Неточные совпадения
Легче бы
Стоять ему
под пулями,
Под каменным
дождем!
Крестьяне рассмеялися
И рассказали барину,
Каков мужик Яким.
Яким, старик убогонький,
Живал когда-то в Питере,
Да угодил в тюрьму:
С купцом тягаться вздумалось!
Как липочка ободранный,
Вернулся он на родину
И за соху взялся.
С тех пор лет тридцать жарится
На полосе
под солнышком,
Под бороной спасается
От частого
дождя,
Живет — с сохою возится,
А смерть придет Якимушке —
Как ком земли отвалится,
Что на сохе присох…
Не понимая, что это и откуда, в середине работы он вдруг испытал приятное ощущение холода по жарким вспотевшим плечам. Он взглянул на небо во время натачиванья косы. Набежала низкая, тяжелая туча, и шел крупный
дождь. Одни мужики пошли к кафтанам и надели их; другие, точно так же как Левин, только радостно пожимали плечами
под приятным освежением.
Они были на другом конце леса,
под старою липой, и звали его. Две фигуры в темных платьях (они прежде были в светлых) нагнувшись стояли над чем-то. Это были Кити и няня.
Дождь уже переставал, и начинало светлеть, когда Левин подбежал к ним. У няни низ платья был сух, но на Кити платье промокло насквозь и всю облепило ее. Хотя
дождя уже не было, они всё еще стояли в том же положении, в которое они стали, когда разразилась гроза. Обе стояли, нагнувшись над тележкой с зеленым зонтиком.
Под ним (как начинает капать
Весенний
дождь на злак полей)
Пастух, плетя свой пестрый лапоть,
Поет про волжских рыбарей;
И горожанка молодая,
В деревне лето провождая,
Когда стремглав верхом она
Несется по полям одна,
Коня пред ним остановляет,
Ремянный повод натянув,
И, флер от шляпы отвернув,
Глазами беглыми читает
Простую надпись — и слеза
Туманит нежные глаза.
Стекла окна кропил
дождь, капли его стучали по стеклам, как дитя пальцами. Ветер гудел в трубе. Самгин хотел есть. Слушать бас Дьякона было скучно, а он говорил, глядя
под стол...
Только что прошел обильный
дождь, холодный ветер, предвестник осени, гнал клочья черных облаков, среди них ныряла ущербленная луна, освещая на секунды мостовую, жирно блестел булыжник, тускло, точно оловянные, поблескивали стекла окон, и все вокруг как будто подмигивало. Самгина обогнали два человека, один из них шел точно в хомуте, на плече его сверкала медная труба — бас, другой, согнувшись, сунув руки в карманы, прижимал
под мышкой маленький черный ящик, толкнув Самгина, он пробормотал...
— Чтоб стоять
под снегом и
дождем, — пробормотал Дмитрий Самгин, обняв брата за талию. Клим оттолкнул его движением плеча, продолжая крикливо...
Впереди его и несколько ниже, в кустах орешника, появились две женщины, одна — старая, сутулая, темная, как земля после
дождя; другая — лет сорока, толстуха, с большим, румяным лицом. Они сели на траву,
под кусты, молодая достала из кармана полубутылку водки, яйцо и огурец, отпила немного из горлышка, передала старухе бутылку, огурец и, очищая яйцо, заговорила певуче, как рассказывают сказки...
Самгин послушал спор еще минут пять и вышел на улицу
под ветер,
под брызги мелкого
дождя.
Снова начал капать
дождь. Самгин взял извозчика, спрятался
под кожаный верх пролетки. Лошадь бежала тихо, уродливо подпрыгивал ее круп, цокала какая-то развинченная железина, по коже над головой седока сердито барабанил
дождь.
— Они так говорят, как будто сильный
дождь, я иду
под зонтиком и не слышу, о чем думаю.
«Мог застрелить, — думал Самгин, быстро шагая к дому
под мелким, но редким и ленивым
дождем. — Это не спасло бы его, но… мог!»
Ветер брызгал в лицо каплями
дождя, тепленькими, точно слезы Нехаевой. Клим взял извозчика и, спрятавшись
под кожаным верхом экипажа, возмущенно подумал, что Лидия становится для него наваждением, болезнью, мешает жить.
Радостно приветствует
дождь крестьянин: «Дождичек вымочит, солнышко высушит!» — говорит он, подставляя с наслаждением
под теплый ливень лицо, плечи и спину.
Его как будто невидимая рука посадила, как драгоценное растение, в тень от жара,
под кров от
дождя, и ухаживает за ним, лелеет.
Хижины строятся на подставках для защиты от периодически разливающихся рек, от
дождей;
под хижиной помещаются свиньи, куры, все домашнее хозяйство.
Небо серо; палуба мокра; офицеры в кожаных пальто; матросы прячутся от
дождя под коечные чехлы…
Только я подходил шагов на пять, как они
дождем проносились
под носом у меня и падали в ближайший шелковичный или другой куст.
7-го октября был ровно год, как мы вышли из Кронштадта. Этот день прошел скромно. Я живо вспомнил, как, год назад, я в первый раз вступил на море и зажил новою жизнью, как из покойной комнаты и постели перешел в койку и на колеблющуюся
под ногами палубу, как неблагосклонно встретило нас море, засвистал ветер, заходили волны; вспомнил снег и
дождь, зубную боль — и прощанье с друзьями…
Сегодня
дождь, но теплый, почти летний, так что даже кот Васька не уходил с юта, а только сел
под гик. Мы видели, что две лодки, с значками и пиками, развозили по караульным лодкам приказания, после чего эти отходили и становились гораздо дальше. Адмирал не приказал уже больше и упоминать о лодках. Только если последние станут преследовать наши, велено брать их на буксир и таскать с собой.
Был туман и свежий ветер, потом пошел
дождь. Однако ж мы в трубу рассмотрели, что судно было
под английским флагом. Адмирал сейчас отправил навстречу к нему шлюпку и штурманского офицера отвести от мели. Часа через два корабль стоял уже близ нас на якоре.
Под проливным
дождем, при резком, холодном ветре, в маленькой крытой китайской лодке, выточенной чисто, как игрушка, с украшениями из бамбука, устланной белыми циновками, ехали мы по реке Вусуну.
Проснешься, послушаешь и опять заснешь, да ведь как сладко,
под это трение камня и песку об доски, как
под дробный стук
дождя в деревянную кровлю!
Фаддеев устроил мне койку, и я, несмотря на октябрь, на
дождь, на лежавшие
под ногами восемьсот пудов пороха, заснул, как редко спал на берегу, утомленный хлопотами переезда, убаюканный свежестью воздуха и новыми, не неприятными впечатлениями.
Приехал он в конце марта, в Страстную пятницу, по самой распутице,
под проливным
дождем, так что приехал до нитки промокший и озябший, но бодрый и возбужденный, каким он всегда чувствовал себя в это время.
Накануне был первый теплый весенний
дождь. Везде, где не было мостовой, вдруг зазеленела трава; березы в садах осыпались зеленым пухом, и черемуха и тополя расправляли свои длинные пахучие листья, а в домах и магазинах выставляли и вытирали рамы. На толкучем рынке, мимо которого пришлось проезжать Нехлюдову, кишела около выстроенных в ряд палаток сплошная толпа народа, и ходили оборванные люди с сапогами
под мышкой и перекинутыми через плечо выглаженными панталонами и жилетами.
— Еще, еще! — говорил Нехлюдов, радуясь на оживающие
под благодатным
дождем поля, сады, огороды.
Митя встал и подошел к окну.
Дождь так и сек в маленькие зеленоватые стекла окошек. Виднелась прямо
под окном грязная дорога, а там дальше, в дождливой мгле, черные, бедные, неприглядные ряды изб, еще более, казалось, почерневших и победневших от
дождя. Митя вспомнил про «Феба златокудрого» и как он хотел застрелиться с первым лучом его. «Пожалуй, в такое утро было бы и лучше», — усмехнулся он и вдруг, махнув сверху вниз рукой, повернулся к «истязателям...
Следующие два дня были дождливые, в особенности последний. Лежа на кане, я нежился
под одеялом. Вечером перед сном тазы последний раз вынули жар из печей и положили его посредине фанзы в котел с золой. Ночью я проснулся от сильного шума. На дворе неистовствовала буря,
дождь хлестал по окнам. Я совершенно забыл, где мы находимся; мне казалось, что я сплю в лесу, около костра,
под открытым небом. Сквозь темноту я чуть-чуть увидел свет потухающих углей и испугался.
Тут только я спохватился, что сплю не в лесу, а в фанзе, на кане и
под теплым одеялом. Со сладостным сознанием я лег опять на свое ложе и
под шум
дождя уснул крепким-крепким сном.
Но вообще я не люблю этого дерева и потому, не остановись в осиновой роще для отдыха, добрался до березового леска, угнездился
под одним деревцем, у которого сучья начинались низко над землей и, следовательно, могли защитить меня от
дождя, и, полюбовавшись окрестным видом, заснул тем безмятежным и кротким сном, который знаком одним охотникам.
Если смотреть на долину со стороны моря, то она кажется очень короткой. Когда-то это был глубокий морской залив, и устье Аохобе находилось там, где суживается долина. Шаг за шагом отходило море и уступало место суше. Но самое интересное в долине — это сама река. В 5 км от моря она иссякает и течет
под камнями. Только во время
дождей вода выступает на дневную поверхность и тогда идет очень стремительно.
На дворе бушевала непогода.
Дождь с ветром хлестал по окнам. Из темноты неслись жалобные звуки: точно выла собака или кто-то стонал на чердаке
под крышей.
Под этот шум мы сладко заснули.
Порода, из которой она состоит, разрушаясь
под действием солнца,
дождя и ветра, дает беловатую рыхлую массу, похожую на глину.
— Извольте обождать! — А
дождь все сечет, сечет… Вдруг из караульни кричит унтер-офицер: „Подвысь!“ — цепи загремели, и полосатая гильотина стала подыматься; мы подъехали
под нее, цепи опять загремели, и бревно опустилось. Ну, думаю, попался! В караульне какой-то кантонист прописывает паспорт.
— Они до сих пор рассказывают с гордым самодовольствием, как новый согражданин, выпивший их вина, проспал грозу и доехал, не зная как, от Мора до Фрибурга
под проливным
дождем.
Зато на другой день, когда я часов в шесть утра отворил окно, Англия напомнила о себе: вместо моря и неба, земли и дали была одна сплошная масса неровного серого цвета, из которой лился частый, мелкий
дождь, с той британской настойчивостью, которая вперед говорит: «Если ты думаешь, что я перестану, ты ошибаешься, я не перестану». В семь часов поехал я
под этой душей в Брук Гауз.
Нынешней зимой, в ненастный вечер, я пробирался через улицу
под аркаду в Пель-Мель, спасаясь от усилившегося
дождя;
под фонарем за аркой стояла, вероятно ожидая добычи и дрожа от холода, бедно одетая женщина. Черты ее показались мне знакомыми, она взглянула на меня, отвернулась и хотела спрятаться, но я успел узнать ее.
— Были
дожди, да не грибные, — настаивает первая, — иной раз целое лето льют
дожди, а грибами и не пахнет. А отчего? — оттого, что
дожди не те! И вдруг
под самый конец грянет грибной дождик — и пойдет, и пойдет! И рыжики, и грузди, и белые грибы… обору нет!
Огромный пожарный двор был завален кучами навоза, выбрасываемого ежедневно из конюшен. Из-под навоза, особенно после
дождей, текла ручьями бурая, зловонная жидкость прямо через весь двор
под запертые ворота, выходящие в переулок, и сбегала по мостовой к Петровке.
Прекрасная мостовая блестит после мимолетного
дождя под ярким сентябрьским солнышком. Тротуары полны стремительного народа.
Оба красные, с выпученными глазами прут к душу, и чудище снова ржет и, как слон, поворачивается
под холодным
дождем…
Мера всегда бывает более шестидесяти шагов. Стрелять только в ту минуту, когда бекас летит прямо над головой, следовательно, должно поставить ружье совершенно перпендикулярно. Положение очень неловкое, да и дробь, идучи вверх, скорее слабеет. Много зарядов улетало понапрасну в синее небо, и дробь, возвращаясь назад, сеялась, как мелкий
дождь, около стрелка. В случае удачного выстрела бекас падает из-под небес медленно и винтообразно.
Опасаясь, что
дождь будет затяжным и в палатке придется сидеть, как
под арестом, я решил, пока еще сухо, погулять по ближайшим окрестностям, не уходя далеко от бивака. Я пошел по тропе, протоптанной медведями, но скоро ее потерял; тогда я направился целиною к соседним холмам.
Волнение стало слабее — мы обогнули мыс и входили в бухту Старка. Минут десять мы плыли
под парусом и работали веслами. Хотя ветер дул с прежней силой и шел мелкий частый
дождь, но здесь нам казалось хорошо. Мы благословляли судьбу за спасение. Сзади слышался грозный рев морского прибоя. Вдруг слева от нас вынырнула из темноты какая-то большая темная масса, и вслед за тем что-то длинное белесоватое пронеслось над нашими головами и сбило парус.
Посыпались
дождем усердные кресты, головы наклонились, как
под напором ветра стелются лоснящеюся волной спелые колосья на ниве.
А между тем, отдохнувшая и почувствовавшая у себя
под ногами живую, настоящую почву, Любка стала хорошеть с необыкновенной быстротою, подобно тому как внезапно развертывается после обильного и теплого
дождя цветочный бутон, еще вчера почти умиравший.
С тех пор его зовут не Арефий, а Арева» [Замечательно, что этот несчастный Арефий, не замерзший в продолжение трех дней
под снегом, в жестокие зимние морозы, замерз лет через двадцать пять в сентябре месяце, при самом легком морозе, последовавшем после сильного
дождя!
Крупные капли
дождя хлестали в стекла с сухим треском, как горох, а рамы вздрагивали и тихо дребезжали
под напором метавшегося ветра.