Неточные совпадения
Первая эта их ссора произошла оттого, что Левин поехал на новый хутор и пробыл полчаса долее, потому что хотел проехать ближнею дорогой и заблудился. Он ехал домой, только
думая о ней,
о ее любви,
о своем счастьи, и чем
ближе подъезжал, тем больше разгоралась в нем нежность к ней. Он вбежал в комнату с тем же чувством и еще сильнейшим, чем то, с каким он приехал к Щербацким делать предложение. И вдруг его встретило мрачное, никогда не виданное им в ней выражение. Он хотел поцеловать ее, она оттолкнула его.
«Я не мало встречал болтунов, иногда они возбуждали у меня чувство,
близкое зависти. Чему я завидовал? Уменью связывать все противоречия мысли в одну цепь, освещать их каким-то одним
своим огоньком. В сущности, это насилие над свободой мысли и зависть к насилию — глупа. Но этот…» — Самгин был неприятно удивлен
своим открытием, но чем больше
думал о Тагильском, тем более убеждался, что сын трактирщика приятен ему. «Чем? Интеллигент в первом поколении? Любовью к противоречиям? Злостью? Нет. Это — не то».
—
О свадьбе
ближе года и
думать нельзя, — боязливо сказал он, — да, да, через год, не прежде! Ему еще надо дописать
свой план, надо порешить с архитектором, потом… потом… — Он вздохнул.
Катерина Васильевна любила отца, привыкла уважать его мнение: он никогда не стеснял ее; она знала, что он говорит единственно по любви к ней; а главное, у ней был такой характер больше
думать о желании тех, кто любит ее, чем
о своих прихотях, она была из тех, которые любят говорить
своим близким: «как вы
думаете, так я и сделаю».
Да, я лежал на
своей кушетке, считал лихорадочный пульс, обливался холодным потом и
думал о смерти. Кажется, Некрасов сказал, что хорошо молодым умереть. Я с этим не мог согласиться и как-то весь затаился, как прячется подстреленная птица. Да и к кому было идти с
своей болью, когда всякому только до себя! А как страшно сознавать, что каждый день все
ближе и
ближе подвигает тебя к роковой развязке, к тому огромному неизвестному,
о котором здоровые люди
думают меньше всего.
Утешая Таню, Коврин
думал о том, что, кроме этой девушки и ее отца, во всем свете днем с огнем не сыщешь людей, которые любили бы его как
своего, как родного; если бы не эти два человека, то, пожалуй, он, потерявший отца и мать в раннем детстве, до самой смерти не узнал бы, что такое искренняя ласка и та наивная, нерассуждающая любовь, какую питают только к очень
близким, кровным людям.
Всё было тихо в доме. Облака
Нескромный месяц дымкою одели,
И только раздавались изредка
Сверчка ночного жалобные трели;
И мышь в тени родного уголка
Скреблась в обои старые прилежно.
Моя чета, раскинувшись небрежно,
Покоилась, не
думая о том,
Что небеса грозили
близким днем,
Что ночь… Вы на веку
своем едва ли
Таких ночей десяток насчитали…
Анна Петровна. Знаю я вас. Всё делаете не
думая и женитесь не
думая. Вам только палец покажи женщина, так вы уж готовы на всякую всячину. Посоветоваться с
близкими людьми должны… Да… на
свою глупую голову не надейтесь. (Стучит
о стол.) Вот она у вас, ваша голова! (Свистит.) Свистит, матушка! Мозгу в ней много, да толку что-то не видно.
Доблестные юноши мало имеют человечества в груди и смотрят на все как-то официально, при всей видимой вражде
своей ко всякой формалистике: они воображают, что человек идет в сторону и делает подлости именно потому, что уж это такое его назначение, так сказать — должность, чтобы делать подлости; а не хотят
подумать о том, что, может быть, этому человеку и очень бы хотелось пройти прямо и не сделать подлости и он очень бы рад был, если б кто провел его прямой дорогой, — да не оказалось к тому
близкой возможности.
Катя глубоко задумалась. Она ведь все это читала совсем недавно, — как же она не восприняла тогда, не почувствовала того, что написано так ясно и так страшно определенно?.. «Правый и виновный погибнут рядом, это будет не суд, не расправа, а катаклизм. Они
ближе, нежели вы
думаете»… И вот они пришли, — пришли именно такими, какими все их предвидели, принесли то,
о чем сама она мечтала всю
свою сознательную жизнь. А она стоит, чуждая им, и нет у нее в сердце ничего, кроме ужаса и брезгливого омерзения.
О том, что муж ее пробирается в предводители, она еще ни разу не
подумала, как
о близком факте. С ней он уже давно не мечтал вслух, не сообщал ей
своих планов, избегал всяких разговоров
о личных интересах.
Чем
ближе он подъезжал, тем сильнее, гораздо сильнее (как будто нравственное чувство было подчинено тому же закону притяжения обратно квадратам расстояний), он
думал о своем доме; на последней перед Отрадным станции, дал ямщику три рубля на водку, и как мальчик задыхаясь вбежал на крыльцо дома.