Неточные совпадения
Он прошел в кабинет принимать дожидавшихся просителей и
подписать некоторые
бумаги, принесенные правителем дел.
А между тем появленье смерти так же было страшно в малом, как страшно оно и в великом человеке: тот, кто еще не так давно ходил, двигался, играл в вист,
подписывал разные
бумаги и был так часто виден между чиновников с своими густыми бровями и мигающим глазом, теперь лежал на столе, левый глаз уже не мигал вовсе, но бровь одна все еще была приподнята с каким-то вопросительным выражением.
— Но представьте же, Анна Григорьевна, каково мое было положение, когда я услышала это. «И теперь, — говорит Коробочка, — я не знаю, говорит, что мне делать. Заставил, говорит,
подписать меня какую-то фальшивую
бумагу, бросил пятнадцать рублей ассигнациями; я, говорит, неопытная беспомощная вдова, я ничего не знаю…» Так вот происшествия! Но только если бы вы могли сколько-нибудь себе представить, как я вся перетревожилась.
Обломов теперь только вспомнил, что в самый день переезда на дачу Тарантьев привез ему
бумагу, а он второпях
подписал, не читая.
«Законное дело» братца удалось сверх ожидания. При первом намеке Тарантьева на скандалезное дело Илья Ильич вспыхнул и сконфузился; потом пошли на мировую, потом выпили все трое, и Обломов
подписал заемное письмо, сроком на четыре года; а через месяц Агафья Матвеевна
подписала такое же письмо на имя братца, не подозревая, что такое и зачем она
подписывает. Братец сказали, что это нужная
бумага по дому, и велели написать: «К сему заемному письму такая-то (чин, имя и фамилия) руку приложила».
Барон вел процесс, то есть заставлял какого-то чиновника писать
бумаги, читал их сквозь лорнетку,
подписывал и посылал того же чиновника с ними в присутственные места, а сам связями своими в свете давал этому процессу удовлетворительный ход. Он подавал надежду на скорое и счастливое окончание. Это прекратило злые толки, и барона привыкли видеть в доме, как родственника.
Масленников, вероятно, сделал свое обычное распоряжение,
подписал с своим дурацким росчерком
бумагу с печатным заголовком и, конечно, уж никак не сочтет себя виноватым.
Одним словом, я готов на все, выдам все документы, какие потребуете, все
подпишу… и мы эту
бумагу сейчас же и совершили бы, и если бы можно, если бы только можно, то сегодня же бы утром…
Попадался ли ему клочок
бумаги, он тотчас выпрашивал у Агафьи-ключницы ножницы, тщательно выкраивал из бумажки правильный четвероугольник, проводил кругом каемочку и принимался за работу: нарисует глаз с огромным зрачком, или греческий нос, или дом с трубой и дымом в виде винта, собаку «en face», похожую на скамью, деревцо с двумя голубками и
подпишет: «рисовал Андрей Беловзоров, такого-то числа, такого-то года, село Малые Брыки».
Секретарь умолкнул, заседатель встал и с низким поклоном обратился к Троекурову, приглашая его
подписать предлагаемую
бумагу, и торжествующий Троекуров, взяв от него перо,
подписал под решением суда совершенное свое удовольствие.
— Я увидел, — рассказывал он, улыбаясь, — что это действительно был ответ на ту
бумагу, — и, благословясь,
подписал. Никогда более не было помину об этом деле —
бумага была вполне удовлетворительна.
Виц-губернатор занял его должность и в качестве губернатора получил от себя дерзкую
бумагу, посланную накануне; он, не задумавшись, велел секретарю ответить на нее,
подписал ответ и, получив его как виц-губернатор, снова принялся с усилиями и напряжением строчить самому себе оскорбительное письмо.
Читать
бумаги по всем отделениям было решительно невозможно, надобно было
подписывать на веру.
— Совершенно верно: когда
подписывает духовную в качестве свидетеля священник, то совершенно достаточно двух подписей, а без священника нужно три. И ваше завещание имеет сейчас такую же силу, как пустой лист
бумаги.
— А ежели, например, следователь
бумагу заставит
подписывать?! Нет, неладное ты удумал, Андрон Евстратыч… Меня ровно кто под коленки ударил.
— Мы… — Зарницыну очень приятно прозвучало это мы. — Мы намерены пользоваться всем. Ты видишь, в письме и раскольники, и помещики, и крестьяне. Одни пусть
подписывают коллективную
бумагу, другие требуют свободы, третьи земли… понимаешь?
— От тех самых помещиков, которых нужно склонять
подписывать коллективную
бумагу?
В одну ночь муж подошел к ее постели со свечой и листком
бумаги и заставил ее
подписать свое имя под его подписью.
Он там и написал
бумагу — и разрешили ловить рыбу монахам по всему озеру… а между словами-то и оставил местечко; как бумагу-то
подписали сенаторы, он и вписал: разрешено монастырю ловить рыбу на удочку; так, братец, и лови теперь монахи на удочку, а мужики-то неводом потаскивают!
— Дай мне
бумагу, я
подпишу ему, — сказал Вихров.
— Ну, батенька, про юридическое или там другое развитие вы нам не рассказывайте! Знаем мы вас, мудрецов! Не там
подписал"к сему"да не на той гербовой
бумаге подал… вот тебе и юридическое развитие!
Когда он приказал матери
подписать протокол, она неумелой рукой, печатными, жирно блестевшими буквами начертила на
бумаге...
— О, у них всё смертная казнь и всё на предписаниях, на
бумагах с печатями, три с половиной человека
подписывают. И вы верите, что они в состоянии!
Юлия Матвеевна,
подписав эти
бумаги, успокоилась и затем начала тревожиться, чтобы свадьба была отпразднована как следует, то есть чтобы у жениха и невесты были посаженые отцы и матери, а также и шафера; но где ж было взять их в деревенской глуши, тем более, что жених, оставшийся весьма недовольным, что его невесту награждают приданым и что затевают торжественность, просил об одном, чтобы свадьба скорее была совершена, потому что московский генерал-губернатор, у которого он последнее время зачислился чиновником особых поручений, требовал будто бы непременно его приезда в Москву.
— А вы, Сусанна Николаевна, прочтите масонскую клятву и
подпишите ее! — заключил Егор Егорыч, подавая ей исписанный листок
бумаги, который Сусанна Николаевна и прочла громким голосом...
Я за вас, говорит, и
бумагу подписал, а что касающее этого дела, — не могу.
— Сегодня, брат, я всё
бумаги подписывал. Откбзные всё — чист теперь! Ни плошки, ни ложки — ничего теперь у меня нет, да и впредь не предвидится! Успокоил старуху!
— Тогда он, на радостях-то, какую угодно
бумагу бы
подписал! А вы, по доброте вашей… ах, какая это ошибка была! такая ошибка! такая ошибка!
Уверенность Арины Петровны, что с Степки-балбеса какую угодно
бумагу без труда стребовать можно, оправдалась вполне. Он не только без возражений
подписал все присланные ему матерью
бумаги, но даже хвастался в тот же вечер земскому...
В тот же день вечером Аннинька
подписала все
бумаги и описи, изготовленные Порфирием Владимирычем, и наконец свободно вздохнула.
— Теперь вот эту
бумагу о духовенстве и о вредных движениях в обществе просто
подпишите.
На следующее утро пришли на пароход американские таможенные чиновники, давали
подписывать какую-то
бумагу, а между тем, корабль потихоньку стали подтягивать к пристани.
— А помнишь, как когда-то эконом уговаривал нас, чтобы мы
подписали его
бумаги… Что бы тогда вышло?
Немало способствовало такому благополучному исходу еще и то, что старый помпадур был один из тех, которые зажигают неугасимые огни в благодарных сердцах обывателей тем, что принимают по табельным дням, не манкируют званых обедов и вечеров, своевременно определяют и увольняют исправников и с ангельским терпением
подписывают подаваемые им
бумаги.
— Доселе я
подписывал из десяти
бумаг одну, — говорил он ему, — теперь же решился так: не
подписывать ни одной! Пускай все об нашем городе позабудут-с — только тогда мы благополучно почивать будем-с!
— Вы ко мне с
бумагами как можно реже ходите, — говорил он письмоводителю, — потому что я не разорять приехал, а созидать-с. Погубить человека не трудно-с. Черкнул: Помпадур 4-й, и нет его. Только я совсем не того хочу. Я и сам хочу быть жив и другим того же желаю. Чтоб все были живы: и я, и вы, и прочие-с! А ежели вам невтерпеж
бумаги писать, то можете для своего удовольствия строчить сколько угодно, я же
подписывать не согласен.
Этого мало: он даже полагал (и, быть может, не без основания), что в каждой занумерованной и писанной на бланке
бумаге непременно заключается чья-нибудь погибель, а потому принял себе за правило из десяти подаваемых ему к подпису
бумаг подписывать только одну.
Он отпер дубовую шкатулку, или шкаф, нечто вроде письменного бюро, достал
бумаги, перо, чернильницу и написал, не без труда (потому что лет уже десять
подписывал только свое имя), тяжелым старинным почерком: «Любезный сын наш Алексей!
— А видите, какое дело, паныч, — ответил Ярмола необыкновенно мягко, — ни одного грамотного нет у нас в деревне. Когда
бумагу какую нужно
подписать, или в волости дело, или что… никто не может… Староста печать только кладет, а сам не знает, что в ней напечатано… То хорошо было бы для всех, если бы кто умел расписаться.
— Excusez ma femme.] но все это пока в сторону, а теперь к делу:
бумага у меня для вас уже заготовлена; что вам там таскаться в канцелярию? только выставить полк, в какой вы хотите, — заключил он, вытаскивая из-за лацкана сложенный лист
бумаги, и тотчас же вписал там в пробеле имя какого-то гусарского полка, дал мне
подписать и, взяв ее обратно, сказал мне, что я совершенно свободен и должен только завтра же обратиться к такому-то портному, состроить себе юнкерскую форму, а послезавтра опять явиться сюда к генералу, который сам отвезет меня и отрекомендует моему полковому командиру.
— Ну-с, прослушайте ваше показание, а потом
подпишите его… — И, закрыв лицо листом исписанной
бумаги, он быстро и однотонно начал читать, а прочитав, сунул в руку Лунёва перо. Илья наклонился над столом,
подписал, медленно поднялся со стула и, поглядев на следователя, глухо и твёрдо выговорил...
И, довольный, что по его сделано, старший доктор начинал преспокойно
бумаги подписывать. А что больной умер, до этого дела нет: лишь бы проняло.
— Только он мне сказал, что без личного свидания с вами
бумаги подписать нельзя.
Ипполит подает
бумагу. Ахов
подписывает.
Ипполит. Вот и весь будет толк! (Вынимает из кармана
бумагу.)
Подпишите!
Надежда Ивановна в присутствии всех
подписала нужные
бумаги и подтвердила их особою сказкою и личным удостоверением.
Ферапонт.
Бумаги подписать…
Ферапонт. Чего?
Бумаги подписать.
Ферапонт. На то ведь и
бумаги, чтоб их
подписывать. (Уходит в глубину сцены.)