Неточные совпадения
В какой-то дикой задумчивости бродил он по улицам, заложив руки за спину и бормоча
под нос невнятные слова. На пути встречались ему обыватели, одетые в
самые разнообразные лохмотья, и кланялись в пояс. Перед некоторыми он останавливался, вперял непонятливый взор в лохмотья и произносил...
А Угрюм-Бурчеев все маршировал и все смотрел прямо, отнюдь не подозревая, что
под самым его
носом кишат дурные страсти и чуть-чуть не воочию выплывают на поверхность неблагонадежные элементы.
Хитрость близорука: хорошо видит только
под носом, а не вдаль, и оттого часто
сама попадается в ту же ловушку, которую расставила другим.
«Красота —
сама сила: зачем ей другая, непрочная сила — ложь!» — «Однако!» — потом с унынием думал он, добираясь до правды: отчего вдруг тут же,
под носом, выросло у него это «однако»?
Увидев меня, он проворно нырнул
под одеяло, закрылся им до
самого носа, повозился немного на рыхлом пуховике и притих, зорко выглядывая из-под круглой каймы своего бумажного колпака.
Через четверть часа мы уже сидели на дощанике Сучка. (Собак мы оставили в избе
под надзором кучера Иегудиила.) Нам не очень было ловко, но охотники народ неразборчивый. У тупого, заднего конца стоял Сучок и «пихался»; мы с Владимиром сидели на перекладине лодки; Ермолай поместился спереди, у
самого носа. Несмотря на паклю, вода скоро появилась у нас
под ногами. К счастью, погода была тихая, и пруд словно заснул.
Они с криком поднялись у ней из-под
самого носа.
Возле коровы лежал гуляка парубок с покрасневшим, как снегирь,
носом; подале храпела, сидя, перекупка, с кремнями, синькою, дробью и бубликами;
под телегою лежал цыган; на возу с рыбой — чумак; на
самой дороге раскинул ноги бородач москаль с поясами и рукавицами… ну, всякого сброду, как водится по ярмаркам.
Селезень очень красив: он весь пестрый; на голове, над
самыми его глазами, находится белое пятно; остальная часть головы и половина шеи красновато-коричневого цвета; потом следует поперечная полоса серой ряби, сейчас исчезающей и переходящей в светло-багряный цвет, которым покрыт весь зоб; брюшко белое, спина испещрена красивою поперечною рябью на крыльях, поперек от плечного сустава, лежит чисто-белое, широкое и длинное пятно, оканчивающееся черною бархатною оторочкой,
под которою видна зелено-золотистая полоса, также отороченная черно-бархатною каймою; хвост короткий, шилообразный и довольно твердый;
нос и ноги небольшие и черные.
Вот точное описание с натуры петушка курахтана, хотя описываемый далеко не так красив, как другие, но зато довольно редок по белизне своей гривы:
нос длиною в полвершка, обыкновенного рогового цвета; глаза небольшие, темные; головка желтовато-серо-пестрая; с
самого затылка начинается уже грива из белых, длинных и довольно твердых в основании перьев, которые лежат по бокам и по всей нижней части шеи до
самой хлупи; на верхней же стороне шеи, отступя пальца на два от головы, уже идут обыкновенные, серенькие коротенькие перья; вся хлупь по светло-желтоватому полю покрыта черными крупными пятнами и крапинами; спина серая с темно-коричневыми продольными пестринами, крылья сверху темные, а подбой их белый по краям и пепельный
под плечными суставами; в коротеньком хвосте перышки разных цветов: белые с пятнышками, серые и светло-коричневые; ножки светло-бланжевые.
Я весь отдался влиянию окружающей меня обстановки и шел по лесу наугад. Один раз я чуть было не наступил на ядовитую змею. Она проползла около
самых моих ног и проворно спряталась
под большим пнем. Немного дальше я увидел на осокоре черную ворону. Она чистила
нос о ветку и часто каркала, поглядывая вниз на землю. Испуганная моим приближением, ворона полетела в глубь леса, и следом за ней с земли поднялись еще две вороны.
Как он кричал, этот Вася, когда фельдшер с Таисьей принялись вправлять вывихнутую руку! Эти крики были слышны в господском доме, так что Нюрочка сначала заперлась в своей комнате, а потом закрыла голову подушкой. Вообще происходило что-то ужасное, чего еще не случалось в господском доме. Петр Елисеич тоже помогал производить мучительную операцию,
сам бледный как полотно. Безучастным оставался один Сидор Карпыч, который преспокойно расхаживал по конторе и даже что-то мурлыкал себе
под нос.
Сидор Карпыч был доволен, кажется, больше всех, особенно когда устроился в сарайной. Он терпеть не мог переездов с места на место, а сейчас ворчал себе
под нос, что в переводе означало довольство. Нюрочка
сама устроила ему комнату, расставила мебель, повесила занавески.
Капитан был человек крупный, телесный, нрава на вид мягкого, веселого и тоже на вид откровенного. Голос имел громкий, бакенбарды густейшие,
нос толстый, глазки слащавые и что в его местности называется «очи пивные». Усы, закрывавшие его длинную верхнюю губу, не позволяли видеть
самую характерную черту его весьма незлого, но до крайности ненадежного лица. Лет ему было
под сорок.
Вера и в
самом деле похожа на жокея, с своим узким лицом, на котором очень блестящие голубые глаза,
под спущенной на лоб лихой гривкой, слишком близко посажены к горбатому, нервному, очень красивому
носу.
Один раз, когда мы все сидели в гостиной, вдруг вошел Иван Борисыч, небритый, нечесаный, очень странно одетый; бормоча себе
под нос какие-то русские и французские слова, кусая ногти, беспрестанно кланяясь набок, поцеловал он руку у своей матери, взял ломберный стол, поставил его посереди комнаты, раскрыл, достал карты, мелки, щеточки и начал
сам с собою играть в карты.
Я не только любил смотреть, как резвый ястреб догоняет свою добычу, я любил все в охоте: как собака, почуяв след перепелки, начнет горячиться, мотать хвостом, фыркать, прижимая
нос к
самой земле; как, по мере того как она подбирается к птице, горячность ее час от часу увеличивается; как охотник, высоко подняв на правой руке ястреба, а левою рукою удерживая на сворке горячую собаку, подсвистывая, горячась
сам, почти бежит за ней; как вдруг собака, иногда искривясь набок, загнув
нос в сторону, как будто окаменеет на месте; как охотник кричит запальчиво «пиль, пиль» и, наконец, толкает собаку ногой; как, бог знает откуда, из-под
самого носа с шумом и чоканьем вырывается перепелка — и уже догоняет ее с распущенными когтями жадный ястреб, и уже догнал, схватил, пронесся несколько сажен, и опускается с добычею в траву или жниву, — на это, пожалуй, всякий посмотрит с удовольствием.
Под влиянием этого же временного отсутствия мысли — рассеянности почти — крестьянский парень лет семнадцати, осматривая лезвие только что отточенного топора подле лавки, на которой лицом вниз спит его старик отец, вдруг размахивается топором и с тупым любопытством смотрит, как сочится
под лавку кровь из разрубленной шеи;
под влиянием этого же отсутствия мысли и инстинктивного любопытства человек находит какое-то наслаждение остановиться на
самом краю обрыва и думать: а что, если туда броситься? или приставить ко лбу заряженный пистолет и думать: а что, ежели пожать гашетку? или смотреть на какое-нибудь очень важное лицо, к которому все общество чувствует подобострастное уважение, и думать: а что, ежели подойти к нему, взять его за
нос и сказать: «А ну-ка, любезный, пойдем»?
— Справедливое слово, Михайло Поликарпыч, — дворовые — дармоеды! — продолжал он и там бунчать, выправляя свой
нос и рот из-под подушки с явною целью, чтобы ему ловчее было храпеть, что и принялся он делать сейчас же и с замечательной силой. Ванька между тем, потихоньку и, видимо, опасаясь разбудить Макара Григорьева, прибрал все платье барина в чемодан, аккуратно постлал ему постель на диване и
сам сел дожидаться его; когда же Павел возвратился, Ванька не утерпел и излил на него отчасти гнев свой.
Сам муж, хотя и замечает, что у него
под носом происходит нечто, не входившее в его первоначальные расчеты, но — поздно.
Вот, мол,
самому были нужны, а бедный родственник пришел да и утащил из-под
носа.
Эти милые дамы болтали
самым непринужденным образом, хотя в душе страшно ненавидели друг друга: Амалия Карловна была уверена, что она первая сделает визит Раисе Павловне и предупредит других, и m-me Дымцевич думала то же
самое, но эти проницательные дамы встретились
носом к
носу на подъезде квартиры главного управляющего и должны были войти в гостиную Раисы Павловны чуть не
под ручку.
Раздалось: пиль! — дупель мягко вспорхнул из-под
самого носа собаки и, жалко кувыркнувшись в воздухе, так же мягко упал в траву.
И ведь не то чтоб эти дела до начальства не доходили: доходили, сударь, и изловить его старались, да не на того напали — такие штуки отмачивал
под носом у
самого начальства, что только помираешь со смеху.
Пришла она в избу, уселась в угол и знай зубами стучит да себе
под нос чего-то бормочет, а чего бормочет, и господь ее ведает. Ноженьки у ней словно вот изорваны, все в крове, а лопотинка так и сказать страсти! — где лоскуток, где два! и как она это совсем не измерзла — подивились мы тутотка с бабой. Василиса же у меня,
сам знаешь, бабонька милосердая; смотрит на нее, на убогую, да только убивается.
— Взял нищую с дороги, не дал с голоду умереть да еще жалованье положил, бесстыдник этакой! У
самого дочка есть: лучше бы дочке что-нибудь скопил! — ворчала она себе
под нос.
— Все равно. Поеду к жандармскому полковнику. Он мне приятель по клубу. Пусть-ка он вызовет этого Ромео и погрозит у него пальцем
под носом. Знаешь, как он это делает? Приставит человеку палец к
самому носу и рукой совсем не двигает, а только лишь один палец у него качается, и кричит: «Я, сударь, этого не потерплю-ю-ю!»
Мельник не заметил Вяземского. Углубленный в
самого себя, он бормотал что-то себе
под нос и с видом помешательства приплясывал на костре, гремя цепями.
А тревожных звуков было много в чуткой весенней ночи: в траве шуршало что-то невидимое, маленькое и подбиралось к
самому лоснящемуся
носу собаки; хрустела прошлогодняя ветка
под заснувшей птицей, и на близком шоссе грохотала телега и скрипели нагруженные возы.
— Да вы не беспокойтесь, — посоветовал мне однажды конторщик из унтеров, —
сами вылечатся. Присохнет, как на собаке. Я, доложу вам, только одно лекарство употребляю — нашатырь. Приходит ко мне мужик. «Что тебе?» — «Я, говорит, больной»… Сейчас же ему
под нос склянку нашатырного спирту. «Нюхай!» Нюхает… «Нюхай еще… сильнее!..» Нюхает… «Что, легче?» — «Як будто полегшало…» — «Ну, так и ступай с Богом».
Федосья как-то смешно фыркнула себе
под нос и молча перенесла нанесенное ей оскорбление. Видимо, они были люди свои и отлично понимали друг друга с полуслова. Я, с своей стороны, отметил в поведении Пепки некоторую дозу нахальства, что мне очень не понравилось. Впрочем, Федосья не осталась в долгу: она так долго ставила свой самовар, что лопнуло бы
самое благочестивое терпение. Пепко принимался ругаться раза три.
Вот, извольте посмотреть: идет жень-премье; шубоньку сшил он себе кунью, по всем швам строченную, поясок семишелковый
под самые мышки подведен, персты закрыты рукавчиками, ворот в шубе сделан выше головы, спереди-то не видать лица румяного, сзади-то не видать шеи беленькой, шапочка сидит на одном ухе, а на ногах сапоги сафьянные,
носы шилом, пяты востры — вокруг носика-то
носа яйцо кати;
под пяту-пяту воробей лети-перепурхивай.
За двумя длинными столами помещались служащие, обложенные кипами бумаг; у
самой решетки, за отдельным столиком, сидел кассир, старик лет
под шестьдесят, с выбритым деревянным лицом и старинными очками в серебряной оправе на
носу.
Во-первых, настоящих теплых уголков, в которых может прожить зиму настоящая, порядочная муха, совсем не так много, а во-вторых, просто надоели другие мухи, которые везде лезли, выхватывали из-под
носа самые лучшие куски и вообще вели себя довольно бесцеремонно. Пора и отдохнуть.
Это случилось в
самый полдень, когда все комары спрятались от жары в болото. Комар Комарович — длинный
нос прикорнул
под широкий лист и заснул. Спит и слышит отчаянный крик...
Благополучно вернувшийся Васька Соловей играл
под березой с Митрофаном и Егоркой в три листика. Карты были старые, распухшие, меченые и насквозь известные всем игрокам, — поэтому каждый из игроков накрывал сдачу ладонью, а потом приближал к
самому носу и, раздернув немного, по глазку догадывался о значении карты и вдумывался.
В дверях конторы я
носом к
носу столкнулся с доктором; он был в суконной поддевке и в смятой пуховой шляпе. Длинное лицо с массивным
носом и седыми бакенбардами делало доктора заметным издали; из-под золотых очков юрким, бегающим взглядом смотрели карие добрые глаза. Из-за испорченных гнилых зубов, как сухой горох, торопливо и беспорядочно сыпались
самые шумные фразы.
Это делается следующим образом: ястреба надобно на что-нибудь посадить, не отвязывая должника, потом взять кусок свежего мяса, показать сначала издали и потом поднести ему
под нос, и когда он захочет схватить его клювом, то руку отдернуть хотя на четверть аршина и куском мяса (вабилом) [Обыкновенно для вабила употребляется крыло какой-нибудь птицы (всего лучше голубиное), оторванное с мясом: охотнику ловко держать в руке папоротку крыла, которое не должно быть ощипано] поматывать, а
самому почмокивать и посвистывать (что называется вабить, то есть звать, манить).
…перед
самым вступительным экзаменом вошел прихрамывая человек высокого роста, лет
под 30, с стальными очками на
носу, и сказал: «Господа, честь имею рекомендоваться, ваш будущий товарищ Иринарх Иванович Введенский».
Надо заметить, что m-lle Blanche и Де-Грие вот уже два-три дня почему-то очень ухаживали за маленьким князем, — а la barbe du pauvre general, [
Под носом у бедного генерала (фр.).] и компания хоть, может быть, и искусственно, но была настроена на
самый веселый и радушно-семейный тон.
Брюнетка, как
сама она говорила, очень скучала на этих жалких вечерах; она с пренебрежением отказывалась от подаваемых ей конфет, жаловалась на духоту и жар и беспрестанно звала мать домой; но Марья Ивановна говорила, что Владимир Андреич знает, когда прислать лошадей, и, в простоте своего сердца, продолжала играть в преферанс с учителем гимназии и Иваном Иванычем с таким же наслаждением, как будто бы в ее партии сидели
самые важные люди; что касается до блондинки, то она выкупала скуку, пересмеивая то красный
нос Ивана Иваныча, то неуклюжую походку стряпчего и очень некстати поместившуюся у него
под левым глазом бородавку, то… но, одним словом, всем доставалось!
— Ну, ее бы можно куда-нибудь в другое место отнести, а
под носом слишком видное место, — сказал квартальный. — А это чей портрет? — продолжал он, подходя к портрету старика. — Уж страшен слишком. Будто он в
самом деле был такой страшный? Ахти, да он просто глядит! Эх, какой Громобой! С кого вы писали?
Оставшись один, Хозаров целый почти час ходил, задумавшись, по комнате; потом прилег на диван, снова встал, выкурил трубку и выпил водки. Видно, ему было очень скучно: он взял было журнал, но недолго начитал. «Как глупо нынче пишут, каких-то уродов выводят на сцену!» — произнес он как бы
сам с собою, оттолкнул книгу и потом решился заговорить с половым; но сей последний, видно, был человек неразговорчивый; вместо ответа он что-то пробормотал себе
под нос и ушел. Хозаров решительно не знал, как убить время.
По характеру Вахромей принадлежал к
самым молчаливым, сосредоточенным натурам, которые целый век бог знает что думают себе
под нос.
— Что, брат? — говорил Авдей, — не ожидал, признайся? и теперь
самому досадно? а? завидно? признайся, Федя! а? а? Ведь из-под
носу подтибрил у тебя девчонку!
При этом молодые писцы
самым искренним образом фыркали себе
под нос, а которые постарше, улыбались и качали головами.
Хозяйка успокоилась, а Павел Петрович подозрительно, с неодобрением покосился на меня. И в следующую минуту, когда он с блаженным видом поднес к губам рюмку портвейна, я — раз! — выбил рюмку из-под
самого его
носа, два! — трахнул кулаком по тарелке. Осколки летят, Павел Петрович барахтается и хрюкает, барыни визжат, а я, оскалив зубы, тащу со стола скатерть со всем, что на ней есть, — это была преуморительная картина!
Когда, бывало, старый Михеич сидел на окне коридора и дремал, при чем из-под его папахи, вечно нахлобученной на
самые брови, виднелись концы длинных усов и ястребиного
носа, тихо и благосклонно «клевавшего» в спокойной дремоте, в коридоре подследственных воцарялась непринужденность и даже некоторая развязность, конечно, в возможных для этого места пределах.
И никто ее так не полюбит, как я. И будем мы на белом снегу свою грустную жизнь доживать. Она — плясать, а я — на шарманке играть. И полетим. И
под самый серебряный месяц залетим. И туда, черт возьми, скажу я вам, дурацким вашим грязным
носам, милые други, не соваться. И все-таки я очень вас люблю и высоко ставлю. Кто из одной бутылки не пивал, тот и дружбы не видал.
Минут пять спустя вошел в комнату человек лет тридцати пяти, черноволосый, смуглый, с широкоскулым рябым лицом, крючковатым
носом и густыми бровями, из-под которых спокойно и печально выглядывали небольшие серые глаза. Цвет этих глаз и выражение их не соответствовали восточному складу остального лица. Одет был вошедший человек в степенный, долгополый сюртук. Он остановился у
самой двери и поклонился — одной головою.