Неточные совпадения
Бывало, пушка зоревая
Лишь только грянет с
корабля,
С крутого берега сбегая,
Уж
к морю отправляюсь я.
Потом за трубкой раскаленной,
Волной соленой оживленный,
Как мусульман в своем раю,
С восточной гущей кофе пью.
Иду гулять. Уж благосклонный
Открыт Casino; чашек звон
Там раздается; на балкон
Маркёр выходит полусонный
С метлой в руках, и у крыльца
Уже сошлися два купца.
Из заросли поднялся
корабль; он всплыл и остановился по самой середине зари. Из этой дали он был виден ясно, как облака. Разбрасывая веселье, он пылал, как вино, роза, кровь, уста, алый бархат и пунцовый огонь.
Корабль шел прямо
к Ассоль. Крылья пены трепетали под мощным напором его киля; уже встав, девушка прижала руки
к груди, как чудная игра света перешла в зыбь; взошло солнце, и яркая полнота утра сдернула покровы с всего, что еще нежилось, потягиваясь на сонной земле.
Был туман и свежий ветер, потом
пошел дождь. Однако ж мы в трубу рассмотрели, что судно было под английским флагом. Адмирал сейчас отправил навстречу
к нему шлюпку и штурманского офицера отвести от мели. Часа через два
корабль стоял уже близ нас на якоре.
В другой раз
к этому же консулу пристал губернатор, зачем он снаряжает судно, да еще, кажется, с опиумом, в какой-то шестой порт, чуть ли не в самый Пекин, когда открыто только пять? «А зачем, — возразил тот опять, — у острова Чусана, который не открыт для европейцев, давно стоят английские
корабли? Выгоните их, и я не
пошлю судно в Пекин». Губернатор знал, конечно, зачем стоят английские
корабли у Чусана, и не выгнал их. Так судно американское и
пошло, куда хотело.
Между тем кадриль кончилась. Сенатор
пошел по зале. Общество перед ним, как море перед большим
кораблем, стало раздаваться направо и налево. Трудно описать все мелкие оттенки страха, уважения, внимания, которые начали отражаться на лицах чиновников, купцов и даже дворян. На средине залы
к сенатору подошел хозяин с Марфиным и проговорил...
И в это время на
корабле умер человек. Говорили, что он уже сел больной; на третий день ему сделалось совсем плохо, и его поместили в отдельную каюту. Туда
к нему ходила дочь, молодая девушка, которую Матвей видел несколько раз с заплаканными глазами, и каждый раз в его широкой груди поворачивалось сердце. А наконец, в то время, когда
корабль тихо
шел в густом тумане, среди пассажиров пронесся слух, что этот больной человек умер.
Перед отъездом из Нью-Йорка Матвей и Анна отправились на пристань — смотреть, как подходят
корабли из Европы. И они видели, как, рассекая грудью волны залива, подошел морской гигант и как его опять подвели
к пристани и по мосткам
шли десятки и сотни людей, неся сюда и свое горе, и свои надежды, и ожидания…
Они вышли и
пошли берегом, направо,
к пристаням, в надежде, что, может быть, Матвей и Дыма приехали на том эмигрантском
корабле из Германии, который только что проплыл мимо «Свободы».
Угостив человека за услугу, я отправился на
корабль и, как Гез уже переселился сюда, в гостиницу, намереваясь широко пожить, —
пошел к нему, но его не застал.
— Бились со мной, бились на всех
кораблях и присудили меня
послать к Фофану на усмирение. Одного имени Фофана все, и офицеры и матросы, боялись. Он и вокруг света сколько раз хаживал, и в Ледовитом океане за китом плавал. Такого зверя, как Фофан, отродясь на свете не бывало: драл собственноручно, меньше семи зубов с маху не вышибал, да еще райские сады на своем
корабле устраивал.
Она вся разбилась об утесы и вместе с великолепным
кораблем «Black Prince» и с английским золотом
пошла ко дну около Белых камней, которые и теперь еще внушительно торчат из воды там, где узкое горло бухты расширяется
к морю, с правой стороны, если выходишь из Балаклавы.
Рассказывал он также о своих встречах под водой с мертвыми матросами, брошенными за борт с
корабля. Вопреки тяжести, привязанной
к их ногам, они, вследствие разложения тела, попадают неизбежно в полосу воды такой плотности, что не
идут уже больше ко дну, но и не подымаются вверх, а, стоя, странствуют в воде, влекомые тихим течением, с ядром, висящим на ногах.
Алексей (машинально). Совершенно верно, Никол. А дом наш — на
корабль. Ну,
иди к гостям.
Иди,
иди.
К веселью!
К веселью! Моря запевают!
Я слышу, далеко
идут корабли!
А
корабли все
шли да
шли, направляясь
к Лондону, и казалось, конца им не будет. Впереди виднелся лес мачт.
— Нет, нет! — вскрикнула она. — Не поминай ты мне про них, не мути моего сердца, Богом прошу тебя… Они жизнь мою отравили, им, как теперь вижу, хотелось только деньгами моими завладеть, все
к тому было ведено. У них ведь что большие деньги, что малые — все
идет в
корабль.
Англичанин понял, в чем дело. Он немедленно приказал готовить роскошный обед и
послал к русскому адмиралу, своему соотечественнику и другу, Грейгу и
к адмиральше, жене его, приглашение
к обеду. Ординарец отправился
к адмиралу с письмом Орлова. Немедленно после того русская эскадра, состоявшая из пяти линейных
кораблей и одного фрегата, стала готовиться
к смотру.
Христенек сутки просидел под арестом. Затем граф Орлов отправил его в Петербург накануне отплытия
кораблей из Ливорно. Он
послал с ним
к императрице донесение, черновое. Орлов опасался, чтобы Христенека не захватили где-нибудь с бумагами. Подробности захвата приказано было ему передать государыне на словах. Сообщаем здесь вполне донесение графа Орлова, из которого выше приведены некоторые отрывки...
Окружив себя лицами, враждебными всесильному графу, он увидал, что эти лица далее глумления над царским любимцем «за стеною» не
идут и от них ему нечего ждать нужной протекции, а между тем, чувствовать себя выкинутым за борт государственного
корабля для честолюбивого Зарудина стало невыносимым, и он решил обратиться
к тому же, как он уверял всех, злейшему врагу его — графу Аракчееву.
— Тебе подать только весть Ивану Антоновичу, — продолжал далее развивать свои планы Манштейн, — а мы в тысяча семьсот пятьдесят шестом году, весной,
пошлем туда,
к Архангельску,
корабли под видом купечества, чтобы выкрасть Ивана Антоновича.
Корабль этот был сильно испорчен и не мог
идти далее: он имел порванные паруса и поврежденные снасти, и в таком виде повернул назад
к Аскалону.
Так он избежал объяснений с лицом, которое
послало его за покупками, но зато сразу же был удивлен очень неприятною переменою в обращении своих датских друзей: они «тотчас свели гостя в интрюм и приковали за ногу
к стене
корабля».