Неточные совпадения
Надо заметить, что он действительно хотел было уехать и действительно почувствовал невозможность, после
своего позорного поведения
в келье старца,
идти как ни
в чем не бывало к игумену на обед.
Пошел я
в свою келью, а дорогой у меня словно сердце схватило;
пойду, думаю, к отцу Мартемьяну; он хошь и не любил меня, а все же старика Асафа, чай, помнит: может, и придумаем с ним что-нибудь на пользу душе.
Цари на
славу ей!
Будь окружен любовью и почетом!
Будь праведен
в неправости
своей —
Но не моги простить себе! Не лги
Перед собой! Пусть будет только жизнь
Запятнана твоя — но дух бессмертный
Пусть будет чист — не провинись пред ним!
Не захоти от мысли отдохнуть,
Что искупать
своим ты каждым мигом,
Дыханьем каждым, бьеньем каждым сердца,
Свой должен грех! И если изнеможешь
Под бременем тяжелым —
в эту
кельюТогда приди…
С нами для надзора
посылали всегда старца Игнатия, глухого и подслеповатого старичка, принимавшего когда-то
в своей келье императора Александра I и вечно забывавшего, что Александр I уже не царствует.
Игумен принимал всех и во всякое время. Мужик прошел
в игуменскую
келью, и Половецкий видел, как он возвращался через полчаса, шагая по монастырскому двору тяжелой мужицкой походкой. Он
шел, держа шапку
в руках, и встряхивал головой,
в которой, видимо, плохо укладывались слова пастырского утешения. Он неторопливо отвязал
свою лошадь, тяжело подпрыгнул на нее и с трудом сел. Половецкий долго смотрел, как он ехал, болтая руками и ногами.
Вошли
в келью, помолились на иконы. Утомленная Манефа села, а Фленушке с Марьюшкой велела
в свое место
идти.
— Муж жене должен быть голова, господин, а мне такого ни
в жизнь не стерпеть, — не глядя ни на кого, продолжала речь
свою Фленушка. — Захотел бы кто взять меня —
иди, голубчик, под мой салтык,
свою волю под лавку брось, пляши, дурень, под мою дудочку. Власти над собой не потерплю — сама власти хочу… Воли, отваги душа моя просит, да негде ей разгуляться!.. Ровно
в каменной темнице,
в тесной
келье сиди!..
Так уж лучше мне
в девках
свой век вековать, лучше
в келье до гроба прожить, чем чужую жизнь заедать и самой на мученье
идти…
Обойдя все церкви и
кельи иноков, игумен повел гостя на конный и скотный дворы, на пчельник и везде показал ему монастырское
свое хозяйство. Потом
пошли на реку Керженец, и там послушники занесли бредень для ловли рыбы к ужину. Потом повел его игумен
в монастырский лес; когда ж они воротились
в игуменские
кельи, там их ожидал самовар и блюдо свежей малины с густыми сливками и все-таки с «виноградненьким».
Земец, знакомый Теркина, выдал его: прописал
в своем письме, что он — пароходчик. Теркину не хотелось до поры до времени выставляться, да и не с тем он
шел сюда,
в келью игумена. Он мечтал совсем о другой беседе: с глазу на глаз, где ему легко бы было излить то, что его погнало
в родное село. А так, сразу, он попадал на зарубку самых заурядных обывательских разговоров… Он даже начал чуть заметно краснеть.
Покойный батюшка мой, не желая накликать царский гнев на монастырскую братию, решился выйти к кромешникам из потайной
кельи; но перед этим решительным шагом передал мне этот перстень со словами: «Если ты, сын мой, останешься без крова,
пойди к князю Василию Прозоровскому и покажи ему этот перстень — его подарок мне
в лучшие годы нашей молодости; он добр и великодушен и не даст погибнуть сыну
своего друга…
После вечерни все монахи, и
в том числе и он, благословились от архимандрита. Наместник
пошел за Фотием, монахи по
своим кельям, а Шумский
пошел осмотреть монастырь.