в окошко, осерчал и дал мне по уху.
— В этом-то его и горе… Недавно, на голоде,
пошел он
к лавочнику покупать соли для своей столовой. Выскочила громадная собака; он присел на корточки и грозно взглянул ей в глаза, а она как цапнет его за
нос.